Но подумав, Митридат решил в меру возможностей досадить «отцам отечества», а заодно и поставить на место Ариобарзана, очевидно уверовавшего в собственную безнаказанность, поскольку за ним стоял Рим. Евпатор подбил своего зятя, царя Армении Тиграна Великого, напасть на Каппадокию якобы по собственной инициативе. Впрочем, понтийский царь и раньше использовал своего армянского родственника для оказания давления на правителей этой страны. Правда, от сената не укрылось, кто же идейный вдохновитель очередного конфликта в регионе. Но официально придраться к Митридату повода не было, а с Тиграном связываться не захотели. В итоге, по сообщению Аппиана, одних только пленных армянский царь вывел 300 000 человек. Какие были условия соглашения между Митридатом и Тиграном, мы не знаем, также как и то, какую выгоду, кроме морального удовлетворения, получил от этого рейда Евпатор. Зато Тигран пленными каппадокийцами заселил целый регион. Ариобарзан снова сник, а Митридат обратил взгляд на запад, где разворачивались события, достойные самого пристального внимания.
Квинт Серторий был одной из наиболее замечательных фигур римской истории. Блестящий знаток права, талантливый оратор, он был одновременно и великим полководцем. Плутарх сравнивал его с тремя другими легендарными военачальниками – Ганнибалом, Антигоном Одноглазым и Филиппом II Македонским: «Ни одному из них он не уступал умом, но всех их превзошел своими несчастьями, ибо судьба была к нему более суровой, чем откровенные враги. Он сравнялся военным опытом с Метеллом, отвагой – с Помпеем, удачей – с Суллой; его отряды соперничали с римским войском – а был он всего лишь беглецом, нашедшим приют у варваров и ставшим их предводителем».
Когда Сулла захватил власть в Риме, то Серторий со своими сторонниками ушёл в Испанию и на протяжении восьми лет безраздельно там властвовал, громя легионы, которые посылал против него сенат. Лучшие полководцы республики – Метелл Нумидийский и Помпей Великий – ничего не могли с ним поделать. Серторий удерживал громадные территории и даже создал из своих сторонников подобие сената, с которым обсуждал государственные дела. Вот с этим человеком и решил Митридат заключить союз, отправив посольство на далёкий Пиренейский полуостров.
К этому времени в окружении Евпатора появилось достаточно много римских перебежчиков, которые и надоумили Митридата попробовать договориться с правителем Испании. Аппиан называет их имена – Луций Магий и Луций Фанний, которые и отправились к Серторию. Целью посольства было заключение военного союза между Испанией и Понтом. Послы со своей миссией справились, и союз был заключён, только вот о конкретных его результатах сведения источников расходятся. Если по поводу того, что получил римлянин, всё ясно (три тысячи талантов и сорок кораблей), то относительно Митридата всё не так просто. Плутарх и Аппиан сходятся в том, что правитель Испании отправил в Понт военного советника (у Аппиана он назван Марком Варием, а у Плутарха Марком Марием). Но в том, что касается территориальных приобретений…
Согласно Аппиану, Митридат получал Азию, Вифинию, Пафлагонию, Каппадокию и Галатию. Плутарх упоминает только Каппадокию и Вифинию. Скорее всего, Евпатор получал все указанные у Аппиана земли, за исключением Азии, поскольку она являлась римской провинцией. Не тот человек был Серторий, чтобы транжирить достояние республики и разбазаривать казённые земли. Но с другой стороны, координировать действия Сертория в далёкой Испании и Митридата в Малой Азии не представлялось возможным. Поэтому может показаться, что союз между ними носил чисто символический характер и не более того. Но это только на первый взгляд так кажется, поскольку Митридат выгоду из него извлёк. Во-первых, каждый легион, который сражался против Квинта Сертория в Испании, не мог быть послан в Малую Азию, что само по себе уже было хорошо. И во-вторых, в рядах армии Понта появились римские военные советники. Это были профессиональные военные, которые начали вооружать и обучать отборные подразделения пехоты на основе римской военной школы. Именно эти пехотинцы и будут составлять костяк армий Митридата, именно они пройдут с ним всю войну от начала и до конца.
У Плутарха есть очень интересный фрагмент, который проливает свет на взаимоотношения Митридата и его главного военного советника – Марка Мария. «Тот помог Митридату взять некоторые города Азии, и, когда Марий въезжал туда, окруженный прислужниками, несшими связки розог и секиры, Митридат уступал ему первенство и следовал за ним, добровольно принимая облик подчиненного. А Марий одним городам даровал вольности, другие освободил именем Сертория от уплаты налогов, так что Азия, которая перед этим вновь испытала притеснения сборщиков податей, равно как и алчность и высокомерие размещенных в ней воинов, жила теперь новыми надеждами и жаждала предполагаемой перемены власти». Таким образом, становится очевидным, что войска Митридата должны были освободить и римскую провинцию Азия, но только власть в ней должна была перейти к сторонникам Квинта Сертория. Царь Понта затеял большую дипломатическую игру, ставкой в которой было его безраздельное господство в Центральной и Восточной Анатолии.
