До данного момента силы обеих сторон на Восточном фронте были примерно равными. Затяжные оборонительные бои сменялись наступательными операциями. В начале года линия фронта проходила примерно по линии: Крым — южнее Днепра через Припятские болота, через Оршу — Витебск — озеро Ильмень — Ленинград. Положение в тылу армии теперь находилось под постоянной угрозой со стороны партизанских отрядов. Но и общая ситуация для Германии ухудшилась: «ось» развалилась, под угрозой оказалась Румыния. Сталин все настойчивее требовал открытия «второго фронта» на Западе. Советские солдаты за годы войны значительно повысили свое умение в обращении с артиллерией и танками, да и материальная поддержка союзников, несомненно, сильно помогала СССР.
Этот год показал, что требования рейхсфюрера СС сформировывать новые соединения войск СС не могли уже быть успешно выполнены. Три с половиной дивизии, имевшиеся в распоряжении в 1940 году, теперь, после всех потерь, не могли покрыть потребность в опытных офицерских и унтер-офицерских кадрах.
От Крыма до Припяти
На этом участке фронта весы склонялись не в нашу пользу! Тон задавал противник. Его силы казались безграничными. Хотя наши дивизии были измотаны, Верховное командование все еще придерживалось старой тактики держать даже неудобные для нас линии обороны и не сдавать столь неудобные выступы. Участок фронта с «балконом» у Никополя, потом примерно на том же уровне до Днепра должен был привлекать противника. Здесь он мог ударить своим мощным северным флангом по позициям групп армий «А» и «Юг» в сторону Черного моря и Карпат. Так и произошло.
1 января 1944 года русские стояли у Житомира. Их дальнейшее наступление отбросило к концу января слабую 4-ю танковую армию до верхнего течения Буга к Виннице и до Случи. Контрудар принес временное облегчение. Передовые части северного фланга Красной Армии в начале февраля продвинулись до Луцка. Затем последовали атаки центральной группировки против 8-й полевой и 1-й танковой армий. Наиболее упорные бои развернулись у Кривого Рога и Кировограда, а также в районе западнее Канева (на Днепре). В январе части 8-й армии оказались в котле у Корсуни (западнее Черкасс). Попытки вырваться оказались безуспешными. Лишь в ночь с 16 на 17 февраля удалось прорвать окружение. Никопольский плацдарм был потерян. Прорыв противника у Кривого Рога ставил под угрозу всю 6-ю армию.
В начале марта, сразу вслед за этими предварительными боями, началось решающее наступление РККА на севере из района Шепетовки в южном направлении, на верхнем течении Прута, против немецких позиций на Буге и Днестре. Наступление достигло Проскурова (на Буге) и Тернополя. Контрудар восточнее Проскурова остановил противника. Тут же последовало наступление центральных армий фронта на Средний Буг. Контрудар от Гайсина на Умань отбросил войска противника назад. Несмотря на это, к середине марта русские достигли Буга и Днестра, на севере — линии Броды — Дубно — Ковель.
Сформированная новая боевая группа под командованием отозванного для этого штаба 1-й танковой армии должна была остановить противника. Но она была, как и Тернополь, окружена противником, и русские достигли Карпат. В это время после прорыва у Кривого Рога в районе восточного фланга 6-й армии завязались тяжелые бои между Ингульцом и Ингулом. Лишь 20 марта советские войска форсировали Буг, а затем, отклонившись от основной линии до Балты, также Днестр и Прут. Верховное командование сухопутных войск приказало теперь удерживать низовье Днестра и линию Кишинев — Яссы — Карпаты — Тернополь — Броды — Ковель. Генерал-фельдмаршал [Эрих] фон Манштейн в апреле[106] был заменен на посту главнокомандующего группой армий [«Юг»] генерал-фельдмаршалом [Вальтером] Моделем.
В этих боях приняли участие дивизии СС «Мертвая голова», «Викинг», «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», «Рейх» и позднее — штаб II [танкового] корпуса СС с [танковыми] дивизиями СС «Гогенштауфен» и «Фрундсберг». Некоторые детали их участия не известны.
Дивизия СС «Мертвая голова» сражалась на Ингульце севернее Кривого Рога, примерно на стыке 6-й полевой и 1-й танковой армий, потом, до середины марта, западнее, между Ингульцом и параллельной ему рекой Ингул. Потом наступление противника через Средний Буг заставило отступить на запад к 8-й армии и привело к оборонительным боям в районе Балты за этой рекой, к переправе в начале апреля через Днестр у Дубоссаров и, наконец, до конца июня, к формированию новой линии фронта у Кишинева.
После дальнейшего отступления за Прут последовали оборонительные бои в Восточной Румынии за Яссы — Роман в предгорьях Карпат. Отсюда до 13 июля войска были транспортированы по железной дороге на север в район Белосток — Гродно.
Черкассы
Севернее дивизии СС «Мертвая голова» с ноября 1943 года, южнее Днепра, в районе Черкасс в составе 8-й армии сражался «Викинг». Этот выступ в конце января был атакован, после прорыва на юге и западе отрезан от основных сил группы армий и 28 января окружен. В этом котле сражались части примерно восьми дивизий вермахта, «Викинг» и легион «Валлония» под командованием [гауптштурмфюрера СС Леона] Дегреля. Последний летом 1943 года был передан из состава вермахта в войска СС.
Ультиматум, предлагавший немецким войскам капитулировать, 8 февраля был отклонен. Советское командование решило нанести решающий удар из района Шполы (на юге) и из района Белой Церкви (на западе).
Однако 16 февраля в 23 часа немецкие войска прорвались из района Корсунь-Шевченковского, дивизия «Викинг» — у Шендеровки и установили связь с наступавшими с внешней стороны котла частями вермахта и войск СС. Плохая погода помогла прорыву, который был завершен 18 февраля. Войска понесли большие потери в живой силе и технике.
Московская радиостанция, 20 февраля 1944 года
Группа немецких солдат и офицеров дивизии СС «Викинг», которая была взята в плен в Корсунь-Шевченковском котле, засвидетельствовала, что котел был действительно ликвидирован армией Конева. Согласно приказу Гитлера, на помощь к осажденным войскам должны были спешить девять танковых дивизий.
В радиограмме командира одной из танковых армий, генерал-лейтенанта Хубе, заверялось: «Я пробьюсь к вам».
Однако ничего такого не последовало. За две недели дивизия, состоящая из 7000 человек, потеряла 4000. В ночь на 17 февраля всем была выдана большая порция водки и разрешено съесть весь запас продовольствия. Затем началась последняя отчаянная попытка прорыва, которая была предпринята дивизией СС «Викинг», моторизованной бригадой СС «Валлония» и остатками 72-й и 112-й пехотных дивизий под командованием дивизионного командира СС Гилле. Через 300 метров советские танки, а за ними казаки ворвались в плотные ряды немцев, и началась битва, доселе еще нигде и никогда не виданная в этой войне. Таким образом, вся немецкая колонна была уничтожена…
20 февраля 1944 года, Стокгольм
Стокгольмская пресса в своих пятничных и воскресных номерах на первых полосах подчеркивает, что она больше верит советскому описанию событий в так называемом Каневском котле, нежели немецким сообщениям о прорыве.
«Свенска Моргенблат» напечатала короткий комментарий, в котором полностью отражен советский взгляд на развитие событий. То же самое сделала и социал-демократическая газета «Моргонтидинген» в субботу под заголовком «Канев — второй Сталинград»…
Выход из Черкасского котла
Теснясь на небольшом участке, мы ждем приказа к прорыву из Черкасского котла.
16 февраля 1944 года
Везде лежит снег, как бесконечный грязный саван… Около полудня мы узнаем, что все начнется в 23 часа сегодня ночью.
Настроение у нас подавленное. Каждый занят собственными мыслями. В соседнем помещении граммофон бесконечно тянет какой-то унылый русский мотив — для некоторых он станет последней музыкой… Эта почти жалостливая мелодия может свести с ума. Наконец кто-то вскакивает и выключает эту волынку. Иголка, скрипя, соскальзывает с сыгранной пластинки.
Все разговоры крутятся вокруг прорыва. Сможем ли? Паули, наш остряк, выдает натянутую шутку: «Давайте напишем завещание…»
Вечером вдруг слышится шум самолетов — но они не похожи на обычные «кофемолки» или «швейные машинки». Тут кто-то огорошивает: «Это же немецкие самолеты! Они сбрасывают нам снаряжение!» И мы сразу чувствуем себя не такими брошенными и теперь знаем, что нас еще не полностью списали. Снаружи шумят низко летящие над нами машины, отбрасывая в ночи призрачный свет на покрытое снегом местечко. Постепенно возвращается тишина, и потом раздается долгожданный приказ: «По машинам!»
Ненадолго еще останавливаемся у огневой позиции 7-й батареи. Ночь зверски холодная. Час от часу мороз все сильнее. Мои кожаные горные сапоги скрипят при каждом движении. Без обморожений точно не обойдется. Впереди, на мосту, прорвался танк, так что дорога оказалась загороженной. Марш-бросок приостанавливается. Мы забираемся в одну большую конюшню и забиваемся в угол, чтобы поспать. Но и здесь настолько холодно, что никто не может заснуть. Снаружи то и дело грохочут выстрелы иванов.
17 февраля 1944 года
Около 2 часов снова раздается приказ «По машинам!»… Мы медленно тащимся в своих машинах по направлению к главной дороге. Здесь уже царит безумный хаос. Несмотря на категорический приказ брать только самую необходимую и вездеходную технику, здесь толпятся деревянные повозки, автобусы, легковые автомобили, тягачи. Мы вынуждены чуть ли не силой втискиваться в их ряды. Передвигаемся по метру с постоянными перерывами. Дорога запружена так, что пешком идти получается гораздо быстрее, чем ехать. Поэтому мы разведываем ситуацию впереди колонны. Положение безнадежное. Все орут друг на друга, но это, естественно, не помогает в продвижении. Я возвращаюсь к своей машине и с трудом забираюсь на сиденье, забаррикадированное коробками и ящиками. Усталый и изможденный, я проваливаюсь в полусон и начинаю клевать носом. Мне даже не мешает рокот «швейных машинок» над нами, до тех пор пока я вдруг не вскакиваю от двух ужасных взрывов. Грязь и камни градом осыпают кабину и врезаются в боковые дверцы. Почти сразу снова раздается взрыв. Я тут же пробуждаюсь и выскакиваю из машины. Нам безумно повезло: снаряды упали прямо перед нами и сзади нас, попав в деревянную повозку. Лошади, облитые кровью, катаются по земле. Еще попало в легковушку и тягач. Санитары уже перетаскивают раненых в дом, перевязывают их там и перекладывают потом на один грузовик, поскольку оставить их нельзя. Мороз час от часу становится все сильнее.
До рассвета мы едва преодолели километр. С первыми лучами солнца снова появляются два русских разведчика. Мы группой из нескольких человек пешком пробираемся мимо машин, до тех пор пока нашему взгляду не открывается полностью низина, через которую идет наша дорога. Перед нами лежит, по сути дела, сломанный мост, по которому одна за другой тащатся машины и повозки. Но переход всех затянется на слишком долгое время. За мостом, на полого поднимающемся склоне, две бесконечные колонны, сопровождаемые нескончаемым «Встали! Марш! Марш!», под сильным вражеским артиллерийским огнем пытаются взять эту высоту. Если бы только пройти ее!
Чтобы избежать огня на мосту, мы сворачиваем с дороги налево и с трудом идем по глубокому снегу поперек, через поля, в сторону ручья, который до сих пор находится вне линии огня. Не успели мы на 200 метров отойти от ручья, линия огня доходит и до него. Бежим в гору, еще два километра. Я не знаю, сколько раз вжимались мы в снег, когда снова начиналась стрельба, — за нами по дороге вьется длинная колонна наших товарищей. Наконец, мы взбираемся на высоту и вздыхаем с облегчением.
Перед нами открывается вид на населенный пункт; судя по карте, это должны быть Шилки. Русское кольцо — шириной примерно в четыре километра, то есть сразу за Шилками мы должны встретиться с первыми немецкими отрядами… Подумать только!
Узкая тропинка уходит вправо в низину, в которой мы замечаем прочную дорогу. Следы ног показывают, что перед нами уже кто-то прошел. Чтобы избежать возможных нападений со стороны русских на главной дороге, мы сворачиваем направо. Но, не пройдя и 100 метров, мы начинаем волноваться: уж слишком спокойным и мирным кажется нам все вокруг. Становится как-то не по себе, и после короткой перебранки — некоторые хотят идти дальше по тропинке — мы по двое возвращаемся обратно на широкую дорогу. Оставшиеся пропали без вести, до сих пор их судьба неизвестна…
Наконец мы достигаем Шилок. Воздух здесь чертовски пахнет железом, причем совершенно непонятно, отчего. Раздается грохот то тут то там, но русских нигде не видно. Последние немецкие танки и машины, которые смогли прорваться сюда, стали уже металлоломом. Впереди, за небольшой высотой, движение снова останавливается. Мы немного собираемся с силами. Тут пулеметная очередь, попавшая в одну из лошадей, бросает нас на землю. Мы ползем в жалком укрытии, за небольшой возвышенностью, как можно быстрее вперед. Впереди что-то не то — все больше и больше солдат напирают сзади, но никто не осмеливается выползти за высоту. Всех наполняет ужасное беспокойство.
Мы осторожно подтягиваемся к вершине… а там! Два Т-34 стоят на дороге, загораживая нам путь — наш путь к свободе! Мы смотрим друг на друга, как громом пораженные.
Наконец раненый оберштурмфюрер из танкистов «Викинга», изрыгая проклятья, берет инициативу на себя. Все собираются вокруг него, и потом под его командованием мы перепрыгиваем через откос и все как один бежим с криками «Ура!» на штурм танков.
Отчаяние толкает нас вперед. Танковые пушки с неистовством обрушивают море огня на наши ряды. Но попасться в руки русских страшнее смерти…
Во время бега вперед и, время от времени, назад я вижу одного из двух командиров танков, стоящего в танковой башне и отдающего приказы. Однако никто из нас не решается стрелять в него, чтобы не привлекать к себе внимания. Возможно, никто не хочет терять на это времени — ведь каждый стремится дальше вперед, на свободу.
Теперь мы приблизились к танкам уже на расстояние 100 метров, и все еще русские выпускают снаряд за снарядом в наши штурмовые колонны. Но тут мы не верим собственным глазам! Вдруг русский командир танка исчезает в своей башне, моторы взревают, гремя, начинают вращаться гусеницы.
Танки смываются!
Раздаются крики «Ура!» — теперь уже ликующие, а не ожесточенные, как прежде, наш путь свободен! Очевидно, русские все-таки испугались нашей отчаянной атаки, хотя у нас не было никакого оружия, кроме пистолетов и карабинов.
Однако наша свобода продолжается недолго, снова загромыхал танковый мотор — третий Т-34, который до сих пор стоял справа, скрытый туманом, катит прямо на нас. Все спешат вперед, чтобы уйти с линии огня… В 200 метрах сзади меня снаряд попадает в колонну и сметает все, что оказывается на его пути.
Мы пробираемся по прямо-таки бездонным сугробам, несемся мимо брошенного русского самолета-разведчика, мимо старых позиций и бессчетного количества убитых русских. Наша колонна теперь растягивается на сколько хватает взгляда — тонкая цепочка темных фигур без конца и края, посреди глухой леденящей снежной пустыни.
Появляются новые русские танки, теперь их уже шесть! Мы разбегаемся в стороны друг от друга, чтобы не стать для них привлекательной мишенью. В такой момент больше всего на свете каждый хочет провалиться под землю.
Длинными скачками мы пытаемся попасть под прикрытие холма, но прежде чем это удается, нам еще много раз приходится кидаться в снег. Снаряд попадает в группу справа от нас. Мы еще замечаем, как солдаты бросились на землю, и вот снаряд уже там, прямо посреди них! Бедные парни… Но потом, к нашему удивлению, после того как дым рассеялся, они вскакивают и бегут дальше.
Мы продвигаемся вперед. Время от времени некоторые берут передышку и пытаются утолить жажду снегом. Следуя нашему главному правилу «подальше от основной толпы», мы снова устремляемся в сторону, в ущелье. Оно очень узкое, так что здесь мы практически можем избежать неожиданных ударов. Теперь изнеможение сказывается и на нас. У меня начинает сводить судорогой ноги, и это мешает идти. Один армейский ефрейтор встал рядом со мной, как будто так и надо. «Господин фельдфебель, может, дальше вместе пойдем?» — «Почему бы и нет». Мимо меня пробегают один за другим мои товарищи. «Эй, Ганс, не сиди!» — «Потом не догонишь!» — «Эй, это наш? Нужно его взять, а то он так здесь и останется!» — «Да нет, оставьте, — машу я всем, — мы сейчас пойдем, только немного передохнем».
И потом снова трогаюсь в путь. Небольшая передышка пошла нам на пользу. В ущелье колонна, обычно идущая широко, уплотняется. Странным образом в этом хаосе встречаешь знакомых из других воинских частей и земляков, которых до этого не видел годами. Короткие приветствия там и тут — и вот уже они снова теряются в этой толчее. Все подчинено неистовой спешке вперед. При каждом обстреле из неизвестной русской позиции наши ряды взрываются бурным «Ура!», тем самым мы словно хотим подбодрить себя. Но как раз это является в корне неверным, ведь таким образом мы точно показываем русским, где идем. Но как теперь отучить эту толпу кричать? Последствия не заставляют себя долго ждать. В просеке русские покрывают нас пулеметным и зенитным огнем так, что мы по нос оказываемся в снегу. И снова этот уже почти сумасшедший рев «Ура!».
С большим трудом удается мне вырваться из этого адского котла. Дальше — на гору, с горы, через поле, только на запад. Постепенно становится спокойнее, лишь время от времени трещат нам вслед пулеметные очереди. Вдруг далеко на горизонте появляются две темные фигуры… неужели это действительно немецкий форпост? Мы даже не смеем надеяться на это.
Мы неожиданно оказываемся перед ручьем, 6—8 метров в ширину. В пределах видимости — никакого моста. Множество воронок от гранат по обе стороны ручья, мертвые и раненые лошади, которых несет вода, обстрелянные повозки говорят о том, что каждую секунду воздух здесь снова может накалиться. Прыгнуть в воду и переплыть ручей? Но как мы потом высушим одежду, она же примерзнет к телу. Кто-то, не думая, прыгает в ручей. Номы бежим вдоль берега, ожидая все-таки найти переправу. И когда мы уже теряем надежду и хотим прыгнуть в воду, мы, наконец, натыкаемся на мостик! И здесь тоже: воронки, раненые лошади, обстрелянные повозки. Один за другим, балансируя, мы осторожно перебираемся на другой берег. Непосредственно у переправы одиноко стоит ковшик, приглашая выпить. Каждый бросается к нему, набирает воду из ручья, утоляет жажду и аккуратно ставит его на место для других товарищей. Я тоже пью из него; небольшая примесь кровей в воде в этот момент меня не смущает. Только теперь не пасть духом! Ведь самое страшное для нас уже, очевидно, позади.
Обе темные фигурки на горизонте движутся взад-вперед. Это, должно быть, наши, потому что если бы это были русские, то их были бы сотни…
По дороге мой взгляд вдруг падает на раненого солдата, лежащего на обочине. «Давай, тебе нельзя здесь оставаться, ты должен идти с нами!» — говорю я. Его лицо залито кровью. Это роттенфюрер из танковых частей «Викинга». «Я просто хочу немного передохнуть», — стонет он. Я, не раненый, уже так вымотан и изможден, а он и подавно. «Передышка» для него может окончиться вечным покоем, его нужно взять с собой, иначе он пропадет. Я окликаю следующего за мной: «Давай, хватай, его нужно взять с собой!» Безмолвно он берет раненого с другой стороны. Мы передвигаемся, конечно, чрезвычайно медленно, но нашего раненого товарища нельзя бросить, чего бы нам это не стоило. Время от времени он стонет: «Оставьте же меня, я больше не могу». Он не хочет, чтобы мы из-за него попали в беду. Но после долгих уговоров он вновь берет себя в руки. «Если бы у меня была лошадь!» — стонет он. И, как по велению неба, перед нами вдруг оказывается кавалерист. Я кричу ему: «Эй, ты ранен?» Никакого ответа, парень вообще не реагирует на мой вопрос. Я снова яростно кричу ему: «Эй, подойди, ты ранен?» Теперь наездник пришпорил лошадь и подъехал к нам. Когда я спрашиваю его в третий раз, он смотрит на меня большими глазами: «Никс понимаю!» Ага, русский, пособник, который теперь тоже пытается спастись. Я даю ему понять, что он должен слезть с клячи, чтобы на нее смог сесть наш раненый товарищ. Дружелюбный Иван с готовностью слезает с лошади и дальше идет пешком. Мы усаживаем нашего роттенфюрера на лошадь и берем ее за уздечку. Счастливый и благодарный роттенфюрер крепко держится за гриву. Все вместе мы приближаемся к двум фигуркам на высоте.
После нескольких километров мы натыкаемся на группу солдат, которые стоят вокруг тяжело раненного в бедро фельдфебеля и не знают, каким образом везти его. Тут наш раненый, который сам еле держится в седле, говорит: «Пустите, я слезу, тогда мы сможем положить его на лошадь», — и уже с трудом соскальзывает из седла. Недалеко от высоты несколько солдат окликают нас: «Эй, Фриц, что это с тобой?» Это товарищи по роте нашего раненого. Один из них непонятно откуда достает полфляжки шнапса и — о чудо! — для каждого еще по маленькому кусочку шоколада! Это небольшое подкрепление пошло на пользу. Все вместе мы пробираемся дальше.
И вот мы и в самом деле достигаем нашего фронта!
Наше предположение было верным, обе «фигурки на горизонте» оказались форпостом «Лейбштандарта», который шел нам на помощь, но застрял из-за слякоти и мороза. Правда, из четырех километров, которые нам якобы нужно было преодолеть, вышли все 25—30, но какая теперь разница. Мы вздыхаем с облегчением. Даже если это и не конец тягостям, мы ушли от русских.
Перед нами в снегу и солнце лежит Лысянка. Беспрерывно приземляются здесь санитарные самолеты и увозят раненых. Все кажется таким хорошо знакомым…
Мы идем вдоль берега реки к населенному пункту. Мы останавливаемся у источника недалеко от деревни на небольшой привал. Как вкусна эта чистая вода. Теперь роттенфюрер уговаривает нас, что он сможет пройти этот последний участок сам, мы должны спокойно идти вперед, о нем как о раненом обязательно позаботятся.
Тогда мы направляемся через поле, а он подходит к одному из передовых перевязочных пунктов.
В Лысянке мы позволяем себе небольшой отдых. Когда мы входим в одну из убогих глиняных хижин, из нее как раз выходит группа людей. На столе валяется раскрошенный хлеб, на полу лужи воды. Чертовски холодно. Но какая, в конце концов, разница. Мы выискиваем крошки побольше, а я достаю из своей котомки банку рыбных консервов, которую мне прислала мать на Рождество и которую я вообще-то хотел отослать ей обратно, потому что она наверняка сэкономила ее, отказывая себе во всем. Но сейчас все-таки пришло время ее открыть. Рыба, хотя и заморожена, но кажется нам такой вкусной, как никогда до этого.
Мы находимся в пути уже восемь часов. Но все еще не достигли цели. Из котла вышли 70 000 человек, как им разместиться в этом маленьком местечке? Здесь есть место лишь для раненых. Так что мы снова встаем и идем к следующей деревне: семь километров! Уже почти темно, когда мы наконец добираемся до нее. Все возможные места ночевки забиты так, что и яблоку негде упасть. Что теперь? Идти дальше? Наконец, на самой окраине деревни, мы находим дырявый дощатый сарай; он тоже уже заполнен под завязку, внутри гуляет ветер, но все лучше, чем стоять на улице в снегу. Так что заходим!
Только сейчас мы замечаем, как мы измождены. Ноги отказываются идти. Мы просто падаем на месте и, несмотря на сопротивление других, все глубже втискиваемся в толпу.
Расслабившись, мои ноги начинают болеть, пока от бессилия я не проваливаюсь в полусон, из которого меня то и дело вырывает боль…
Х.Д.
Ковель
В середине февраля широкий клин советского наступления оттеснил 4-ю танковую армию южнее Припятских болот почти до Буга (приток Вислы), в то время как правый фланг группы армий «Юг» все еще удерживался намного восточнее, в низовьях Днепра. Группа армий «Центр» тоже находилась примерно на уровне восточного края болотистого района.
Нужно было предотвратить дальнейший прорыв в сторону Люблина. Остатки «Викинга» после их прорыва из Черкасс должны были быть переформированы в районе восточнее Люблина — Красностова — Холма, солдат, особенно европейских добровольцев, нужно было отправить в отпуск. Для получения тяжелого вооружения, техники и пополнения требовалось время. В Германии готовились два подразделения для грядущего переформирования. Из оружия в общей сложности в распоряжении дивизии находилось только 400 карабинов и автоматов.
12 марта последовал приказ Верховного командования вермахта немедленно усилить боевой группой, численностью примерно в 4000 человек, войска, оборонявшиеся в Ковеле. На этих позициях тогда находились около 4000 человек (кавалерийский полк СС, ополченцы, полицейские формирования с небольшим количеством артиллерии и легких зениток). Командиром группы был [обергруппенфюрер СС и] генерал полиции [Эрих] фон дем Бах-Зелевски, командир «соединений СС по борьбе с бандформированиями». Однако он не соответствовал поставленной перед ним задаче и при этом объявил, что заболел.
Приказ о формировании боевой группы, учитывая состояние дивизии на тот момент, был абсолютно невыполним. Однако все возражения остались без внимания. 16 марта [командир дивизии СС «Викинг» группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Отто Герберт] Гилле вылетел в котел и принял на себя командование Ковельской группировкой. Боевая группа командира 5-го артиллерийского полка Рихтера[107], составленная из солдат различных частей дивизии, должна был последовать за ним из Холма по железной дороге. Однако прорваться ей не удалось.
Положение в полностью окруженном городе было критическим. Советские войска атаковали ежедневно. Наша оборона была слабой, солдаты — неопытными, без боеприпасов и противотанковых орудий. При этом особенно не хватало медикаментов и перевязочных материалов. Снабжение по воздуху стоило больших потерь. Поскольку Ковель находится на болотистой местности, там было крайне мало спасительных подвальных помещений.
Подкреплений не было. Час от часу положение ухудшалось. Лишь 30 марта группе из семи танков дивизии СС с 50 солдатами 131-й пехотной дивизии удалось прорваться с запада. Их радостно приветствовали — это было значительное подкрепление.
Между тем на внешнем радиусе котла Рихтер, после первой неудачной попытки, собрал остатки дивизии в Холме. Солдаты были вооружены кое-как, особенно не хватало тяжелого вооружения, средств связи, техники и полевых кухонь. Оставалось только переправить их по железной дороге. Несколько частей обеспечивали прикрытие железнодорожного моста через Буг восточнее Холма.
После того как прибыла 131-я пехотная дивизия, боевая группа Рихтера вошла в ее состав. Железная дорога, разрушенная во многих местах партизанами, была восстановлена. Исходным пунктом будущих атак был вокзал Масеева. Дорогу полностью развезло, кроме того, она была еще заминирована. Проехать по ней на автотранспорте было невозможно, застревали даже тягачи. Противник продвинулся дальше на запад, так что мы могли удерживать лишь проход от Буга на восток. Несмотря на постоянные неудачные атаки, противник день ото дня становился все сильнее. Прорыв все еще представлялся невозможным.
Наконец, ударная группировка была подкреплена 5-й, а позже — еще и 4-й танковыми дивизиями вермахта. Совместными усилиями 131-й пехотной, 4-й и 5-й танковых дивизий и группы Рихтера в конце концов удалось освободить дорогу на Ковель и на железнодорожном узле западнее Ковеля протянуть руку помощи отважным защитникам. Сначала были вывезены все раненые — почти 2000 человек. [Командир XLVI танкового корпуса генерал пехоты Фридрих] Хоссбах принял на себя командование Ковельской группировкой. До конца месяца продолжались бои, имевшие целью увеличить узкий Ковельский коридор и наладить снабжение в полном объеме.
Гилле за мужество и успешную оборону Ковеля получил бриллианты к Рыцарскому кресту. Кроме него, в войсках СС эту высокую награду получил еще только Зепп Дитрих. Для «Викинга» Черкассы и Ковель стали великими страницами воинской славы. После них дивизия была отведена в Люблин, а позднее направлена в учебный лагерь Хейделагер.
На северном фланге дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и «Рейх» сначала действовали в составе 4-й танковой армии в районе Житомира. Их поле боя до конца февраля находилось в районе советского прорыва по обеим сторонам Житомира, на левом фланге, между городом и Шепетовкой, потом — при дальнейшем наступлении в марте — у Проскурова и Винницы в верховьях Буга. Обе дивизии вошли в состав вновь сформированной 1-й танковой армии, которая позднее была окружена у Каменец-Подольского.
К сожалению, детальная информация об этих боях отсутствует. Части «Рейха», судя по всему, были еще раньше отозваны из района Шепетовки для переформирования перед вторжением на Западе. Однако основной состав этой дивизии и «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» смог последовать через Бучач во Францию лишь после деблокирования котла.
В конце 1943 года штаб II танкового корпуса СС был переброшен из Северной Италии в Северную Францию (в Алансон). Ему были подчинены, хотя и не на постоянной основе, сформированные в январе 1943 года дивизии СС «Гогенштауфен» (командир [группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Вильгельм] Биттрих) и «Фрундсберг» (командиры [бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Лотар] Дебес, [группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Карл Фишер] фон Тройенфельд, позднее — [бригадефюрер СС, генерал-майор войск СС Гейнц] Хармель). У всех была возможность ознакомиться с Атлантическим валом и подготовиться к отражению грядущей высадки противника. Детали этой операции будут описаны ниже.
В марте 1944 года корпус был на время отправлен в генерал-губернаторство, под Лемберг[108]. Здесь обострилось положение группы армий [генерал-фельдмаршала Вальтера] Моделя[109]. Русские уже вышли на юго-восточные границы генерал-губернаторства. Южнее, в Румынии, ситуация также была близкой к критической. Танковый корпус СС получил задание освободить [1-ю] танковую армию [генерала танковых войск Ганса Валентина] Хубе, окруженную в районе Каменец-Подольского, и заново организовать оборону с помощью подчиненных ему частей вермахта. Погода была неблагоприятной: слякоть ранней весны в непроходимой местности, с вскоре полностью раскисшими дорогами. Первая попытка совершить маневр через Галич на Днестре не удалась из-за того, что все мосты были разрушены. Поэтому было приказано продвинуться дальше на север, а именно: 100-я егерская дивизия — через Подгайцы на Бучач, а «Гогенштауфен», перешедший в подчинение [XLVIII] танкового корпуса [генерала танковых войск Германа] Балка, должен был деблокировать Тернополь. Последнее, к сожалению, не удалось, в то время как у Бучача, несмотря на всю сложность рельефа, удалось пробиться к танковой армии Хубе, так что Модель, Хубе и Хауссер в Бучаче смогли пожать друг другу руки. Видеть остатки армии, выходящие из окружения после боев во время русской зимы — крайне тяжелое зрелище для любого солдата. Чтобы обеспечить уход за ранеными и больными, от корпусных врача и интенданта потребовалась большая подготовительная работа.
В результате нескольких боев, в которых участвовали и остатки 16-й и 19-й армейских дивизий, вызволенные из окружения, было остановлено дальнейшее продвижение Красной Армии, уничтожены ее части западнее Стрыпы и на этой реке организована новая линия обороны. После выполнения этого задания корпус вместе со своими обеими танковыми дивизиями и 8-й дивизией вермахта вошел в состав [4-й] танковой армии [генерал-полковника Эрхарда] Рауса (позднее — [генерал-полковника Йозефа] Гарпе). Корпус был назначен в резерв группы армий и размещен у Злоцлова, восточнее Лемберга. Была проведена предварительная подготовка к нанесению контрудара.
События на Западе помешали осуществлению планов командования: 6 июня началась высадка англо-американских войск на Западе. Корпус со своими двумя дивизиями СС начал перебрасываться во Францию лишь с 12 июня. Бои на Восточном фронте стали боевым крещением для этих двух дивизий, хорошей подготовкой для дальнейших операций.
С апреля по сентябрь 1944 года за Южным фронтом, в Венгрии, в качестве оккупационных войск находилась кавалерийская дивизия СС, а также — временно — 16-я [моторизованная] дивизия СС «Рейхсфюрер СС». Из венгерских немцев была сформирована 22-я [добровольческая] кавалерийская дивизия СС [«Мария Терезия]. Центральный участок Восточного фронта, казалось, не находился в районе главного удара советских войск. Хотя здесь и возникало достаточное количество опасных ситуаций, особенно на уязвимых флангах у Ковеля и Невеля, все трудности были пока что преодолены. Бои за Ковель вела 2-я армия. Судя по всему, в группе армий [«Центр»] больше не были задействованы части войск СС. 1-я бригада СС была отведена с фронта на переформирование в 18-ю [добровольческую моторизованную] дивизию СС [«Хорст Вессель»].
Основные силы войск СС были сосредоточены на севере: штаб III танкового корпуса СС под командованием [обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Феликса] Штейнера, VI корпус СС (обергруппенфюрера СС, генерала войск СС и полиции Карла фон Пфеффера-Вильденбруха), 4-я полицейская дивизия СС, «Нордланд», «Нидерланд», две латышские и эстонская дивизии СС.
В январе советские войска нанесли удар по позициям I группы армий «Север», осуществлявшей блокаду Ленинграда, из выступающего вперед участка фронта у Любани и с Ораниенбаумского плацдарма. Через пять дней кольцо блокады было прорвано. Немецкий фронт был отброшен назад. Второй удар был нанесен во фланг 18-й армии с Волховского плацдарма, севернее Новгорода. Весь фронт пришел в движение. [Генерал-фельдмаршал Вальтер] Модель заменил [генерал-фельдмаршала Георга] фон Кюхлера[110].
За Лугой сделали передышку. Следующий удар с Ораниенбаумского плацдарма достиг Ямбурга в низовьях Луги. В середине февраля армия оказалась под угрозой двустороннего окружения между Ильменем и Чудским озером. Необходимо было отступать дальше. В марте, после отражения удара восточнее озера Пейпус[111], удалось сформировать новую линию обороны — с севера на юг: Невель — Опочка — Великая — Чудское озеро — Нарва. Группе армий [«Север»] удалось избежать окружения, но Ленинград, после двухлетней блокады, был освобожден. Это неизбежно должно было сказаться на взаимоотношениях с Финляндией.
4-я полицейская дивизия СС с конца года воевала под Ленинградом в районе Ораниенбаума. В январе 1944 года ее, вместе с III танковым корпусом СС, отвели в район Луги, а затем в середине февраля перевели в Плескау[112], а в марте перебросили в Грецию. III танковый корпус СС в декабре 1943 года был брошен в бой на Ораниенбаумском участке фронта. Численность корпуса достигала примерно 25 000 человек, из них 10 000 — фольксдойче и добровольцы из различных стран Европы. К корпусу были прикомандированы 12 000 военнослужащих люфтваффе и, позднее, 5000 морских пехотинцев. Все эти силы нужно было сначала «спаять» друг с другом. Позже они прекрасно показали себя в тяжелых боях 1944—1945 годов. Отступление и затяжные бои привели корпус в середине января через плацдарм на Луге к Нарве. Здесь советские войска стали постоянно увеличивать интенсивность своих атак, которые вскоре переросли в крупномасштабную наступательную операцию.
15-я латышская дивизия войск СС еще до конца года использовалась на Волховском фронте, а позднее — в районе Луги и Плескау. С мая по июль она сражалась южнее, в районе Невеля — Опочки. 19-я латышская дивизия войск СС, сформированная на основе 2-й [добровольческой] бригады СС и находившаяся под командованием [оберфюрера СС Генриха] Шульдта, составляла теперь вместе с 15-й дивизией СС VI армейский корпус СС. Весной 1944 года 19-я дивизия СС в ходе кульминации сражения на Великой у Острова добилась решающего успеха в обороне. Командир дивизии Шульдт и первый латышский кавалер Рыцарского креста Вольдемар Вайсс погибли на передовой. После этого командование дивизии взял на себя [группенфюрер СС, генерал-лейтенант войск СС и полиции Бруно] Штреккенбах[113]. После окончания боев корпус был задействован южнее, на более спокойном участке фронта у Опочки, для передышки.
Три дня из жизни батальона СС «Нарва»
Время пришло. Под покровом ночи наши эстонцы заняли свои позиции, последовали за другими частями дивизии, за теми, кто уже находится в бою. Теперь и они стали частью той живой цепи из человеческих тел, которую вот уже несколько дней атакуют советские войска. Это было то сражение, которого с волнением ждали молодые эстонские добровольцы и в котором батальон «Нарва» получил свое боевое крещение. Вокруг него полыхала битва, словно кипящее море огня.