Помимо дел внешнеполитических Митридат активно занимался и делами внутренними. Но самым главным из них было реформирование армии, с учётом боевого опыта первой и второй войн с Римом. Описание этой реформы есть у Плутарха, а потому есть смысл его процитировать: «Поначалу, когда Митридат двинул на римлян свое войско, изнутри прогнившее, хотя на первый взгляд блистательное и горделивое, он был, словно шарлатаны-софисты, хвастлив и надменен, но затем с позором пал. Однако неудача прибавила ему ума. Задумав начать войну во второй раз, он ограничил свои силы и их вооружение тем, что было действительно нужно для дела. Он отказался от пестрых полчищ, от устрашающих разноязыких варварских воплей, не приказывал больше готовить изукрашенного золотом и драгоценными камнями оружия, которое прибавляло не мощи своему обладателю, а только жадности врагу. Мечи он велел ковать по римскому образцу, приказал готовить длинные щиты, а коней подбирал таких, что хоть и не нарядно разубраны, зато хорошо выучены. Пехоты он набрал сто двадцать тысяч и снарядил ее наподобие римской; всадников было шестнадцать тысяч, не считая серпоносных колесниц. К этому он прибавил еще корабли, на сей раз без раззолоченных шатров, без бань для наложниц и роскошных покоев для женщин, но зато полные оружием, метательными снарядами и деньгами».
Обратим внимание на начало цитаты. Учёный грек из Херонеи повторяет ошибку большинства римских историков-патриотов и совершенно отказывает народам востока в таких качествах, как воинская доблесть и ратное мастерство. Для них восток является сосредоточением неги и пороков, где мужчины изнежены и предпочитают предаваться излишествам и наслаждениям вместо воинских подвигов. Но так ли это? Ведь именно эти люди, которые по римским понятиям были абсолютно неспособны проявить себя на поле боя, остановили крутых парней с берегов Тибра, дав сокрушительный отпор этим грабителям народов. В июне 53 до н. э. 9000 парфянских лучников и 1000 закованных в доспехи всадников-катафрактов вдребезги разнесли сорокатысячную римскую армию под командованием Марка Лициния Красса, победителя Спартака. Марк Антоний, прекрасный полководец, используя ресурсы Египта, подготовил новый грандиозный поход против парфян и в 36 до н. э. снова повёл римские легионы на восток. В итоге Антонию с трудом удалось избежать разгрома, и спасти он сумел лишь половину армии.
Но это во времена республики, может, во времена империи что-то изменилось? Не изменилось ничего, и борьба между двумя сверхдержавами Древнего мира шла с переменным успехом много лет. То наступали римляне, то переходили в атаку парфяне. В 224 г. н. э. после свержения парфянской династии Аршакидов к власти в стране приходят персидские Сасаниды. Сменилась вывеска, но не поменялась суть. В 260 г. н. э. римский император Валериан, разгромленный и взятый в плен у города Эдессы, грохнулся на четвереньки перед персидским царём Шапуром. Шахиншах поставил на спину повелителю Рима свой сапог и залез на коня. В дальнейшем он постоянно использовал пленника для этих целей, а когда тот ему надоел, велел содрать с него кожу и набить соломой с навозом. После чего выставил в древней персидской столице Сузах на всеобщее обозрение. Поэтому повторять досужие байки поборников римских ценностей о полной небоеспособности народов востока мне представляется неуместным. Просто там была другая военная организация и другие методы ведения боевых действий.
Вряд ли Митридат всю свою пехоту перевооружил и обучил по римскому образцу, у него было не так уж и много римских военных специалистов. По этому поводу Ганс Дельбрюк сделал очень верное наблюдение: «Нельзя отбросить сразу в большом налаженном войске все старые привычки, взгляды и военные традиции, заменив их без всякой постепенности новыми». Поэтому процесс реформирования армии шёл, но не так быстро и не так легко, как бы хотелось Митридату. В том, что война с Римом неизбежна и на этот раз будет решающей, царь не сомневался. Потому и готовился к грядущим боям особенно тщательно. Аппиан приводит список тех грандиозных приготовлений, которые проводил понтийский царь в преддверии надвигающейся войны: «Остаток лета и целую зиму он заготовлял лес, строил корабли и готовил оружие и собрал в разных местах побережья до 2 000 000 медимнов хлеба. В качестве союзников к нему присоединились, кроме прежних войск, халибы, армяне, скифы, тавры, ахейцы, гениохи, левкосуры и те, которые живут на землях так называемых амазонок около реки Термодонта». Царские уполномоченные и агенты рыскали не только по Азии, они появились и в Европе, склоняя на сторону Митридата племена и народы, которые испытывали недовольство римской гегемонией и ждали только удобного повода, чтобы начать борьбу с ней. Вновь к союзу против общего врага были привлечены бастарны и некоторые из фракийских племён.