Наступает ночь. Утром батальон моторизованной дивизии СС «Викинг» выступил для атаки и ударил по врагу.
В огне странного фейерверка битва продолжается до глубокой темноты.
Иван кружит, как огромная летучая мышь, над позициями, вывешивает светящиеся бомбы на парашютах, словно огромные звезды в ночи, и сбрасывает свой бомбовый груз. Кажется, будто он лопатой скидывает их за борт — время от времени артиллерия заходится беспокоящим огнем, трещит пулемет. Эта ночь дышит напряженным ожиданием. На горизонте низко повисла желтая луна. Собирается гроза.
Постовой у командного пункта напевает маленькую эстонскую народную песню «Куи тоаксид са, куис мулле олед армес…» — «Знаешь ли ты, как сильно я тебя люблю?».
День первый
С первым робким проблеском света на востоке начинается дуэль батарей, клокочут гранатометы. Когда солнце встает со стороны Донца, на соседнем участке уже творится сущий ад.
Эстонцы ждут.
Около одиннадцати внезапно открывается артиллерийский огонь и в течение нескольких минут бьет по позициям батальона. Сквозь чад взрывов солдаты у противотанковой пушки и в пулеметных гнездах видят подкрадывающиеся танки — шесть, девять, десять…
Теперь главное — выдержать нервное напряжение и вспомнить все, чему учился.
Вот они подошли ближе. Тут и там один из танков останавливается и открывает огонь — и через несколько секунд он превращается в пылающую, разнесенную противотанковой пушкой развалину, раскаленный гроб своего экипажа. Вот уже четыре великана лежат перед проволочными заграждениями. Но шесть других прокатились по окопам гренадеров. Теперь должно стать ясным, что за дух живет в солдатах батальона, многие из которых сегодня впервые оказались под огнем. Устоит ли «Нарва»?
В окопах уже сидят наготове истребители танков. Словно охотники, подпускают они к себе хищника, впечатывают свои магнитные мины в уязвимые места. Острые языки пламени вздымаются к небу.
Один из танков прорвался дальше всех и уже грохочет мимо командного пункта батальона. Командир сам подносит магнитный подрывной заряд, противотанковая пушка разделывается с чудовищем. Между тем советские батальоны несут большие потери у засеки от пулеметного огня.
«Нарва» стоит!
Бой прекращается на какой-то час — небольшой срок, чтобы спасти раненых и пополнить боеприпасы.
В 13.15 накатывает новая волна, с ней — снова восемь или десять Т-34. Двоих из них сразу сбивает противотанковая пушка, остальные прорываются. Вновь начинается охота на каждого, бой человека и танка. Молодые эстонцы больше не боятся этих гремящих стальных колоссов, прыгают под них, словно одержимые боем. Где еще один? Где что-то еще движется? Сюда подрывные заряды! За-ря-ды!
«Танковая атака продолжается, ситуация полностью под нашим контролем. Срочно нужны подрывные заряды», — сообщает «Нарва» в 14 часов в дивизию. Однако свежий советский ударный полк развернулся перед нашими позициями и прервал атаку.
«Нарва» стоит.
Тридцать минут спустя противник снова начинает наступать. Он бросает в бой двадцать танков и полк пехоты, огонь его многоствольных орудий превращается в целую бурю. В этот раз эстонцы должны быть раздавлены, опрокинуты, смяты. Вот уже несколько тяжелых противотанковых пушек вышли из строя, боеприпасы кончаются. Солдаты потеряли счет времени и живут лишь этой изнуряющей смертельной битвой, которая требует от них полной отдачи. Люди сражаются с машинами, фронт сотрясается. «Сильная танковая атака продолжается. Вышло из строя еще одно противотанковое орудие. Нехватка боеприпасов в 5 и 7,5 см, подвоз через X невозможен из-за танкового обстрела. Уничтожено от десяти до четырнадцати танков», — сообщает «Нарва». Четырнадцать танков! Знаете ли вы, что это такое? Какое мужество, какая простая, чистая отвага скрывается за этими словами?
Т-34 снова прорываются до командного пункта батальона. Все приготовились к отражению атаки — командир, адъютант, врач. И вот уже на балках горят останки новых танков.
«Нарва» стоит.
Когда же кончится этот день?
Потом приходит ночь. Она приносит долгожданную прохладу, но не покой и не сон. Разведгруппы прощупывают врага, предотвращая внезапные удары. Теперь уже кажется, что молодой батальон всегда был частью дивизии.
День второй
Гневные радиограммы подгоняют советские атакующие части, требуют успехов. «Мы хотим отрубить когти немецкой бестии, настал решающий час! Раздавите их гусеницами своих танков, впечатайте в землю, уничтожьте их!»
С этим наступлением на Южном фронте в Москве связывают большие надежды. В советском радиоэфире «Бетон» требует от «Чапки» методического артиллерийского огня по сосредоточению танковых и пехотных сил противника на другом берегу, ибо прорыв должен быть осуществлен любой ценой, так хочет великий Сталин.
От предмостного укрепления вырываются новые пехотные войска, подкрепленные танками, их разбивают. Основной удар атак сегодня приходится на левый фланг немецкой дуги. Батальон лишь время от времени подвергается артиллерийскому огню, пулеметные очереди заставляют солдат вжиматься в свои окопы.
Появляются разведывательные бронеавтомобили, прощупывают фронт и уползают, как только в них начинают лететь противотанковые гранаты. Целый день над фронтом гудят штурмовики. Когда они показываются, уже никто не обращает на них особого внимания. Лишь когда сверху начинает сыпаться фосфор или слишком сильно надрываются бортовые пушки, зажмуриваешь глаза и коротко смотришь наверх. По чаще грохот битвы перекрывает шум самолетных моторов.
С наступлением ночи шум танковых моторов становится громче, и солдаты снова хватаются за свои гранаты. Но великаны разворачиваются. Целую ночь скользят светящиеся шары над берегами Донца у Изюма…
День третий
Разведывательные группы зондируют нейтральную территорию и нащупывают врага. «Нарва» готова: они будут наступать завтра!
И они наступают. Словно железный град сыпется огонь реактивных установок на батальон днем третьего дня, усиленный огнем тяжелых батарей и ревом штурмовиков.
А вот и танки! Кто-то начинает их считать… 3—6— 10—12 — им что, нет конца? Сколько еще появится? Господи — сколько можно?.. 15— 17—20 — и все больше и больше — 25—30—35 — и все еще не видно конца — без конца… 36-37-40…
Это целое наводнение, шторм, которые должны раздавить, смести, разорвать фронт, чтобы проложить путь пяти батальонам, готовым к атаке…
Советская сторона бросила на эту точку все свои силы, и командир «Нарвы» знает, что катастрофу может предотвратить лишь одно: сильный дух его солдат.
Начинают говорить бронебойные орудия, выбирая жертвы из накатывающейся массы. Танковое сражение бушует, словно природная стихия…
Когда солнце взошло в зенит, на высотах и балках лежат, догорая, двадцать четверок и десять Т-34. Но правый фланг разорван…
Пехота совершила прорыв и угрожает сильно потрепанному батальону с фланга. Две роты предпринимают контрудар.
Солдаты бросаются вперед, один за другим — они уже не похожи на людей из плоти и крови, на людей, которые боятся смерти.
И контрудар удается — удается после боя с пистолетами и ручными гранатами, после рукопашной.
Вот уже катят новые танки, расстреливают в упор пулеметные гнезда, подминают под себя окопы. Снова нужно ликвидировать прорыв линии фронта. Командир сам предпринимает контрудар, идет в атаку впереди своих солдат и в эту минуту исполнения высокого долга находит свою смерть…
От окопа к окопу, от группы к группе передается это известие: командир погиб. Одни говорят шепотом, другие
хрипло выкрикивают из пересохших глоток: «Командир погиб».
Чувство ли мести заставляет остатки рот подняться и пойти за адъютантом в решающую атаку? Не спрашивайте об этом! Солдаты посмотрели бы на вас непонимающе и ничего бы не ответили. Все, кажется, и так ясно.
Когда приходит ночь, прежняя позиция, несмотря на продолжающиеся сильные атаки, снова почти в их руках.
«Я могу лишь преклониться перед подвигами этих дней», — было написано в воззвании командующего армией, в котором говорится о боях недавно введенных в армию частей — среди них и «Нарвы».
P.S.
Сегодня кажется, что все это было бессмысленным — бессмысленным были и мужество, и презрение к смерти, и сама смерть, которая настигла многих на полях сражений. Но вера — это огонь, который не затушить никому, пока те, в ком он горит, сами не потеряют его, а свобода — это достояние, которое нужно защищать постоянно, как и тогда… Мы приветствуем вас, наши храбрые товарищи.
Западный фронт
Следующие события заставляют нас бросить взгляд на Запад.
Здесь Атлантический вал должен был предотвратить высадку противника. Он состоял из хорошо укрепленных бетонных сооружений, батарей, из опорных позиций и огневых точек и был гораздо лучше укреплен на самой линии Ла-Манша, нежели в районе западнее Орне. Здесь рассчитывали на естественные преграды крутых берегов. Там не было ни одного низкого места, кроме как у Шербура. Если бы с помощью флота и авиации были взяты передовые огневые точки, то высадившиеся войска уже ничто не смогло бы остановить.
Части СС не входили в состав гарнизона Атлантического вала. Сначала здесь в качестве резерва Верховного командования вермахта находились лишь штаб I танкового корпуса СС с дивизией «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» (в Бельгии), а в резерве группы армий «Б» — дивизия СС «Гитлерюгенд» (у Лизьё). По поводу применения оперативных резервов высказывались противоречивые точки зрения: главнокомандующий на Западе [генерал-фельдмаршал Герд фон] Рундштедт и командир танковой группы «Запад» [генерал танковых войск барон Лео] Гейр фон Швеппенбург хотели попридержать их, чтобы потом бросить в концентрированный удар туда, где это будет необходимо. Верховное же командование вермахта и генерал-фельдмаршал [Эрвин] Роммель считали, что переброска сил после вторжения при полном превосходстве в воздухе авиации противника будет невозможна. Поэтому резервы должны были находиться близко к передовой линии, чтобы их можно было использовать в любое время. Таким образом, они становились «тактическими». Эта последняя точка зрения в конце концов и победила. Описание самого вторжение выходит за рамки данного труда.
Наряду со штабом I танкового корпуса во Франции находились: вновь сформированная, недостаточно оснащенная, 17-я танковая дивизия СС «Гётц фон Берлихинген» — южнее Луары, и пополненная и перевооруженная 2-я танковая дивизия СС «Рейх» — в Южной Франции. В этот район 20 июня с Восточного фронта прибыл еще и II танковый корпус СС с танковыми дивизиями СС «Гогенштауфен» и «Фрундсберг». В боях во Франции решающую роль сыграли все эти дивизии СС: 1, 2, 9, 10, 12 и 17-я, которые подчинялись штабам I и II [танковых] корпусов СС. По количеству танковые дивизии СС превосходили танковые дивизии вермахта.
На берегу Ла-Манша справа располагалась 15-я армия [генерал-полковника Ганса] фон Зальмута — на позициях с глубоко эшелонированной обороной и с сильным резервом. Слева, в районе Кальвадоса, на полуострове Конантен и в Бретани дислоцировались части слабой 7-й армии [генерал-полковника Фридриха] Долльмана. За позициями 7-й армии — танковая группа «Запад» с пятью танковыми дивизиями. При этом на участке предполагаемой высадки находились лишь 21-я танковая дивизия вермахта и 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд».
Высадка союзников началась 6 июня в районе между Орном и полуостровом Конантен, а именно: на востоке высаживалась 21-я британская группа армий [фельдмаршала Бернарда Лоу] Монтгомери (1-я канадская и 2-я британская армии), на западе — 12-я американская группа армий [генерала Омара] Брэдли (1-я и, позже, 3-я американские армии). Собранные союзниками десантные средства могли обеспечить высадку примерно 20 дивизий. Поддержку этой армаде оказывали 17 000 самолетов.
Бои проходили при полном материальном превосходстве Противника. Англо-американцы широко применяли дальнобойную морскую артиллерию (прежде всего — в районе Кана), авиацию, их танки и артиллерия превосходили немецкие. Вся эта мощь обрушилась на немецкую оборону, не имевшую ни поддержки с воздуха (к моменту высадки союзников во Франции было 90 истребителей и 70 бомбардировщиков), ни флота.
Господство союзников в воздухе заставило проводить все перемещения, особенно марш-броски моторизованных и танковых частей, в короткие ночные часы. Днем штурмовики охотились даже за отдельными автомобилями. Разведчики свободно зависали в воздухе над позициями нашей артиллерии. Все это привело к значительным потерям и многочасовым задержкам. Транспорт колонн снабжения застревал в дороге. Поезда могли следовать лишь ночью — днем их приходилось расформировывать и прятать в укрытия. Мосты постоянно разрушались. Между Парижем и Гавром любые перемещения стали невозможны. Последствием впервые примененных многочасовых «ковровых бомбардировок» была высадка союзников у Кана и их прорыв западнее Сен-Ло. При таких бомбардировках практически прекращались все военные действия. Горели танки и орудия, все сообщения были нарушены. И все же, несмотря на это, солдаты продолжали сражаться и удерживать врага. И он почувствовал обоюдоострое лезвие «коврового броска», который ударил и по его позициям. Защитники, уступающие в численности, могли лишь более-менее прикрыть фронт и отвести сильные тактические резервы.
Слабость фронта и недостаток оперативных резервов заставили бросить в бой и танковые дивизии. Постоянно предпринимались попытки отвести их и привести в боевую готовность. Это означало бы отступление и сокращение линии фронта. Но как раз это было неприемлемо для Верховного командования: «Никакой подвижной обороны!» Девиз «Удерживать позиции во что бы то ни стало!» был истиной в последней инстанции. Задача, трудно выполнимая для хотя и сильной, но ограниченной в боеприпасах и оснащенной трофейными орудиями артиллерии. Рассчитывали на подкрепление из Германии. Однако этому воспрепятствовали крупномасштабное наступление, начавшееся 20 июня 1944 года, и крах центрального участка Восточного фронта.
В начале апреля из Бельгии в район Дрё — Эврё из состава I танкового корпуса СС была переброшена 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд». Подготовку дивизии к боевым действиям мы здесь описывать не будем, а остановимся непосредственно на боевых операциях.
Войска союзников 6 июня захватили плацдарм примерно в 25 километров шириной и до 10 километров длиной. Перешедшая в контратаку 21-я танковая дивизия почти достигла побережья Ла-Манша, но затем была остановлена атакой парашютно-десантных войск союзников.
12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» под командованием [бригадефюрера СС и генерал-майора войск СС Фрица де] Витта, которую Бейзил Лидделл-Гарт назвал «решающей составляющей», 6 июня в 4.30 утра была готова к броску. Согласно первому приказу штаба группы армий, она была включена в состав LXXXI корпуса [генерала танковых войск Адольфа Кунтцена] в Руане и отправлена в Лизьё. Некоторые ее части уже достигли этого района, когда дивизию передали в распоряжение LXXXIV [армейского] корпуса [генерала артиллерии Эриха] Маркса в Сен-Ло. Дивизии теперь предстояло принять участие в боях западнее Кана. Но туда она смогла прибыть лишь 7 июня.
Штаб I танкового корпуса СС был выделен для начала операции лишь 6 июня в 15 часов. 7 июня он принял на себя командование войсками, развернутыми в районе Кана. Продвижение дивизии «Гитлерюгенд» продолжало осуществляться согласно приказу; соседняя, правая, 21-я танковая дивизия осталась на занимаемых позициях. Удар противника по незащищенному правому флангу заставил «Гитлерюгенд» прервать движение по направлению к
побережью и отступить севернее Кана. Генерал [Дуайт] Эйзенхауэр, несмотря на это, оценил контратаки как успешные: «Они смогли прорваться почти до побережья, вбить клин между 3-й британской и 3-й канадской дивизиями и тем самым сначала предотвратить комбинированную атаку на Кан».
7 июня генерал Гейр [фон Швеппенбург] принял на себя командование I танковым корпусом СС. Однако 26 июня, когда наши войска собирались продолжить наступление, авиация союзников совершила налет на штаб и вывела его из строя. На самом деле, танковая группа Гейра должна была вместе с I и II [танковыми] корпусами СС и XLVII танковым корпусом нанести удар у Кана и выйти в глубокий тыл противника. Однако оказалось невозможным вывести предназначенные для этого части с линии фронта, и для проведения операции в распоряжении командования остался только II танковый корпус СС, которым командовал [группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Вильгельм] Биттрих — после того как Хауссер был вынужден принять на себя командование 7-й армией, заменив скончавшегося генерал-полковника Долльмана[114].
Контрнаступление, запланированное штабом I танкового корпуса СС на 8 июня, для которого предполагалось выделить три дивизии, могло быть начато лишь силами двух дивизий. Сначала на левом фланге 12-й дивизии СС были достигнуты определенные успехи (Путо, Бреттвилль), остальным удалось удержать собственные позиции, на которые предпринял атаку противник. Обе стороны готовились к продолжению наступления. Вначале преимущество было у англичан и канадцев; с 12 по 14 июня XXX британский корпус наносил удар западнее Тилли в направлении Виллер-Бокажа, где разгорелись упорные бои. Прорвавшаяся 7-я британская танковая дивизия была отброшена ударом учебной танковой дивизии.
16 июня в бою пал замечательный командир 12-й [танковой] дивизии СС [«Гитлерюгенд» бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Фриц де] Витт, его преемником стал Курт Мейер (прозванный в войсках Панцер-Мейером[115]). Оба внесли большой вклад в то, что дивизия «Гитлерюгенд» получила широкую известность!
До 18 июня наша линия фронта проходила примерно по линии Орне севернее Кана, потом заворачивалась назад через дорогу Кан — Байё, южнее Тилли, на Комон. Примерно 18 июня на Нормандский фронт прибыла дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер».
Следующей фазой стало начавшееся 25 июня наступление VIII британского корпуса западнее Кана через Одонбах на Эврё. Это привело к образованию к 28 июня клина с острием на высоте 112, южнее Одонбаха. Здесь и на флангах корпус был остановлен боевыми группами 21-й танковой дивизии, 12-й танковой дивизии СС, учебной танковой дивизии и частями, забранными у 2-й танковой дивизии СС «Рейх» (из 7-й армии). Положение было критическим. Это привело к ускоренной переброске 29 июня из Оная II танкового корпуса СС на западный фланг клина — по обе стороны большой дороги Виллерс—Бокаж. На правом фланге корпуса шла 10-я, на левом — 9-я танковые дивизии СС. Произошел встречный бой; передовые части смогли продвинуться до района Барон-на-Одонбахе — Шё. Самой крайней была линия высота 112 — Гаврус — район восточнее Отто. Атаки и контратаки продолжились до 1 июля, но они не привели к какому-либо решающему результату.
29 июня после обсуждения в Оберзальцберге ситуации на Западном фронте Рундштедт и Гейр лишились своих постов. Преемником первого стал генерал-фельдмаршал [Ганс Гюнтер] фон Клюге. 17 июля был тяжело ранен [главнокомандующий группой армий «Б» генерал-фельдмаршал Эрвин] Роммель. В связи с этим Клюге принял на себя командование и его группой армий.
Описанные выше вражеские атаки имели целью, по словам Эйзенхауэра и Монтгомери, «связывание» немецких танковых частей в районе Кана, чтобы сделать возможным оперативный прорыв западнее этого района. Битва на Одоне помешала спланированному нами наступлению; она связала наши танковые дивизии; но и англичане не смогли прорваться. Линия фронта все еще проходила южнее Кана, и теперь нужно было атаковать фронтально. 4 июля, после перегруппировки, наступление продолжилось. Главный удар наносился против аэродрома Карпике, где насмерть стояла 12-я [танковая] дивизия СС. Поэтому командование союзников решило захватить Кан с помощью «ковровых бомбардировок». Вечером 7-го числа на наши позиции было сброшено 2560 тонн бомб. На следующее утро началось наступление трех дивизий I британского корпуса. Вечером, после тяжелейших боев, они достигли северной, абсолютно непроходимой окраины города. Часть города по ту сторону Орна осталась в руках немцев. Прорыв потерпел неудачу. Требовались дополнительные силы.
Прибыли подкрепления и на наш фронт: танковые дивизии были сменены на подошедшие пехотные и авиаполевые дивизии, 12-я танковая дивизия СС и «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» составили сильный второй эшелон. Слева, восточнее Орна, развернулась 9-я [танковая] дивизия СС [«Гогенштауфен»]. Прорыв союзников восточнее Орна мог сорвать с петель весь Нормандский фронт!
Атака началась 18 июля, ее главный удар приходился точно на район восточнее Орна. Снова битве предшествовали «ковровые бомбардировки». Но к 21 июля противник смог лишь создать плацдарм до линии Троарн — район западнее Вимона — южнее Буржебю — Мальто — Эврё; там он и остановился. Это сражение окончилось полным успехом немецкой обороны!
Параллельно с крупным наступлением американцев западнее Сен-Ло II канадский корпус 26 июля попытался атаковать район восточнее Орна, чтобы отвлечь стоявшие здесь танковые дивизии. Эти атаки провалились, а попытки противника связать немецкие силы — отчасти.
В связи с боями на этих участках фронта английские источники (Вильмот «Сражение за Европу»[116]) упоминают контратаки и жесткую оборону со стороны 12-й дивизии СС под командованием [Курта] Мейера с 9 по 11 августа на дороге Кан — Фалез при попытке прорыва II канадского корпуса, а также 15 августа севернее Фалеза. Эта неудача заставила врага перегруппироваться и перебросить основные силы на свой правый фланг у Комона.
Между тем с 25 по 27 июля американцам удалось продвинуться западнее Сен-Ло и прорваться к Авраншу. С 30 июля по 4 августа англичане атаковали левый фланг 5-й танковой армии восточнее Вира, то есть в стык 5-й и 7-й армий. В начале августа это наступление было задержано 21-й танковой дивизией, а также II корпусом СС с 9-й и 10-й дивизиями СС, которые были переброшены сюда из района восточнее Орна. Между Пенконом и Виром развернулись ожесточенные танковые бои. Контрудар из Мортена на Авранш будет описан ниже, когда речь пойдет о боях 7-й армии. Из состава 5-й танковой армии в нем принимали участие 1-я, а позже — также и 10-я дивизии СС.
Таким образом, из 5-й танковой армии здесь не были использованы лишь оба корпусных штаба, 9-я и 12-я дивизии СС, а также часть 1-й дивизии СС. 7 августа они остановили канадское наступление на Фалез на обоих берегах Орна: основная часть 12-й дивизии СС оборонялась в районе Тюри — Аркур. О подробностях боев в районе Фалез — Аржантан, о формировании танковой группы Эбербаха и отводе II танкового корпуса мы также расскажем в главе, посвященной описанию боев 7-й армии.
После сформирования танковой группы [генерала танковых войск Генриха] Эбербаха Зепп Дитрих принял на себя командование 5-й танковой армией, I [танковый] корпус СС до осени 1944 года находился под командованием [обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Георга] Кепплера.
При прорыве из окружения 20 августа в бою были задействованы:
• из состава 5-й танковой армии — 12-я [танковая] дивизия СС [«Гитлерюгенд»];
• из состава 7-й армии — 17-я [моторизованная] ди визия СС [«Гётц фон Берлихинген»];
• из состава танковой группы «Эбербах» — 1-я [тан ковая дивизия «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»] и 10-я [танковая] дивизии СС [«Фрундсберг»];
• на внешнем радиусе для контрудара были сосредо точены — штаб II [танкового] корпуса СС, 2-я [танковая дивизия СС «Дас Рейх»] и 9-я [танковая] дивизия СС [«Го генштауфен»].
15 июля Роммель доложил, что потери немецких войск в Нормандии, начиная с 6 июня, составили 97 000 человек, в том числе 28 генералов и 354 командиров отдельных частей, а также 225 танков.
Следует добавить, что Эйзенхауэр особенно отмечал высокую мораль личного состава дивизий СС; хотя это объяснялось и не, как он думает, «фанатизмом», а духом корпуса и верностью эсэсовцев долгу. В воспоминаниях Монтгомери также постоянно сквозит признание высоких заслуг частей СС. Он упоминает их чаще, чем других. В опубликованных на текущий момент немецких изданиях к ним присоединяется и доктор Шпейдель.
7-я армия состояла из западных частей, и первоначально в ее составе не было частей СС. Хотя на первом этапе направление главного удара союзников проходило восточнее, в районе Кана, постепенно оно переместилась на участок 7-й армии. В результате ей пришлось выдержать основной удар наступления 1-й и 3-й американских армий.
Первым соединением СС, прибывшим сюда, была сформированная в начале года 17-я моторизованная дивизия СС «Гётц фон Берлихинген». Ее оснащение (особенно техникой) было явно недостаточным. Душой дивизии был ее командир [группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Вернер] Остендорф. В начале июня он был тяжело ранен, что очень ударило по дивизии. Его преемником стал [штандартенфюрер СС Отто] Баум. 6 июня последовал марш-бросок из района южнее Луары, первое приведение в боевую готовность — в районе Байё, для контратаки вражеского плацдарма глубиной около 8 километров. Однако обстановка на полуострове Контантен заставила днем перебросить дивизию в Сен-Ло, при этом она понесла сильные потери из-за атак вражеской авиации. Теперь, с 13 по 16 июня, дивизия в составе II парашютного корпуса приняла участие в боях для отвоевания Карантана. Эта слишком поспешная, не поддержанная артиллерией атака потерпела неудачу. Однако дивизии удалось удержать свои позиции южнее Карантана.
2-я танковая дивизия СС «Рейх» под командованием [бригадефюрера СС и генерал-майора войск СС Гейнца] Ламмердинга еще с Пасхи была сосредоточена в районе Бордо для пополнения и перевооружения. В качестве подкрепления она получила в основном жителей Эльзаса, то есть бывших граждан Франции, которые, однако, принадлежали к примерно двенадцати европейским национальностям. Прежде всего, дивизии не хватало техники. Дивизия была переброшена в район Тулузы — Монтобана, а после высадки союзников передислоцирована через Тюлль и Лимож по территории Франции, насыщенной отрядами маки, на север.
Уже во время подготовки и обучения дивизии имели место случаи террористических актов и нападений на отдельных военнослужащих. Однако, благодаря мирному и корректному поведению большинства населения, сохранялся порядок и спокойствие. И лишь во время марш-броска на север количество нападений увеличилось: обстрелы из засад, баррикады на улицах, блокирование движения поездов.
В остальном в Нормандии не было заметно деятельности маки. Нападения последовали лишь позже, в Бретани и при отступлении. Велся интенсивный шпионаж, наблюдение за штабами, следствием чего были диверсионные операции и точечные бомбардировки. Необходимо было принимать особые меры, чтобы скрыть от населения расположение штабов.
Начиная с 12 июня в Нормандию (в Вилльдье), к месту расположения армии, прибыли первые части дивизии. Остальные подтянулись значительно позже (вследствие нехватки транспорта). Критическая обстановка у Кана, на участке соседних частей справа, заставила штаб группы армий задействовать части дивизии на дороге Виллер — Кан у Нойера в составе I танкового корпуса СС. Эти части смогли снова войти в состав дивизии лишь спустя некоторое время.
На момент вступления Хауссера в должность командующего 7-й армией (29 июня 1944 года) границы зоны ответственности армии проходили рядом с зоной ответственности танковой группы «Запад» (позже 5-й танковой армии), западнее Комона. Передний край обороны проходил севернее Сен-Ло, на канале Вир, южнее Карантана, далее на полуострове Конантен, сильно выдаваясь южнее Сен-Совёра до канала. Шербур пал, тем самым высвободив значительную группировку союзников.
В этом районе 17-я [танковая] дивизия СС, подкрепленная отличным 6-м парашютным полком и полковой боевой группой из Бретани, объединенные под началом штаба LXXXIV корпуса [генерал-лейтенанта Дитриха] фон Хольтица, закрывала участок фронта в 37 километров западнее Вира на Вирском канале до района юго-западнее Карантана, где стояли американцы.
Атаки, замысленные, по большому счету, как отвлекающий маневр, начались в первых числах июля на северо-западном участке обороны корпуса. Вскоре, однако, они распространились и на участок фронта 17-й дивизии СС — до Вира. 7, 9, 11 и 13 июля здесь прошли ожесточенные бои, основные действия которых развернулись западнее Вира, в центре и у Карантана. Невозможным оказалось избежать глубоких прорывов, несмотря на то что в бой на правом фланге была брошена учебная танковая дивизия. Наша контратака здесь напоролась на сильные позиции врага.
Штаб корпуса не мог использовать 2-ю [танковую] дивизию СС как единое соединение. Ее боевые группы сначала сражались на северо-западном участке (Мобек, лес Мон-Кастр), потом вместе с учебной танковой дивизией, а основные силы — на шоссе Перьер — Карантан, на участке 17-й дивизии СС. Некоторые части дивизии все еще не прибыли с юга Франции.
В середине июля передний край обороны проходил севернее дороги Сен-Ло — Перье — Лессе. 18 июля на правом фланге — на участке II парашютного корпуса — пал, наконец, Сен-Ло.
Последующие бои на фронте армии, особенно на участке 2-й и 17-й дивизий СС, привели к осознанию непосредственной близости мощного наступления с прорывом на юг. Этот решающий прорыв состоялся во время сражения западнее Вира с 25 по 27 июля. Взятие Авранша само по себе не было прорывом, этот успех был следствием боев с 25 по 27 июля. В этих боях были полностью задействованы 2-я и 17-я дивизия СС под командованием Баума. После того как американцы прорвались западнее Вира, уже 28 июля западная группировка 7-й армии была окружена. Выход из окружения состоялся 29-го за танковым клином 2-й и 17-й дивизий СС из района Кутанса по направлению к Перси, где было установлено сообщение с XLVII танковым корпусом [генерала танковых войск барона Ганса] фон Функа, переданным из 5-й танковой армии, после чего удалось удерживать этот участок. При выходе из окружения обе дивизии СС столкнулись с сильной группировкой противника. Для того чтобы закрыть территорию до побережья — примерно 20 километров, — оставшихся сил LXXXIV корпуса было недостаточно, поэтому 30 июля Авранш попал в руки американцев. Через эту брешь теперь 3-я американская армия генерала [Джорджа] Паттона смогла вклиниться со своими танками в Бретань и ударить в тыл 7-й армии в направлении Ле-Мана.
7-я армия с 8 запасными дивизиями и 4 полноценными (танковыми, моторизованными и парашютными), в том числе и со 2-й и 17-й дивизиями СС, 56 дней сражалась против всех американских сил, участвовавших в высадке (18 или 19 дивизий, из них 4 танковые), и это без поддержки со стороны люфтваффе. Особенно большие потери понесла при этом 17-я дивизия СС. Ее боеспособность резко понизилась.
Здесь не место рассуждать о том, не требовала ли оперативная обстановка дальнейшего отвода войск за Сену. До настоящего времени в боевых действиях были задействованы лишь 7-я полевая, 5-я танковая армии и внешний левый фланг 15-й армии. Основная часть последней, самой сильной из них, до сих пор была не тронута. Только теперь ее части были переброшены к 7-й армии.
Фланг 7-й армии находился под сильной угрозой. Попытаться прикрыть его можно было лишь с помощью мобильных частей. Для этого танковые дивизии были выведены и сосредоточены на левом фланге. С учетом их использования был разработан план наступления на Авранш, целью которого был удар в тыл 3-й американской армии и перекрытие путей ее снабжения. Собственных сил для этого не хватало. В состав войск, которые предназначались командованием группы армий для проведения этой операции, были включены 1, 9, и 10-я танковые дивизии СС, но все они завязли в боях на участке 5-й танковой армии, так что в расположение 7-й армии прибыли лишь основные силы 1-й [танковой] дивизии СС [«Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»].
Таким образом, в распоряжении командования находились четыре танковые дивизии, две армейские (2-я и 116-я) и две дивизии СС (1-я и 2-я), располагающие в общей сложности 120 танками. Исходной точкой был избран район восточнее Мортена. Это обусловило удерживанием 7-й армией как можно более западных позиций. Нельзя было терять времени, поскольку с каждым часом опасность для собственного фланга и тыла возрастала. Поэтому наступление началось в ночь на 7 августа. Вывод 1-й дивизии СС из боев на участке 5-й армии задерживался. Она прибыла с опозданием, так что в бой у Ювиня ее бросили только днем. Еще одной причиной задержки прибытия дивизии было падение вражеского самолета на ее передовые танки во время движения по ущелью.
2-я дивизия СС должна была взять Мортен, и это ей удалось. Атака танковых дивизий в составе танкового корпуса фон Функа провалилась, несмотря на успехи местного значения (особенно на участке 2-й танковой дивизии вермахта), из-за массированных налетов штурмовой авиации союзников, использовавших в том числе и управляемые бомбы. Собственные истребители, на которые можно было рассчитывать, были уже перехвачены противником.
Штаб группы армий приказал продолжить наступление лишь после прибытия подкреплений, в связи с чем дивизии перешли к обороне. Начались яростные контратаки противника. Положение на южном фланге, где стояла 2-я дивизия СС, было критическим. В качестве первого подкрепления 8 августа прибыла 10-я [танковая] дивизия СС из 5-й танковой армии. Она приняла на себя оборону левого фланга восточнее участка 2-й дивизии СС — обе находились под командованием штаба LVIII танкового корпуса [генерала танковых войск Вальтера] Крюгера. 10-я дивизия СС сразу же по прибытии была введена в бой.
Верховное командование, невзирая на то что фланг немецких войск был открытым, отдало приказ повторить атаку на Авранш после прибытия следующих подкреплений, сформировав группу под командованием генерала [танковых войск Генриха] Эбербаха. В это время в районе Ле-Мана уже появились танки Паттона. Становилось все яснее, что проведение второго наступления на Авранш невозможно. Вместо этого нужно было как можно скорее формировать с использованием войск Эбербаха новую линию обороны с танковыми дивизиями в районе севернее Алансона, бывшей базы снабжения армии. Сначала в район Карруж — Ренн были направлены две танковые дивизии. Лишь в этот день Верховное командование разрешило отменить наступление на Авранш, однако оно намеревалось позже вновь прибегнуть к нему.
2-я дивизия СС вскоре присоединилась к танковой группе «Эбербах». Только 10-я дивизия СС продолжала сражаться на левом фланге 7-й армии, которая, сдерживая противника, медленно отступала на восток. Предложение об отводе войск быстрыми марш-бросками было отклонено. Танковая группа Эбербаха также сражалась на южном направлении против превосходящего ее по численности противника. Снова потребовалось задействовать отведенную в сторону 10-ю дивизию СС, чтобы не потерять сообщения с Эбербахом до тех пор, пока между войсками не образовалась брешь.
Натиск на центральном участке стал слабее, но на флангах положение с каждым днем становилось все критичнее. На участке 5-й танковой армии произошел глубокий прорыв у Конда. Несмотря на это, там была выведена из боя 9-я дивизия СС. На участке группы Эбербаха натиск противника был особенно сильным у Аржантана и западнее. Ход событий, приведший к образованию котла в районе Аржантан — Фалез, уже невозможно было изменить.
Армия отступила за Орн, 10-я дивизия СС была передана в состав группы Эбербаха. В эти дни генерал-фельдмаршал [Ганс Гюнтер] фон Клюге был заменен [генерал-фельдмаршалом Вальтером] Моделем. Восточнее Орна заканчивалась пересеченная, покрытая кустарником местность — бокаж. Ландшафт теперь был открытым, и сразу же ужасающе увеличились потери от вражеских бомбардировок.
Войска противника, наносившие удар в тыл 7-й армии, достигли на севере Трюна, на юге — Шамбуа. Вошедший в состав группы Эбербаха II танковый корпус СС со 2-й и 9-й дивизиями СС был командованием группы армий переброшен назад, в район Вимутье. Кольцо замкнулось. Внутри него оказались: части 5-й танковой армии (в том числе 12-я дивизия СС), 7-я армия и танковая группа Эбербаха. Все эти части находились в подчинении штаба 7-й армии.
Огонь вражеской артиллерии усиливался со всех сторон. Все передвижения были парализованы; множество техники, особенно радиостанций, вышло из строя, дороги заблокированы, автомобильный транспорт горел, боеприпасы взрывались. Приказы можно было передавать лишь устно. То, что штаб армии остался внутри котла, в конце концов себя оправдало. Штаб армии отдал приказ начать в ночь на 20 августа выход из окружения. Одновременно навстречу войскам, снаружи, должен был нанести удар II корпус СС. Направление удара: танковая группа Эбербаха с частями 1, 10, 12-й дивизий СС — через Шамбуа на Ле-Са.
Относительно большому количеству солдат удалось выйти из окружения, но войска понесли огромные потери в технике и вооружении. Командование 7-й армии не могло продолжать работу — командующий [Хауссер] и значительная часть сотрудников штаба были ранены. В этих условиях командование принял на себя генерал Эбербах.
Здесь нужно упомянуть, что 15 августа началась высадка войск союзников в Южной Франции.
Отступление к Западному валу
Столь необходимое решение об отводе войск на Сену так и не было принято. Теперь было уже слишком поздно. Чудом кажется то, что удалось преодолеть этот участок, совершенно лишенный мостов, под Руаном и у Эльбёфа, при полном превосходстве союзников в воздухе, в сложных климатических условиях (чередование приливов и отливов).
Следующие дни отступления были полны драматических событий. То и дело завязывались бои с целью отражения фланговых танковых ударов, переходившие в защиту населения, которое тоже участвовало в боях. Вот один пример. Штабные части одной дивизии под командованием 1-го офицера Генштаба были отрезаны от своих войск. Они шли три ночи, часто через расположение противника, кое-как замаскированные, пока, наконец, не присоединились к своим.
В конце августа противник стоял на Сене. Последовало дальнейшее отступление к Сомме, 15-я армия — севернее Амьена, 7-я армия — южнее. 5-я танковая армия прикрывала отход. В конце августа Верховное командование вермахта приказало отойти на линию Шельда — Антверпен — Хасселт — Маастрихт — западные предгорья Аргон. Два корпуса СС отошли за линию Сен-Кантен — Ла-Фер — Лаон, потом за Монс — Ирсон на Хасселт — Маастрихт. 25 августа был потерян Париж.
В начале сентября противник форсировал Сомму у Амьена. В то время как 3-я американская армия двигалась в направлении на Мец, 1-я армия и англичане перешли линию Седан — Дюнкерк в северо-восточном направлении. 4 сентября неожиданно был взят Антверпен, и 15-я армия оказалась отрезанной. Часть войск была переправлена на острова Валхерен и Беверланд, на которых в 1940 году сражалась 2-я дивизия СС. Части 5-й танковой и 7-й полевой армий 5 сентября достигли Мааса севернее Люттиха и западнее канала у Хасселта. Здесь снова начались оборонительные бои. В составе этих войск находилось еще около ста танков.
Снова нужно было удерживать Шельду и Западный вал. Наиболее боеспособные части II танкового корпуса СС были сосредоточены в 10-й дивизии СС. Она заняла участок у Неймегена. 9-я дивизия СС была подведена сюда для пополнения, но некоторые части ее все еще были задействованы в боях.
В этих арьергардных боях участвовали отдельные танковые и моторизованные бригады СС (49-я и 51-я), сформированные из резервных соединений. Одна сражалась в составе 1-й армии, остальные были присоединены к дивизии СС «Гётц фон Берлихинген». По всей видимости, с конца 1944 года на Западном фронте был использован и штаб XII армейского корпуса СС, которым командовал [обергруппенфюрер СС и генерал войск СС Маттиас] Клейнхейстеркамп, а затем, временно, генерал [пехоты Гюнтер] Блюментрит. В «крепости Голландия» южнее Герцогенбуша упорно сражался полк «Ландшторм Нидерланд», из которого позже была сформирована одноименная 34-я [добровольческая гренадерская] дивизия СС.
На юге при отступлении 19-й армии из Южной Франции, у Бельфора, по всей видимости, была брошена в бой сформированная из белорусов 30-я [гренадерская] дивизия [войск СС]. Позднее она была использована для формирования 1-й дивизии [Русской освободительной] армии [генерал-лейтенанта Андрея] Власова.
Противник предпринял яростную попытку преодолеть заградительные линии на Маасе и Рейне, предприняв массированную воздушно-десантную операцию (почти 35 000 человек с 500 орудиями), и тем самым развернуть наступление на Западный вал с севера. 17 сентября их парашютисты и солдаты авиадесантных соединений высадились в районе Эйндховен — Неймеген и у Арнема.
Севернее этого района размещался штаб II корпуса СС с остатками 9-й и 10-й дивизий СС. В жесточайших боях этим частям II танкового корпуса СС при поддержке местных формирований, резерва группы армии и СС (объединенных под командованием [обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Карла Марии] Демельхубера) удалось, выступив из Арнема, вырвать северный берег Рейна из рук противника и удержать Неймеген. Это был последний большой успех 1944 года!
Парашюты над Арнемом
17 сентября 1944 года: солнечное воскресенье! Около 11.30 в районе Арнема началась высадка воздушного десан та. Около 12 часов по тревоге были подняты остатки ди визии «Гогенштауфен». Основной состав дивизии уже пере правлен в рейх. В Голландии оставалось лишь 3500 человек. После полудня ударяет зенитная артиллерия, минуя де сантников, через мост Арнема до моста через Ваал у Ней мегена и тем самым предотвращает соединение 82-й диви зии США с 1-й британской воздушно-десантной дивизией. Гарнизонные войска Арнема — примерно два пехотных ба тальона — продвигаются навстречу врагу, чтобы атако вать английские передовые части на северном въезде на мост и на западной окраине города.
В районе Остербеека до вечера высадилась одна бригада. У Арнемского моста силы противника составляют всего один — два батальона, хотя и лучших элитных войск. Штаб 9-й дивизии СС назначен руководить обороной. Для атаки на Остербеек задействованы все находящиеся в распоряжении части. К вечеру, продвигаясь на запад, они достигают линии по обе стороны вокзала Арнема. Мы успели вовремя взорвать железнодорожный мост через Нижний Рейн — южнее Остербеека. Автодорожный мост — восточнее — сохранился, но уже не в наших руках. Лишь зенитная артиллерия смогла около пяти часов вечера прорвать британскую оборону с помощью около пятидесяти бронетранспортеров. Обороной западнее Остербеека руководит командующий войсками Голландии. Там находятся гарнизонные войска из района Эде под командованием генерала фон Теттау.
18 сентября: Атакой с трех сторон продолжено давле ние на врага у моста. Здесь враг очень хорошо укрылся в до мах и ведет упорную оборону. Сюда подтягиваются части 10-й дивизии СС, в то время как основной ее состав сража ется южнее Нижнего Рейна, в самом Неймегене и севернее его. Сообщение с этими частями и их снабжение осуществ ляются лишь с помощью парома юго-восточнее Арнема. Се веро-западнее, в районе Остербеек-Волъфхеецельн, с трех сторон концентрически атакуется основная масса выса дившихся сил противника: с запада — группой фон Теттау, с севера и востока — частями 9-й дивизии СС со сводными частями других подразделений. Удается заградить дорогу между автодорожным мостом и районом высадки противника в Остербееке. Погода не располагает к высадке десанта. Несмотря на это, около 18.00 грузовые планеры высаживают еще примерно полк с тяжелыми орудиями. Хотя уже установленная к этому времени зенитка значительно мешает высадке, войска с вооружением все-таки достигают своей цели.
Прибывает первое подкрепление из рейха: пехотный батальон, минометный дивизион, отделение СС и 171-й артиллерийский полк. Однако эти войска снаряжены лишь подсобными средствами, без тягловой силы, так что их приходится транспортировать на позиции по батареям с помощью грузовиков. Перед мостом тяжелая танковая артиллерия подходит на ближайшее расстояние к позициям врага и в упор обстреливает дома, где находится противник. Уличные бои тяжелы и приводят к сильным потерям для обеих сторон. Сообщение с группой фон Теттау очень слабое.
19 сентября: Из Рурского района прибывает зенитная бригада, пять зенитных отделений с орудиями всех калибров — от 2 см до 10,5 см, все моторизованы лишь подсобными средствами. Они занимают такие позиции, что могут при необходимости вступить и в наземный бой. Верховное командование вермахта освобождает для этого и 1-ю истребительную дивизию. Она располагает тремя эскадрами самых современных истребителей Me. 109 и Fw. 190— всего 300 истребителей. Ее средства связи позволяют радиосоединение со всеми находящимися в воздухе машинами. Из арсеналов рейха специальными самолетами были доставлены огнеметы для уличных боев.
В трофейных документах найдены толкования британских воздушных знаков. Они были использованы, благодаря чему было успешно провезено различное снаряжение. Была прервана поставка электричества и воды в городской район Остербеека.
Идет ожесточенная схватка за каждую пядь земли; но англичане упорно стоят на своих позициях, в которые уже вбито несколько наших передовых клиньев. Прежде чем смести врага с юга, нужно устранить предмостное укрепление. В сражении у моста обе стороны несут огромные потери. Приходится штурмовать или взрывать каждый отдельный дом. На верхних этажах домов встроены размонтированные противотанковые орудия. Их трудно различить.
20 сентября: Из Германии прибывает 503-й тяжелый танковый батальон СС. Он был только что пополнен и со стоит из 45 «Королевских тигров». В боях в городских усло виях их можно применять лишь ограничено, однако они зна чительно разгружают пехоту. На автодорожном мосту ударные части поджигают все еще удерживаемые против ником дома; несмотря на это, вражеское сопротивление продолжается, теперь уже в руинах. Подкрепление артил лерией или танками 10-й дивизии СС, сражающейся у Ней мегена против 82-й дивизии США, все еще невозможно, по скольку недостаточно средств для переправы.
Подкрепления из Голландии, в большинстве своем авиаполевые части с недостаточным вооружением, с пожилым личным составом, без достаточной пехотной подготовки, не подходят для этого сражения. Основная тяжесть боев ложится на плечи находящихся в меньшинстве танковых войск и пехоты.
Вражеская авиация постоянно проводит атаки, потери есть и среди мирного населения. Поэтому, по приказу голландских властей, население эвакуируется из города в четыре этапа; остаются лишь полиция, пожарные части, подразделения противовоздушной обороны и санитарный персонал.
21 сентября: Бои, проходившие до этого, нужно оцени вать как отдельные схватки боевых групп. Наконец, группа Теттау переходит под командование II танкового корпу са СС.
Монтгомери планировал, что его передовые танковые отряды наладят сообщение с 1-й британской воздушно-десантной дивизией в течение пяти дней.
Мы переходим в контратаку. Берем врага в «клещи» с трех сторон при сильной артиллерийской и танковой поддержке. На юге путь закрывает широкий Нижний Рейн. В кровопролитных лесных и уличных боях выбрасываем англичан с их позиций.
Около 16.30 вражеская авиация снова поддержала упорную оборону противника. К тому же сильные вражеские соединения подлетают к Арнему под прикрытием истребителей. Но немецкая оборона готова к бою. Она препятствует этой новой поддержке врага. Огонь из 200 немецких зенитных и множества пехотных орудий еще в воздухе уничтожает высаживающихся парашютистов. Истребители и зенитки сбивают в районе Арнема 43 бомбардировщика противника. Практически все снабжение попадает в руки немцев. Без перерыва продолжаются атаки на вот уже пять дней сражающиеся парашютно-десантные войска. Каждый день к нам попадают их тяжелораненые. Наступает нехватка снабжения и боеприпасов. Ночью наша артиллерия беспрерывно покрывает огнем врага, согнанного в район, размером примерно три на четыре километра. Сопротивление у моста слабеет.
22 сентября: Части дивизии «Фрундсберг», сражавшие ся на автодорожном мосту, освобождены для использова ния на участке у Неймегена. В Остербееке тремя ударными клиньями выступает дивизия «Гогенштауфен». Самая глав ная цель атаки — район посадки грузовых планеров, сотни которых приземлились у Вольфхеецельна. Все сильнее берем в тиски британцев. В общей сложности 1200 английских раненых находятся под немецким присмотром. Уже недолго осталось ждать момента, когда сопротивление, наконец, будет сломлено.
23 сентября: Генерал-фельдмаршал Модель планирует похожую операцию против предмостного укрепления Ней мегена. Для этого из района Ахена подводятся 9-я и 116-я танковые дивизии для подкрепления «Фрундсберга». Левый фланг 15-й армии из района Хертогенбос тоже должен при нять участие в операции. Монтгомери снова приказал при ступить к продолжению боев: между 12 и 18 часами запад нее Арнема и — особенно — южнее Нижнего Рейна у Дриля высаживается подкрепление. Десантирующиеся у Остер беека войска противника несут неслыханные потери бла годаря замечательно налаженной противовоздушной обо роне. Однако основная часть высаживается в трех — четырех километрах юго-западнее Арнема. Эти части должны наладить сообщение между находящимися у Неймегена пе редовыми танковыми отрядами и 1-й британской воздушно-десантной дивизией (польская парашютно-десантная бригада). Чтобы помешать этому, было продолжено наступление севернее Рейна с направлением главного удара вдоль северного берега реки.
24 сентября: Монтгомери все еще не сдает свою элит ную дивизию. Она зажата на очень маленьком участке. Ее снабжение прекращено. Наступает нехватка боеприпасов и воды.
У немцев произведена замена не очень боеспособных сводных подразделений на меньшие по численности части дивизии «Гогенштауфен».
25 сентября: Линия фронта остается практически прежней. Немецкая артиллерия может обстреливать лишь одно главное направление, чтобы не ставить под угрозу собственные войска. Огонь вражеской обороны открыва ется лишь время от времени. Западный и Восточный фронт немцев приблизились друг к другу на один километр.
26 сентября: В ночь с 25-го на 26-е приходит сообщение о шуме моторов на берегу Рейна. Причина его неясна: посту пает ли к врагу подкрепление, снабжение или он отходит? Поэтому всю ночь ведем беспокоящий огонь по местам пе реправы. С рассветом на плоском берегу можно различить еще несколько сот англичан, которые не успели перепра виться под покровом ночи. Отступление ночью прикрыва лось несколькими контратаками противника, в большин стве своем — польскими парашютистами. Когда около 8 часов немецкие войска переходят в наступление, сопро тивление быстро ослабевает. Вскоре остатки вражеских войск у Остербеека сдаются. 4000 человек взято в плен, при нято 2200 раненых. Что касается погибших, то противник называет цифру в 1800 человек. Все снаряжение и вооруже ние современной парашютно-десантной дивизии оказалось в руках немцев, в том числе более 1000 грузовых планеров и 150 джипов.
Остатки дивизии «Гогенштауфен» вскоре были направлены на пополнение в рейх. С немецкой стороны потери составили 1800 человек, в том числе 600 убитых.
По собственному опыту нужно добавить следующее: Высаженная у Арнема 1-я британская воздушно-десантная дивизия была элитным подразделением. Ее стойкость была выше всяких похвал, а в конце, особенно на автодорожном мосту, просто героической. Тем выше была цена немецкого успеха. Боевая группа, образовавшаяся лишь во время сражения, располагала немногим более 5000 опытных солдат; остальные, примерно 8000 человек, входили в состав сводных частей из всех подразделений вермахта, с плохим вооружением, примитивной подготовкой, в основном пожилого возраста. Все выложились на сто процентов; решающую роль в сражении сыграли опытные воины дивизий «Гогенштауфен» и «Фрундсберг».
(По материалам оберфюрера СС Вальтера Харцера)
После битвы за Арнем и Неймеген и до ноября 1944 года дивизия «Фрундсберг» воевала в составе [1-й] парашютной армии [генерал-полковника Курта] Штудента. Затем, до 5 декабря, она использовалась в районе севернее Ахена у Гейленкирхена и на Руре, где приняла участие в отражении атак американских войск из района Ахена (начиная с 16 ноября). Затем находилась в Эйскирхене в составе резерва главнокомандующего на Западе, в это время она получила кое-какое пополнение и технику.
Южнее на Западном валу в районе Шнее — Эйфель до конца октября сражался I танковый корпус СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», в то время как дивизия «Гитлерюгенд» была отведена на пополнение и отдых.
Дивизия «Рейх» в арьергарде отступающих войск перешла границу рейха у Сен-Вита. Затем она вошла в состав I танкового корпуса СС и сражалась южнее Шнее — Эйфеля на Западном валу с присущей ей стойкостью. Примером героизма стала 10-я рота полка «Фюрер», которая дралась за каждый бункер до последнего солдата. Она была отмечена в приказе по вермахту.
Остатки дивизии «Гётц фон Берлихинген» были переброшены для переформирования в Мерциг (у Меца), а затем приняли участие в боях в Северных Вогезах в составе 1-й армии.
Все танковые дивизии СС на западе — кроме дивизии «Гётц фон Берлихинген» — были пополнены личным составом и техникой в ожидании новых боев. Позже они составили 6-ю танковую армию СС, командиром которой стал [оберстгруппенфюрер СС и генерал-полковник войск СС Зепп] Дитрих.
Однако пополнение было проведено кое-как, поскольку уже невозможно было восполнить утраты опытных офицеров, унтер-офицеров и солдат. Материальная база также была недостаточной.
Наступление в Арденнах
То, что армии на Западе смогли вновь собраться с силами после поражения в Нормандии и отступления к Западном валу, было почти чудом. Обстановка, однако, продолжала обостряться: наступление союзников у Ахена достигло Рура. Теперь следовало ожидать его продолжения — каждый день могло начаться наступление в Сааре. Вместе с этим в декабре началось наступление на южном направлении на Хагенау — Вейсенбург, после того как пали Мец и Страсбург.
Ставка на оборону не решала исход схватки; лишь наступление могло повлиять на положительный поворот событий. Однако было еще не ясно, хватит ли на это материальных ресурсов.
Удар, спланированный, задуманный и осуществленный Верховным командованием вермахта (ОКВ), был направлен на слабый участок фронта, хотя и в неблагоприятных условиях местности.
Оперативной целью должны были быть Маас, Антверпен — то есть это был прорыв с далеко идущими намерениями. Главнокомандующий на Западе [генерал-фельдмаршал Герд фон Рундштедт] и командующий группой армий [«Б» генерал-фельдмаршал Вальтер] Модель предложили более ограниченную цель, однако их план был отклонен.
Главным условием плана ОКВ была полная неожиданность, то есть сверхсекретность операции и никакой подготовки войск. Это условие удалось выполнить. Важнейшие условия — достаточное количество топлива и поддержка с воздуха — были обещаны, но обещания эти не выполнены. Погодные условия располагали к наступлению.
Под командованием штаба группы армий «Б» — [генерал-фельдмаршал Вальтер] Модель — находились: справа — 6-я танковая армия СС (командующий — [оберстгруппенфюрер СС и генерал-полковник войск СС] Зепп Дитрих, начальник штаба — [бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Фриц] Крэмер) со штабами I и II [танковых] корпусов СС, 1, 2, 9, 12-й дивизиями СС, а также части 15-й армии; слева — 5-я танковая армия генерала [танковых войск барона Хассо] фон Мантейфеля и части 7-й армии.
Фланги атакующей группировки оказались под угрозой, особенно на севере, где были обнаружены сильные резервы врага в районе полигона Эльзенборн. Брешь для танкового удара должны были пробить пехотные дивизии после сильной артиллерийской подготовки. Это удалось осуществить лишь частично.
Танковые дивизии были подведены к месту сосредоточения лишь накануне ночью. Из 6-й танковой армии СС в операции в первую очередь был задействован I танковый корпус [группенфюрера СС и генерал-лейтенанта войск СС Германа] Присса с 1-й и 12-й танковыми дивизиями СС. II танковый корпус СС должен был следовать за ним во втором эшелоне.
Наступление началось 16 сентября.
Правое крыло — 12-я танковая дивизия СС [«Гитлерюгенд»] — с открытым правым флангом и при сильном артиллерийском огне противника очень медленно в течение 8 дней продвигалась вперед по лесной местности из района Эльзенборна через Крикельт к Бютгенбаху.
У соседей слева, 1-й танковой дивизии СС [«Лейбштандарт СС Адольф Гитлер»], дела обстояли лучше. Здесь танковая группа Пейпера[117] взяла 17 декабря Бюллинген, 18-го — Ставло, который потом удерживала, отражая сильные контратаки противника.
Следующий удар был направлен на Ла-Глейц и Стумон. Неудобные горные дороги, проходившие часто поперек направления движения, возможно, к тому же и недостаточная дисциплина марш-броска привели к тому, что дороги оказались забитыми. В связи с этим основная часть корпуса достигла Ставло лишь 19 декабря. Эта задержка позволила противнику принять контрмеры и провести сильные атаки с севера. Ставло был потерян, а Пейпер, таким образом, отрезан от остальных войск. Атаки союзников растянулись дальше в западном и южном направлениях. Тщетно пытались части «Лейбштандарта» освободить Пейпера ударами с юга. С каждым часом оборонительные бои окруженной группы усиливались. Лишенный топлива и боеприпасов, Пейпер решил в ночь на 24 декабря взорвать свои танки и вырваться пешим ходом. Это удалось сделать; он был встречен у Ванна.
Неудача на севере и сильное сопротивление противника заставили перенести направление главного удара на юг. Поэтому II танковый корпус СС был переброшен южнее через район Сен-Вит — Бовинья. С боями — справа 9-я дивизия СС, слева 2-я дивизия СС — он достиг Грандменила, севернее Ла-Роша, то есть довольно далеко на северо-запад от Бастони. Временно в состав корпуса входила и 12-я [танковая] дивизия СС.
Его южный сосед, 5-я танковая армия, тем временем в лучших дорожных условиях была переброшена дальше, окружила ожесточенно оборонявшуюся Бастонь. 19 декабря ее части достигли района Отонн — Ла-Рош, передовые части приближались к Маасу.
Между тем контрмеры Эйзенхауэра на южном направлении уже ощущались и здесь. Сильная группировка освободила мужественно сопротивлявшуюся Бастонь. Следующие атаки были проведены на западном направлении.
Нанесение главного удара было тем временем передано 5-й танковой армии, I танковый корпус СС был полностью выведен с северного участка фронта и перешел в подчинении штаба 5-й танковой армии. Это привело к тяжелым боям, особенно восточнее Бастони. 6-я танковая армия СС вынуждена была удерживать северный участок фронта до самого Урта с помощью слабых народно-гренадерских дивизий. Облегчение принесла 1 января первая и последняя поддержка люфтваффе. За несколько дней до этого погода резко переменилась, и превосходство авиации союзников в воздухе стало ощутимым.
К Рождеству стало ясно, что наступление провалилось. Крупные силы союзников сдавливали фланги наступающих войск. 16 января их ударные клинья соединились у Уффализе. Немецкие войска вынуждены были начать отход. После некоторого колебания они отошли в северо-восточном направлении. Окружения удалось избежать.
Из-за подобного развития событий не была проведена запланированная операция частей специального назначения под командованием [оберштурмбаннфюрера СС Отто] Скорцени[118]. Его передовые отряды, находившиеся далеко за линией вражеского фронта, однако, сообщали надежные сведения о передвижении частей противника и успешно провели диверсионные операции. Некоторые мосты через Маас были временно заняты ими. С 21 декабря боевая группа Скорцени действовала совместно с «Лейбштандартом СС Адольф Гитлер» на северном участке фронта в районе Мальмеди.
С оперативной точки зрения наступление не удалось. Однако оно привело к значительному замешательству противника: были проведены эвакуационные мероприятия и отданы приказы к организации обороны за Маасом. Планы наступления союзников были перечеркнуты и перенесены на недели вперед. Это ясно видно из отчетов Эйзенхауэра и Монтгомери. Последний оценил немецкую попытку как не безнадежную. Прорыв к Маасу был, по его словам, предотвращен в последний момент.
В заключение стоит, возможно, привести несколько замечаний по поводу критики действий 6-й танковой армии СС в литературе (конкретно в книге генерала Зигфрида Вестфаля). Оперативные предпосылки нас здесь мало интересуют. Зепп Дитрих также высказывал большие сомнения по этому поводу.
То, что правый фланг армии продвигался вперед не так быстро, как планировалось, объяснялось, во-первых, неудачами атаковавших первыми передовых пехотных дивизий, сильными резервами противника на полигоне Эльзенборн и особенно неудобным ландшафтом. Поскольку сверхсекретность операции исключала любую подготовку войск, нельзя было избежать многочисленных трудностей и неожиданностей. Горные дороги, идущие в неудачных для марш-броска направлениях, затрудняли продвижение вперед. Возможно было одновременное движение одной колонны. Дело дошло до заторов. Были ли они следствием «снаряжения и численности дивизий СС, превышавших обычные дивизии в два раза»? Штаты всех танковых дивизий были одинаковыми. Планировавшееся доукомплектование дивизий также не было достигнуто (например, в 12-й дивизия СС в одном танковом соединении было лишь 30 солдат на 2,5-тонном грузовике). Крайне ограниченное число транспортных средств было обусловлено уже одной нехваткой топлива. Я не знаю, были ли эти ограничения осуществлены при подготовке с соответствующей строгостью — несмотря на часто встречающийся эгоизм воинских частей. На мастерстве командиров я не хочу останавливаться. Войска исполняли свой долг, хотя уровень всех подразделений к концу 1944 года уже значительно упал. Прискорбно, что данный критик, упоминая события в районе Мальмеди, не сумел сохранить необходимую объективность и сдержанность.
Лидделл-Гард в своей книге «The other side out the Hill» говорит о тех огромных трудностях, которые должны были встать на пути у войск при отсутствии подготовки вследствие секретности операции. Возможно, здесь уместно вспомнить ту тщательную подготовку перед тем, как танковые войска продвигались по той же самой труднопроходимой местности в 1940 году.
Развитие событий помешало запланированному участию одного из корпусов СС (XII армейского) под командованием генерала [пехоты Гюнтера] Блюментрита в составе 15-й армии в продвижении на Маастрихт.
Италия
Здесь нужно упомянуть об участии в боях 16-й моторизованной дивизии «Рейхсфюрер СС». Ее части были использованы уже в 1943 году на Корсике. После переформирования дивизии в районе Лайбаха [бригадефюрером СС и генерал-майором войск СС Максом] Симоном в начале 1944 года ее подготовка была завершена в Венгрии в районе Дебрецина. В июле она была переброшена в Центральную Италию, где участвовала в обороне на западном участке фронта 14-й армии, южнее Арно. Отступление, обусловленное общей обстановкой, привело дивизию в район Пизы, а потом в центральную часть Апеннин.
В ноябре дивизия под командованием [оберфюрера СС Отто] Баума воевала в горах южнее Болоньи в составе I парашютного корпуса. Боевые действия против английских и индийских войск были не слишком активными. После атак союзников на Виа-Эмилия и успехов на этом участке дивизия была выведена из боя в резерв корпуса. В это время она еще несколько раз приняла участие в оборонительных боях и контратаках на реке Сенио. В середине января 1945 года дивизия была переброшена из Феррары в Венгрию.
Особую главу истории дивизии составили бои с партизанами осенью 1944 года, прежде всего в Апеннинах. Эта борьба частей дивизии против восставшего, жестокого населения в труднопроходимой, крайне удобной для организации обороны местности поставила перед войсками сложные задачи. Партизан было несколько тысяч, они были хорошо организованы и вооружены. У партизанской войны свое лицо, в ней нет места рыцарству. Чувство мести и откровенная клевета привели после войны к целому ряду судебных процессов над эсэсовцами.
В 1943 году в Северной Италии из рейхсдойче и фольксдойче был сформирован батальон, ставший в будущем основой для 24-й (карстъегерской) дивизии войск СС, приспособленной для боев в высокогорной местности. Он был использован осенью 1943 года при зачистке подобной территории от партизан у Тарвиса, в верховьях долины Изонцо и в восточной части Юлийских Альп. Эти бои тоже были жестокими и страшными. В конце 1944 года на основе батальона начато формирование дивизии, но оно так никогда не было завершено. Смесь из более-менее добровольно поступивших на службу немцев, итальянцев, словенцев, хорватов, сербов, украинцев не составила боеспособную группу. Хотя в марте — апреле 1945 года в лесистой местности у Терновы им все же удалось остановить партизан Тито.
Восточный фронт. Вторая половина 1944 года
Линия фронта в конце июня проходила от низовий Днестра, заворачивая назад через Прут — Черновцы — Луцк, далее по западной части Припятских болот, выдаваясь через Бобруйск — Оршу — Витебск — Холм к озеру Пейпус на Нарву. Здесь ожидалось продолжение советского наступления. Его цели были неясны. Перед высадкой союзников на Западе на южном участке фронта у [Вальтера] Моделя было много резервов. После переброски II танкового корпуса СС во Францию сюда были переброшены резервы с центрального участка. Ожидалось, что именно сюда будет направлен главный удар Красной Армии. Однако советское наступление 22 июня 1944 года началось на центральном участке, между Припятскими болотами и Двиной.
Оборона находившейся там группы армий [«Центр»] была сломлена — это нужно именно назвать так — неожиданно быстро и полностью. Воля к сопротивлению была подорвана, резервов не хватало. Отдельные причины можно здесь опустить. На этом участке крупные соединения войск СС не использовались. За семь недель, до 1 августа, фронт был отодвинут на запад с линии западнее Мозыря — Орша — Витебск до линии Житомир — восточнее Варшавы — Мариямполе — западнее Ковно.
В качестве контрмеры Модель был вынужден взять на себя командование группой армий «Центр». Напрашивалась мысль о том, чтобы отступить на севере и тем самым создать необходимые резервы в центре. Однако это не было осуществлено, а на центральный участок были переброшены резервы с юга. Но советское наступление продолжилось именно на этом участке месяц спустя, в середине июля. Фронт был прорван в трех местах. 21 июля советские войска подошли к Лембергу, излучине Сана у Ярослава, Холма и Люблина, а далее к северу — даже к Висле и Брест-Литовску.
Немецкая оборона в Румынии была прорвана в конце августа «клещами» между Нижним Днестром и между Прутом и Сиретом. К концу октября русские вышли к венгерской границе восточнее Тисы. После государственного переворота 23 августа 1944 года, в результате которого был свергнут маршал Антонеску[119], Румыния перешла на сторону врага.
Затем последовал прорыв в Венгрию с направлением главного удара между Тисой и Гроссвардейном, который отодвинул фронт на линию Мохач — Дунай — верховья Тисы, а к концу ноября на линию Будапешт — Кашау. Даже переход власти в стране к Салаши[120] не смог исправить кризисную ситуацию.
На центральном участке Восточного фронта, на Сане, Висле и на границе Восточной Пруссии в тяжелых условиях выстраивалась новая линия обороны. Но в то же время все еще удерживалась линия от Либау через Ригу до озера Пейпус. Лишь в сентябре немецкие войска с боями отошли из Эстонии в Курляндию, а в следующем месяце были там отрезаны от основной группировки на Востоке. Также в октябре было проведено отступление с Балкан и из Северной Финляндии.
На это же время пришлось покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. На следующий день [генерал-полковник Гейнц] Гудериан, бывший до этого генерал-инспектором танковых войск, принял на себя обязанности начальника Генерального штаба [сухопутных войск].
В Венгрии, в Трансильвании, в сентябре—октябре сражалась 8-я кавалерийская дивизия СС [«Флориан Гейер»], входившая в состав V горнострелкового корпуса СС [обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Артура] Флепса (группа армий «Юг», до этого — «Южная Украина» [генерал-полковника Йоханнеса] Фриснера; 8-я армия). Оборона, контратаки и отступление сменяли друг друга (в районе Нивегикау и Дебрецен). Позже Флепс погиб во время проведения разведки.
В ноябре дивизия была отведена назад в Будапешт. Вместе с 22-й (венгерской) кавалерийской дивизией СС и еще другими соединениями войск СС в составе IX горнострелкового корпуса СС [обергруппенфюрера СС, генерала войск СС и полиции Карла фон] Пфеффера-Вильденбруха, а также 13-й танковой дивизией вермахта и дивизией «Фельдхеррнхалле» она приняла участие в обороне столицы Венгрии. Кольцо обороны было замкнуто 24 декабря, в середине января 1945 года оно было сжато до небольшого размера. 20 января Венгрия капитулировала, а только 12 февраля пала крепость на Дунае. Об этих боях мало известно, поскольку обе дивизии были полностью уничтожены во время контратак и попыток прорваться из окружения в феврале 1945 года. Оба дивизионных командира, [бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Иоахим] Румор и [бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Август] Цеендер, погибли во время выхода из окружения. Лишь немногим солдатам удалось достигнуть своих, остальные оказались в советском плену.
В этой практически безнадежной, небывало изматывающей 52-дневной битве в окружении войска сражались мужественно, можно сказать, героически. Это касается и задействованной там «Команды Рентгена».
День ото дня защитников все сильнее сдавливали на небольшом участке фронта; они отчаянно сражались в руинах, на улицах, в домах, особенно тяжело было в разветвленных подземных коммуникациях. Вооружение и снаряжение кавалерийских частей, естественно, не подходили для таких боев; продовольствия, а в конце и воды, не хватало. Снабжение по воздуху было недостаточным. Моральное напряжение каждого в отдельности невозможно себе представить; как и в Сталинграде, а потом — в Берлине, каждый чувствовал свое бессилие, особенно когда проваливались попытки вырваться из окружения.
Между тем в Венгрию были переброшены дополнительные части, а именно 4-я полицейская дивизия СС, которой с начала декабря командовал [штандартенфюрер СС Вальтер] Харцер. Летом 1944 года она была переброшена в Грецию, на переформирование в моторизованную дивизию, а потом временно использована в боях у Скопье (южнее Белграда) и в Банате, а затем переброшена для обороны Венгрии. Незадолго до этого, в Бачке, из 1-й бригады СС была сформирована 18-я [добровольческая] моторизованная дивизия «Хорст Вессель» (командир — [оберфюрер СС Август Вильгельм] Трабандт) — соединение, по своему вооружению и подготовке еще недостаточно готовое к боевым действиям. Ее первый бой состоялся уже в июле 1944 года на Стрыпе у Бучача. Он привел к отступлению за Карпаты к Мункаче. Потом формирование дивизии было закончено в районе Гроссвардейна. В сентябре в нашем тылу, в Словакии вспыхнуло восстание. Дивизия была переброшена туда и боролась с повстанцами, взяла Нову-Соль и Стару-Соль.
В начале ноября началось советское наступление на Тисе у Сольнока. Направление главного удара пришлось между Тисой и Гроссвардейном. Кроме того, в конце ноября русские пересекли Дунай севернее устья Дравы и продвинулись уже к озеру Балатон. При этом, по некоторым данным, была уничтожена 31-я (венгерская) дивизия СС. Таким образом, линия обороны Дуная была прорвана на юге. На Рождество линия фронта проходила от озера Балатон через Штульвайсенбург до района западнее Комарно.
Затем эти дивизии участвовали в боях на полпути от Тисы до Дуная, несколько восточнее Будапешта. Вскоре линия фронта была отодвинута на Дунай и горы Матра — восточнее излучины Дуная. Это привело к окружению Будапешта с юга и востока. Основной удар при этом пришелся на 18-ю дивизию СС. Она была спешно брошена в бой, хотя еще не была приведена в боевую готовность, когда фронт был прорван на юге. Дивизия понесла большие потери в арьергардных боях при отступлении через Гатван — Сцечены, и ее пришлось вывести на отдых.
В начале декабря линия фронта проходила от Дуная дугой до границы тогдашней Словакии, потом вдаваясь в восточную часть Матр: 18-я дивизия СС — справа, 4-я полицейская дивизия СС — слева в выдающемся из общей линии участке в горах; обе дивизии входили в состав IV танкового корпуса вермахта. Местность была во всех отношениях неудобна для моторизованных соединений.
У полицейской дивизии тоже были ограниченные бое вые возможности. Но все это удалось компенсировать, несмотря на дальнейшие атаки русских. Отступление бы ло продолжено в сторону словацкой границы, на Лоссонг. При этом было уничтожено большое советское кавале рийское соединение, которое совершило прорыв фронта слева.
Бои с Рождества до середины января 1945 года приводили к постоянному возникновению на фронте критических ситуаций, для ликвидации которых часто использовались части войск СС, особенно на левом фланге немецких войск.
Полицейская дивизия снова находилась в боевой готовности, несмотря на прошедшие тяжелые бои. В конце января она была переброшена в Померанию, в то время как 18-я дивизия СС отступила в северо-западном направлении, на Моравско-Остраву.
14-я добровольческая гренадерская дивизия войск СС восточнее Лемберга
(по материалам д-ра Стефана Горака)
Нехватка места не позволяет нам подробнее остановиться на исторической подоплеке освободительного движения на Украине или на политике Адольфа Гитлера и оккупационных органов по отношению к украинскому народу. Некоторые сведения можно найти в этой книге в главе «Освободительное движение в Европе».
Украинские добровольцы не были сторонниками Гитлера; они хотели бороться с большевизмом за свою свободу.
Лишь поздним летом 1943 года дело дошло до формирования в рамках войск СС галицийской дивизии. Из большого количества желающих было отобрано лишь 18 000 новобранцев. Командиры были частично из немцев, частично из украинцев; единообразная подготовка их, естественно, представляла собой трудную задачу, так как до этого они обучались в немецких, австро-венгерских и польских военных училищах.
Первый бой дивизии состоялся в июле 1944 года в составе группы армий «Северная Украина». После начавшегося 13 июля советского наступления на наши оборонительные позиции примерно по линии Бучач — Тернополь дивизия была в срочном порядке отправлена в места боевых действий, подчинена штабу XIII корпуса 4-й танковой армии и брошена в бой западнее Брода. Но уже вырисовывавшийся роковой ход событий невозможно было остановить. Врагу удалось прорваться южнее и севернее позиций корпуса; его окружили и замкнули в котел, поскольку Верховное командование запретило отступление. Дивизия была по частям отведена с фронта и брошена против прорвавшихся с юга сил противника. Севернее Злоцова ей удалось выстроить новую линию фронта и удерживать правый фланг котла. Советские войска изо всех сил пытались уничтожить украинцев. Десять дней они в тяжелых условиях удерживали свои позиции. Когда, наконец, пришел приказ, разрешавший прорыв из окружения, положение дивизии приближалось к катастрофическому. Создается впечатление, что ошибки командования при этом сыграли не последнюю роль. Отдельным группам удалось вырваться, хотя и с очень большими потерями. Прорвавшиеся остатки войск сосредоточились в Украинских Карпатах.
Солдаты дивизии сражались великолепно. Они знали, что их ждет в случае попадания в плен. Потери дивизии были необычайно большими.
Осенью 1944 года остатки дивизии были пополнены в учебном лагере в Нойхаммере, и в октябре дивизия была брошена против словацких партизан. Затем в начале 1945 года последовали бои в Югославии с соединениями Тито. В апреле 1945 года все украинские части были сведены в 1-ю украинскую дивизию под командованием генерала [Павло] Шандрука и брошены в бой у Фельдбаха. Свои бои 14-я дивизия войск СС закончила уже после капитуляции Германии. Большая ее часть сдалась англичанам в Северной Италии, часть — американцам у Раштадта.
Переброска дивизий «Викинг» и «Мертвая голова» в середине июля 1944 года севернее Припятских болот привела к изменениям линии фронта. Непрерывно наступавший противник достиг района Брест-Литовска и Гродно. Навстречу ему и были брошены обе дивизии. «Викинг» закончил свое переформирование в районе Сокала — Холм. Севернее Брест-Литовска дивизия попыталась остановить противника, а затем с тяжелыми арьергардными боями вынуждена была отступать до Венгро, на полпути к Варшаве.
Дивизия «Мертвая голова» была направлена в район Гродно — Белосток, чтобы оттянуть на себя противника. После удара на север в конце июля она была переброшена в южном направлении на Седльце. Здесь противник угрожал прорвать выдающийся на восток участок немецкого фронта.
Дивизиям «Викинг» и «Мертвая голова», совместно с прибывшими из Варшавы силами, концентрическими атаками удалось уничтожить северный фланг советских войск между Станиславом, Окуневым и Раджимином.
10 августа обе дивизии, которыми командовали [штандартенфюрер СС Йоханнес] Мюленкамп и [оберфюрер СС Гельмут] Беккер, были подчинены штабу вновь сформированного IV танкового корпуса СС [обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Отто Герберта] Гилле. Корпус принял участие в обороне севернее нашего плацдарма восточнее Варшавы.
Уже 18 августа на соседнем (левом) участке был совершен прорыв, в результате «Викинг» попал в окружение, после чего левый фланг у Буга вынужден был отступить.
В оборонительных боях за Варшаву корпус до конца октября удерживал свои позиции между Вислой севернее Варшавы до Буга у Сероцка.
До Рождества продолжались оборонительные бои восточнее Модлина. Поскольку «Мертвая голова» уже с начала года участвовала в боях, то с конца ноября она была отведена в прифронтовой район для краткого отдыха и пополнения и в конце года вместе со штабом корпуса и дивизией «Викинг» переброшена в Венгрию.
Группа армий «Центр» тем самым была значительно ослаблена перед крупным советским наступлением, начавшимся в январе 1945 года. При этом корпус был переброшен уже в практически потерянный для немецких войск район военных действий.
Здесь можно упомянуть Варшавское восстание, вспыхнувшее совсем рядом за линией фронта 9-й армии и продолжавшееся с 1 августа по 2 октября 1944 года. Под командованием [обергруппенфюрера СС, генерала войск СС и полиции Эриха] фон дем Бах-Зелевски[121] в этих боях участвовали части особого назначения, а также русские добровольческие части [бригадефюрера СС Бронислава] Каминского, немецкие части [оберфюрера СС Оскара] Дирлевангера и сводная полицейская группа [группенфюрера СС, генерал-лейтенанта войск СС и полиции Генриха] Рейнфарта.
Северный фронт
Здесь на уже очевидно потерянных позициях сражались III танковый корпус СС под командованием [обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Феликса] Штейнера с дивизиями «Нордланд» и «Нидерланд», а также VI [армейский] корпус СС с двумя латышскими дивизиями СС. В результате массированного советского июльского наступления против войск группы армий «Центр» правый фланг группы армий «Север» был вынужден также отступить вдоль Двины до района Митау — Динабург[122]. Оттуда линия фронта проходила через Опочку и Плескау до Нарвы.
10 июля сильная советская танковая группировка атаковала VI корпус СС. 15-я латышская дивизия СС была практически полностью уничтожена; 19-я латышская дивизия СС еще держалась, была частично окружена, однако сумела пробиться на промежуточную позицию у Опочки.
Остатки обеих дивизий были выведены из боя, 15-я дивизия СС переброшена на полигон Кониц, а 19-я сведена в боевую группу. Командование корпусом принял на себя [обергруппенфюрер СС и генерал войск СС] Вальтер Крюгер.
Еще севернее III танковый корпус СС — в его составе находились, в том числе, 20-я эстонская дивизия СС и легион СС «Валлония» — до конца июля упорно удерживал плацдарм у Нарвы, отражая яростные атаки противника. Однако 31 июля плацдарм был все же оставлен, и линия обороны левого фланга отодвинута на перешеек между Нарвой и Йыхви. Здесь корпусу пришлось удерживать позиции до середины августа.
К этому времени два ударных клина русских вдавили линию фронта южнее Плескау. Против них была брошена боевая группа 19-й дивизии СС; она успешно удерживала позиции в районе озера Лубанас.
Так сражалась противотанковая артиллерия легионов[123]
О своей 14-й противотанковой роте голландцы и норвежцы знают пока только, что цель ее марш-броска — местечко Мга, что она была выделена из своего соединения, она теперь подчинена армейскому подразделению и что южнее Девы бушует тяжелое оборонительное сражение.
Мга уже переполнена соединениями, прибывшими для подкрепления, и вскоре уже везде разносится слух, что прибыли солдаты СС — «иностранцы». К части постоянно подходят армейцы, чтобы «принюхаться» к новым товарищам. Они не скупятся на хорошие советы и на имеющийся в достаточном количестве шнапс. Это в других местах международное общение может не ладиться, у солдат оно получается легко.
Немногим позже раздается приказ к бою. Инструкторы вывозят орудия из деревни, вдоль дороги на Бирму (ее так назвали, потому что она ведет к русскому вокзалу Рангун) и за железнодорожной насыпью в песчаную яму. В бледном свете полной луны они проходят артиллерийские позиции, по которым прокатился огневой шквал русских батарей. Местность еще усеяна телами бравых артиллеристов, которые все еще лежат у своих орудий.
С рассветом начинается сильнейший артиллерийский и гранатометный огонь, прерываемый адскими ударами сталинских органов. Четыре раза по двадцать четыре часа солдаты стоят в обороне у своих орудий, и если они остались невредимыми после ужаснейшей канонады, то это благодаря штольням в песчаной яме, которые ведут глубоко под землю.
Норвежцы должны стрелять первыми. Когда враг начинает укреплять свой клин, вбитый им в немецкий фронт, показывается первый вражеский танк. За секунду длинные молчаливые норвежцы пробуждаются — три выстрела… и вот танк уже стоит, объятый пламенем. На орудие обрушиваются удары русской артиллерии.
Тут русские ставят на позицию «трещотку», 7,62-сантиметровку, чтобы прикрыть огнем гусеничный тягач, который хочет пересечь железнодорожную насыпь. Оба норвежца погибают. И когда уже к вечеру на просеке появляется второй танк, его подбивает другое орудие той же норвежской части.
Норвежцы торжествуют, но они делают это на свой манер, который иным может показаться твердолобым — они продолжают стрелять. Как только противник пытается сменить расположение стрелковых групп, их гранаты тут же устремляются туда. Вечером командир гренадерского батальона высказывает им благодарность. Норвежцы ничего не отвечают, удовлетворенно пьют шнапс, курят трубки и возвращаются к своим орудиям.
Лишь голландский связной, Герардес Муйман, не доволен. Его точит мысль о том, что он лишь связной и не может стрелять сам. Поэтому он решает еще раз «начать наступление» на своего начальника.
«Вы начинаете действовать мне на нервы», — сказал ему старшина совсем недавно, но это не тронуло потомка гёзов Муймана.
Его желание будет исполнено раньше, чем он об этом догадывается. Через несколько дней потери на позициях оказались настолько велики, что приходится совершить переформирование, и Жерар становится даже командиром орудия.
В ночь на 30 января орудия Нэргера и Муймана занимают свои позиции. Они стоят на расстоянии не меньше восьмисот метров друг от друга, между ними находятся главный медицинский пункт соединения и командный пункт полка.
Лишь утром удается разглядеть местность. Орудия находятся на северном фланге уже упомянутого клина, который частично проходит сквозь густой лес, что облегчает советским войскам подвод подкрепления.
Сильный огонь без перерыва градом сыпется на немецкие позиции. Утром Муйман замечает движение противника в сторону леса. Он подносит к глазам бинокль, тщательно наблюдает и различает теперь десять танков, за которыми следует пехота. Очевидно, эта группа тоже хочет пробраться в брешь, но прежде чем сделать это, ей придется пройти мимо противотанковой пушки Муймана!
Танки, наконец-то танки в прицеле, а не бесконечные прыжки пехотинцев в снегу. Орудие Муймана готово к бою. Он сам припадает глазом к прицелу, его руки хватаются за штурвал наведения… он крутит его… следит за движением танков, берет первый на мушку. Еще ближе… еще ближе. Вокруг него взрываются снаряды артиллерии. Так… Теперь в борт — гремит первый выстрел, потом из ствола вылетают одна за другой гранаты. Первый танк уже горит, другой сворачивает. Солдаты у орудия почти не замечают пулеметных залпов, гудящих вокруг, и того, что враг сосредотачивает огонь на их позиции. Еще один танк подожжен!
Но тут — задержка при заряжении! Снаряд застрял в стволе. Штурмман СС Руйтер придумал кое-что, кажущееся безумным: он отпрыгивает в сторону, отрубает березовый ствол и, несмотря на опасность, что удар по взрывателю может вызвать взрыв орудия, выбивает стволом по дулу неудачный снаряд обратно в снег.
Теперь они могут продолжить огонь, и они не прекращают его, пока не останавливается, весь в огне, четвертый танк, четыре других не разворачиваются назад, а пехота не разбегается в разные стороны. Лишь двум танкам удалось прорваться в брешь.
Уже полчаса спустя один из них пытается пересечь просеку. У Нэргера на посту стоят Штефельманнс и Кортенбах. Штефельманнс, заряжающий, и Кортенбах, который вообще-то назначен на непосредственное пулеметное охранение. Оба в одиночку расправляются с танком, не вызывая других членов расчета из штольни. Другим и так часто удается пострелять. И этот танк сгорает.
Большевики теперь меняют свою тактику. Последний оставшийся танк должен, по крайней мере, уничтожить проклятое противотанковое орудие. Услышав грохот своего орудия, орудийный расчет выскочил из штольни, но Штефельманнс и Кортенбах лишь издевательски усмехнулись: «И без вас справляемся…»
Ширина просеки — всего лишь тридцать метров, и на этих тридцати метрах нельзя промахнуться. Кроме того, теперь это 52-тонная махина, то есть чертовски тяжелая вещь. Напряженное ожидание, нагрянет ли снова этот танк и откуда, накаляет атмосферу. Было уже 12 часов, когда нос 52-тонника вдруг показался на просеке… За время, пока колосс прокатывает 30 метров, Нэргер успевает выстрелить три раза. Первый снаряд попадает в башню… второй мимо — черт побери! — но третий попадает в корпус! 52-тонник сделан.
На сегодня врагу хватило, но уже на следующий день большевики подвели новые силы к клину и теперь пытаются, после сильной артиллерийской подготовки, боковой частью клина прорваться к дороге на Бирму.
Около шести утра командиру орудия Нэргеру поступаem сигнал тревоги от постового. Русские волнами валят сквозь просеку… Нэргер открывает огонь фугасными гранатами. Два часа огневого боя пехоты, и вот уже наша пехота теснится к дороге. Теперь Нэргер остался один, в тридцати метрах от передовой! Его орудие становится центром сопротивления. Русские пытаются уклониться от его огня и проходят по обе стороны просеки под прикрытием леса. Две легких противотанковых орудия из противотанкового подразделения, которые находились справа и слева от Нэргера, уничтожены прямым попаданием. Но пока еще продолжают стрелять пять гранатометов слева от него. Когда у них кончаются боеприпасы, отважные пехотинцы подползают к противотанковому орудию и продолжают стрелять отсюда из своих карабинов.
Между тем ранен Кортенбах. Нэргер назначает одного из пехотинцев ему на замену. Но и того ранит, и следующего тоже. Теперь пулемет стоит осиротело, поскольку все остальные солдаты срочно необходимы у орудия. Примерно в 9—10 утра и у Нэргера заканчиваются боеприпасы. Две последние гранаты он оставляет для подрыва орудия, одну в начале, другую в конце ствола.
Теперь истребители танков лежат рядом с пехотинцами рядом с их орудием, сжав в руках карабины. Тут появляется самоходка, несколько раз стреляет, но один снаряд рвется в стволе, и расчет замечает это, лишь после того как им на это указывает Нэргер. Таким образом, эта долгожданная поддержка укатывает назад.
Кортенбаха, который ранен в руку и еще в состоянии ходить, посылают к своим за боеприпасами. Вместе с ним идет штурмман СС Шауфели. Под сильным огнем они три раза возвращаются к своему орудию и привозят каждый раз на санках новый снаряд. На второй раз Шауфели получает ранение осколком в ногу.
К орудию Муймана боеприпасы подносит Эркеленц.
Теперь и Нэргер может снова стрелять. Командир взвода, фельдфебель Вайде, из противотанкового подразделения вермахта, которое находится здесь неподалеку, хочет посмотреть на орудие, получает осколочное ранение в спину, его быстро перевязывают, и через полчаса он снова на своей позиции. Замечательные парни.
Потом они поочередно стреляют то снарядами, то из карабинов, если цель слишком мала для фугасной гранаты.
Штурмман Бруинсвель сидит на пригорке, сигарета во рту, он положил карабин на щиток. Каждый раз, когда он его снимает, чтобы зарядить, он спокойно говорит: «Бац, еще один». В таком положении его застает санитар Купер, который как раз ползет вперед к своим товарищам. Тут прямо за ним разрывается граната, и, когда санитар снова поднимает голову, Бруинсвель, который слетел со своего пригорка, говорит: «Черт, я в заднице!»
«Нет, — ухмыляется Купер. — Но в заднице у тебя осколок!»
И в самом деле, Бруинсвеля ранило в зад. Санитар уносит его.
Нэргер и Штефельманнс остались одни у орудия. Они снова расстреляли все снаряды. Осталось еще десять ручных гранат, это все. Большевики выходят из леса и приближаются до сорока метров.
«Последний из нас двоих взрывает орудие, понятно?» — говорит серьезно Нэргер.
Тут ему кажется, что сквозь шум боя он вдруг слышит за собой рев мотоцикла. Он поднимает голову, украдкой глядит туда: о небеса, это же Бочи, Бочи — связной-мотоциклист. У него полная коляска боеприпасов, и он несется на безумной скорости сквозь огонь. Теперь они снова смогут продержаться.
Около обеда снова появляется мотоцикл. На этот раз это командир, который уже два раза пронесся от их орудия до Муймана. Теперь он ползет по дороге, его карманы полны шоколада для солдат. Потом он зондирует обстановку перед орудием. Из-за близкого взрыва Нэргера на некоторое время контузило, и он не понимает ни слова из того, что ему говорит командир роты.
Позднее пехоту выводят из боя. Подтянутый лейтенант, который поступает в распоряжение Нэргера, преследует противника в лесу с двумя небольшими группами солдат. Через полчаса солдаты выносят его мертвым. Эркеленц вновь приносит боеприпасы.
Вечером пехота снова занимает свои позиции. Настроение на всей линии фронта великолепное. Все радуются победе, ведь вражеская атака захлебнулась именно из-за упорства этого орудия, как подтверждают и офицеры пехотных соединений.
На несколько мгновений снова возвращается серьезное настроение, когда из главного медицинского пункта приходит известие, что главный врач штаба просит выразить им благодарность за то, что их сопротивление спасло его раненых от неминуемой гибели.
На какое-то время у большевиков отбито желание продолжать атаки, даже огонь тяжелых орудий заметно ослабевает.
Когда командиру приходится назначить нового командира взвода вместо раненого фельдфебеля Вайде, его выбор падает на штурммана Фельдта, который до этого возглавлял роту. Фельдту девятнадцать лет, и он «весь в себе». О нем точно известно, что его ничто не может вывести из себя или разбудить ото сна, даже если его товарищи отстреляют у него над ухом целую обойму.
Некоторым образом голландцы и норвежцы начинают чувствовать, что в них признали хороших воинов. Когда солдаты из других подразделений проходят мимо их орудий, то они машут им в знак приветствия, а во время раздачи продовольствия или боеприпасов их узнают: «А это были вы… да, да» — и они получают то, что им нужно.
Штурмман Нэргер первым получает Железный крест 1-го класса, Железных крестов 2-го класса роздана целая дюжина: голландцам Муйману, Руйтеру, Штефельманнсу, Фельдту, Шауфели, Бочи, Кортенбаху, Бруинсвелю и Эркеленцу, а также норвежцам Хаугу, Хахену и Улъски. О том, что все так обернется, они не смели и мечтать в ту жуткую ночь, когда мы шли к Мге. Тайно, однако, они особенно гордятся тем, что сказал им один старый унтер-офицер из противотанковых частей, улыбаясь и покачивая головой: «Вы, пара солдат, приходите сюда и за три дня сбиваете больше танков, чем мы за весь поход, где это видано!»
Однажды днем без всякой подготовки большевики неожиданно начинают атаку. Муйман открывает огонь, но отважные Силезские пехотинцы, которых вот уже несколько недель невозможно изматывает эта зимняя битва, испытывают первый шок от атаки и в смятении отступают.
Тут на них набрасываются солдаты противотанковой роты и покрывают их «по-великогермански». Голландские, норвежские и немецкие фразы бьют по головам простодушных силезцев, и, возможно, тот факт, что перед ними тут стоят не немцы, заставляет их вернуться на свои позиции.
Между тем Муйман уже проделал всю работу. Старшему рядовому пехоты Буттингеру удалось одному расстрелять вражескую «трещотку». Он подполз к врагу на расстояние до двадцати метров и уничтожил расчет орудия из автомата.
Оцените пользу ползанья, товарищи, которое некоторым спасло жизни в эту войну…
Таким образом, атака большевиков захлебнулась за сорок метров перед орудием. Вечером Муйман получил Железный крест 1-го класса, Буттингер, герой дня, и Купер, храбрый санитар, — Железные кресты 2-го класса.
Ночью хлопьями шел снег. Когда к орудию Муймана приходит на смену часовой, там уже никого нет. Испуганно бежит сменщик обратно в бункер и, задыхаясь, выдает: «Они схватили Эркеленца!»
Теперь весь расчет идет на поиски — и находит его… заснеженным по кончик носа. Через два часа со стороны врага слышится шум. Купер выстреливает сигнальную ракету, в свете которой можно различить, что русские на железнодорожной насыпи установили противотанковое орудие. Муйман тут же выстреливает в ту сторону. Ему удается лишь рассеять расчет, но само орудие так установлено, что прямым обстрелом его не возьмешь. Что теперь? Примерно в тридцати — сорока метрах перед орудием, в подбитом танке, русские устроили наблюдательный пункт. Стоит ли сначала устранить его? Но это снова поднимет шум на всю передовую. Кто знает, что из этого получится. Сейчас все так благословенно спокойно. Слышно, как там громыхают и грохочут большевики. Это уже что, начало атаки? Они мгновение смотрят друг на друга. Эркеленц пожимает плечами.
«Чепуха, — говорит Муйман. — Они просто напились, давай, идем!»
И теперь он показывает, что он — больше, чем уверенный стрелок, показывает, что он обладает тактическим чутьем и пониманием и умеет быстро принимать решения. Муйман даже не догадывался, что своим дерзким предприятием, которое он сейчас намерен совершить, он создал предпосылку для того, чтобы следующий день стал днем великой славы.
С помощью вылазки он хочет избавиться от опасного орудия противника. Купер и Хиссинк, который только что вернулся из отпуска, идут вместе с ним. Втроем они с большой осторожностью подкрадываются к вражеской позиции, потом Муйман оставляет своих товарищей для прикрытия сзади. Он сам подползает по снегу совсем близко от часовых и подкладывает принесенный 3-килограммовый подрывной заряд под пушку.
Когда взрыв разрывает 7,62-сантиметровку на тысячи кусочков, он уже ползет обратно. Невредимыми все трое возвращаются на свои позиции.
В советском стане комиссар мог сколько угодно извергать проклятия по поводу уничтоженного орудия, но от приказа к наступлению он не откажется. Возможно, он еще раз пересчитывает готовые к бою танки, он знает, что их экипажи хорошо снаряжены, хорошо накормлены и довольно неплохо подготовлены, что пехота состоит из разномастных соединений, что в ее рядах стоят пятнадцати- и шестнадцатилетние. То, что бедные парни измотаны и голодают, возможно, меньше заботит его, потому что они, очевидно, привыкли к этому. Часа огневой подготовки, наверное, думает он, в этот раз будет достаточно, потом танки, а вслед за ними пехота совершат прорыв, возьмут вокзал Рангун и продвинутся дальше по дороге снабжения немецких войск… Это третий вариант советской наступательной тактики: сначала острием клина, потом атаки с боковой части и теперь атаки вдоль боковой части…
Возможно, два часа спустя комиссар все еще сидит в своем бункере и ждет первых рапортов об успехах. Первая волна из шести танков уже ушла вперед. Но рапортов что-то не поступает. Наконец, он снова слышит скрежет гусениц в советской зоне. Два из шести танков возвращаются обратно, и новости, которые они приносят, не соответствуют ожиданиям. Пехота хотя и прорвалась на той стороне железнодорожной насыпи, но проклятое противотанковое орудие все еще держится! Черт бы его побрал! Два танка повреждены, четыре других «капут»!
Если бы в советском стане знали, как обстоят дела у Муймана. Орудие расстреляло все боеприпасы, за исключением одного снаряда, потому что он же сражался не только с шестью танками.
Когда подкатывают следующие пять, как раз подходит командир. Он отдает приказ всадить последний бронебойный снаряд в первый танк, остальные же быстрой очередью покрыть фугасными гранатами. Муйман снова показывает мастерство: последний снаряд поджигает Т-34. Фельдт, молодой командир взвода, тем временем добывает новые боеприпасы. У орудия Бутса, к северу от железной дороги, их еще достаточно, на том участке пока было спокойно.
Штурмман Фектер, молодой доброволец из Бачки, который так хорошо играет на губной гармонике, без устали таскает под сильным огнем одну за другой гранаты и каждый раз успевает как раз вовремя.
5-сантиметровое орудие противотанкового подразделения подбивает два легких танка, остальных и в самом деле удается удерживать фугасными гранатами до тех пор, пока не доставлены новые бронебойные снаряды. Теперь справились и с двумя последними.
Между тем силы, прорвавшие передний край обороны, отрезаны от «своих». Без танковой поддержки советские войска не могут пройти дальше. Но красному комиссару нужно взять вокзал Рангун. Поэтому в 11 часов на расстоянии в полторы тысячи метров появляются сразу двадцать танков и едут прямо на орудие Бутса, именно на Бутса, который только что отдал часть своих боеприпасов! Но, в конце концов, на свете бывают чудеса: в восьмистах метрах от него великаны резко разворачиваются и атакуют старую позицию, атакуют орудие Муймана, которое они должны были раздавить и которое они теперь хотят взять с фланга. Но у Муймана теперь снова есть боеприпасы! Расчет разворачивает орудие: Огонь! Шесть из двадцати танков один за другим охватываются пламенем, на другие уже наводят прицелы. Остальные разворачиваются. Сами русские стреляли плохо — снова Муйман может записать на свой счет победу.
А потом наступает очередь Бутса, которому неутомимый Фектер быстро подносит еще пару гранат, тоже только для одного выстрела. Бутс уничтожает два танка. Если было бы больше гранат, он бы справился и с другими! Бутс в неистовстве. В конце концов, Муйман и так уже за последние дни достаточно прогремел по округе. А теперь он спокойно должен смотреть, как тот берет на себя последние танки. И Нэргеру в прицел уже не попало ни одного танка, потому что со всеми справился Муйман…
Несколько выстрелов орудия Бутса прогремело как раз в тот момент, когда началось немецкое контрнаступление. Подошли резервы, пехотинцы одной северонемецкой дивизии. В изумлении теперь смотрят голландцы, как этот великолепный батальон разворачивается и начинает продвижение вперед в классическом порядке, с майором во главе. Как раз мимо их орудия проходит огромный ольденбуржец, с пулеметом, переброшенным через плечо, словно это легкая пушинка.
Вскоре врага снова выбросили с его позиций… Кроме взорванного 7,62-сантиметрового орудия, в этот день было подбито 15 танков: два — Бутсом, тринадцать — Муйманом в одиночку, тринадцать за один день! Семь — находясь у прицела, остальные — руководя огнем. Три подбил штурмман Фельдт.
Этой ночью командир дивизии подписывает документ, который отправляется в штаб армии и в Главный штаб фюрера: штурмман Герардес Муйман из 14-й роты легиона СС «Нидерланд» представлен к Рыцарскому кресту Железного креста — Муйман, который подбивал русские танки как хищник во время облавы, хотя они превосходили его по огневой силе в десять раз.
Упорство большевиков не знает границ. На следующий день жертвами орудия Муймана стали еще три танка.
У орудийного расчета в эти дни много дел: на ствол нужно наконец нанести кольца! Теперь их уже целых двадцать. Они уже давно могли бы сделать их, но после первого Муйман сказал, что пока не стоит, колец обязательно будет больше. Поскольку под рукой нет краски, солдаты повязывают вокруг отважного ствола полоски старого маскировочного халата.
Между тем слухи об их успехах обошли уже весь фронт — до последних подразделений снабжения. Бригада принимает поздравления армии, а Верховное командование вермахта называет имя Муймана по радио. Насколько известными они стали благодаря своим боям, орудийный расчет еще пока не знает. Сам Муйман позже скажет: «Мы только подивились, когда целая орава офицеров пришла, чтобы осмотреть наше орудие и позицию…»
Судьба не поровну распределяет жребий. Орудию Косбау, который вот уже две недели удерживался под сильнейшим огнем противника в песчаной промоине, еще почти не удалось проявить себя в бою. 15 февраля, как раз в тот момент, когда он хотел вступить в бой, враг ударяет прямо по ним. Роттенфюрер Косбау получает ранение, штурмманы Витушек, Динтер и Де Вит убиты, само орудие повреждено. Но дух товарищества переживает смерть — и ночью Нэргер получает от командира приказ похоронить тела павших товарищей.
Нэргер направляется к месту их гибели. Это тяжелое задание. Некоторым лучше несколько раз оказаться в плену у смерти, чем притронуться к мертвым. Но и здесь побеждает неискоренимое чувство нашей внутренней связи, которая исходит из общей жертвенности.
С трудом пробирается Нэргер вдоль старой передовой линии, постоянно встречая на пути возвращающиеся группы пехоты, которым сегодня ночью предстоит участвовать в сужении линии фронта. Его окликают, мол, чего он еще там ищет, но Нэргер лишь отмахивается.
Наконец он достигает покинутую позицию в песчаной промоине, и тут ему неожиданно везет: приближается какая-то машина, которая хочет забрать орудие. Теперь он может прицепить к ней свои сани. Он поднимает товарища — 17-летний Де Вит такой легкий, что он без труда берет его на руки и кладет в сани; Динтер и Витушек уже тяжелее. Потом странный буксир громыхает обратно. Но продвижение дается медленно и с трудом. Орудие скользит туда-сюда, так что, в конце концов, сани переворачиваются. Нэргер спрыгивает. У водителя, однако, уже нет времени, ему нужно спешить, если он хочет вовремя привезти свой автомобиль в укрытие.
Нэргер отвязывает сани, снова кладет на них убитых и сам впрягается спереди. В предрассветных сумерках он приходит с Витушеком, Динтером и Де Витом на командный пункт роты.
На новой передовой линии рота может установить лишь четыре орудия. На протяжении четырех дней враг разведгруппами зондирует новые позиции и прочесывает местность гранатами. Руйтера и Буттингера тяжело ранило такими вот шальными осколками, и они позже умирают от ран в лазарете. Хорошо, что человек не знает своей судьбы, и это сейчас, прежде всего, касается Бутса.
А пока что Муйман и Бутс радуются небольшой передышке и добывают из подбитых танков русские спецпайки — ведь в то время, как советские пехотинцы питались лишь пшенной крупой да сырой рыбой, «спецы», танковые экипажи, снабжались великолепно.
На той стороне снова что-то начинает шевелиться. Но перед бедой на истребителей танков снова сыпется дождь из наград: Железный крест 1-го класса для командира взвода Фелъдта и неутомимого санитара Купера, Железный крест 2-го класса для Бутса, Фектера, ван дер Вея, Бенцингера, Вольферена, Ваарденбурга и Хиссинга. Теперь все солдаты из орудийных расчетов Бутса и Муймана имеют на груди черно-бело-красные ленточки. С Ваарденбургом из расчета Муймана прямо на глазах происходит удивительная перемена. Раньше его называли не иначе как просто «сапожник», потому что он чинил сапоги всей роте, теперь его зовут только «штурмман Ваарденбург» — и он рьяно следит за тем, чтобы так оно и оставалось впредь.
Четыре дня потребовалось большевикам для того, чтобы снова начать атаку на этот тяжелый участок суши, переход к Шлюссельбургу. Чуть забрезжил рассвет 22 февраля, отдельные выстрелы прекратились, и на немецкие окопы обрушился самый настоящий, продолжительный ураганный огонь.
Расчеты Бутса и Муймана сидят в своих бункерах и слушают этот концерт. Кошмар, просто кошмар! Вдруг в бункер врывается часовой орудия: «Три танка сзади из леса!»
Теперь, кажется, пришел конец. Прямо рядом с ними, чуть ли не впритык, стоят три танка и обстреливают дорогу на Бирму. Как хорошо, что орудие установлено глубоко и замаскировано — Муйман спешит со своими верными товарищами мимо танков к орудию — сто пятьдесят метров.
А там — снова сюрприз: с другой стороны наступают сразу пять танков!
Взгляд на Бутса: он со своими солдатами уже достиг орудия и направляет ствол прямо. Значит, мы поворачиваем! Ствол с двадцатью кольцами из обрывков маскировочного халата описывает полукруг. Совсем непросто крутить тяжелую пушку на пригорках, ведь ступицы колес совсем заледенели. Всей своей силой солдаты наваливаются на орудие. По их лицам, несмотря на мороз, градом льется пот.
Впоследствии они уже не могут вспомнить, сколько прошло времени до того момента, когда прозвучал первый выстрел. Они помнят только, что попали. Муйман снова подбил два танка, третий удрал. Бутсу на этот раз больше повезло, его жертвами стали три Т-34.
Облегченно вздыхая, они оглядывают дымящиеся стальные руины — в этот раз было ужасно, по-настоящему ужасно. Сейчас они даже не могут радоваться своему успеху, потому что преодоленная опасность еще сдавливает горло.
Лишь теперь они осознают, что вражеская артиллерия все еще удар за ударом бьет по позициям. Они ползут в укрытие, прижимаясь к земле; у каждого орудия для наблюдения остается только по одному человеку.
И тут снаряд попадает прямо в орудие Бутса. Над ним поднялось похожее на пинию облако дыма от тяжелой гранаты. В снег вокруг шлепаются куски земли. Теперь там появляется чья-то фигура, покачиваясь, идет к орудию, склоняется над щитком…
Муйман бросается туда. Ему навстречу идет Бутс, повисает у него на плече. Из его куртки течет кровь.
«Все остальные — убиты, — простонал он, — все трое убиты, орудию крышка».
Молча они склоняются над товарищами — ах, ван дер Вей, только вчера ты был уверен, что это наш последний бой и нас сменят, как ты был прав, — а вот лежит Артс, милый паренек, и Фектер…
Муйман бросает взгляд на Бутса. «Мой осколок в руке не так страшен». Затем они обследуют орудие. Оптика разбита, одно колесо оторвано. Сейчас тут ничего не сделаешь.
«Давай», — говорит Муйман, и они идут ко второму орудию. Когда они подходят, товарищи сидят вокруг Хиссинга, у которого оголена рука. Ему только что наложили временную повязку, и она уже окрашивается в красный цвет. Потом Хиссинг отпрашивается у командира орудия в медпункт. Теперь они перевязывают Бутса. Бутс не хочет в медпункт, он не хочет идти к ним как единственный выживший из своего расчета. Поэтому он добровольно занимает место Хиссинга в расчете Муймана.
Это последняя битва на Неве. Через два дня рота получает приказ вывести из боя последние два орудия и отступить на Мгу. Командир, однако, еще успевает на позиции вручить Бутсу Железный крест 1-го класса.
Когда солдаты на вокзале во Мге уже ждали поезда, к ним вдруг с ревом подъехал мотоциклист. Они нас что, снова забирают?
«Где Муйман?»
«Это я, оберштурмфюрер!»
«Завтра явитесь на командный пункт стрелковой дивизии, понятно?»
«Так точно, оберштурмфюрер». — «Что им там от меня нужно, мне что, придется одному здесь остаться?» — думает он.
26 февраля 19-летний штурмман Муйман, сирота из голландской столицы Гааги, ученик слесаря, доброволец легиона СС «Нидерланд», стоит перед отделением, которое собралось, чтобы отдать ему честь. Командир дивизии подходит к нему и надевает ему на шею Рыцарский крест Железного креста, которым его наградил фюрер.
«В моей дивизии все знают о вас, солдатах легионов, и каждый признает ваши заслуги». Эти слова относятся к Муйману, но также и всем остальным — Бутсу и Нэргеру, Фельдту и Хаугу, и, прежде всего, они относятся к погибшим, которые лежат сейчас там, под Ленинградом.
Так сражалась противотанковая артиллерия легионов…
(По материалам рот пропаганды СС)
Эти прорывы принудили наши войска к отступлению на линию Митау — Штокманнсхоф — Дорпан, при этом VI корпус СС (19-я дивизия СС с двумя дивизиями вермахта) находился в центре. III танковый корпус СС в середине сентября с боями отошел на линию Феллин — Пернау (между озером Пейпус и Рижским заливом). Все еще сохранялась опасность окружения.
Контрудары группы армий «Центр» во второй половине сентября принесли некоторое облегчение. Войска продвинулись по обе стороны литовско-курляндской границы до Шяуляя — Митау и закрыли узкий переход южнее Рижского залива. Но уже в октябре наступила перемена: атаки войск советских 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов разбили нашу оборону от Мемеля до района севернее Шяуляя. Противник достиг Балтийского моря и, таким образом, отрезал Курляндию от Восточной Пруссии.
Положение немецких войск восточнее Рижского залива стало критическим. Могли ли мы прорваться в Курляндию или и тут наши дивизии были бы сброшены в море? [11-я моторизованная] дивизия СС «Нордланд» из состава III танкового корпуса СС двинулась в южном направлении на Ригу, а [23-я добровольческая моторизованная] дивизия «Нидерланд» этого же корпуса — в юго-восточном направлении на Вольмар[124], чтобы позволить левому флангу группы армий отойти в Курляндию. Потом корпус с несколькими дивизиями вермахта прикрывал отступление на Двине.
Нужно было выстроить линию обороны Либау[125] — Ауце — Тукумс. Этим маневрам помешали новые вражеские атаки 3-го Прибалтийского фронта с юга через Кеккау и восточнее ее. Из арьергардных боев III корпус СС с дивизией СС «Нордланд» был выведен в район Балдоне, где он вместе с дивизиями вермахта занял оборону вдоль берегов Двины. Позже корпус действовал западнее, в районе города Добеле.
Советские войска перенесли направление главного удара западнее. В районе Либау в конце 1944 года 18-я армия упорно сопротивлялась в ходе двух Курляндских сражений. III танковый корпус СС был по морю переправлен в Померанию, в то время как VI [армейский] корпус СС с 19-й дивизией СС в составе 16-й армии остался вести безнадежные оборонительные бои в Курляндии.
Основной состав 20-й эстонской дивизии СС был уничтожен в боях в Эстонии. Часть солдат ушла в леса, воевать за родину с большевиками уже в качестве партизан. Другая часть была отправлена в Германию, где они стали основой новой дивизии.