[314] Польский сейм, собравшийся в Варшаве в марте 1578 года, принял решение о возобновлении войны с Россией.
Со своей стороны Иван IV, не желая уступать противнику Венден, начал упорную борьбу за этот замок. В 1578 году русские войска дважды осаждали Венден (Кесь), оба раза безрезультатно. Во время начатой в феврале первой осады крепость окружило войско Ивана Федоровича Мстиславского и Василия Юрьевича Голицына. Воеводы простояли под Венденом 4 недели, «пролом пробили великой, а, Кеси не взяв, пошли от города».[315] Более удачным был русский приступ к Полчеву (Верполю). Овладев крепостью, победители «немец живых взяли и прислали к государю двесте человек, а иных побили».[316] Вскоре после полчевской победы, в октябре 1578 года, началась вторая осада Кеси 18-тысячной московской ратью Ивана Юрьевича Булгакова Голицына. Впрочем, он лишь номинально возглавлял войско, всеми действиями которого руководили присланные царем доверенные лица: думный дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов и «дворянин из слободы» Данила Борисович Салтыков.[317] Русские полки трижды штурмовали венденские укрепления, но до подхода неприятельских войск так и не смогли овладеть ими. Узнав о приближении к городу объединившейся польской и шведской армии гетмана Андрея Сапеги и генерала Йерана (Юргена) Нильссона Бойе, русские воеводы приняли решение не отступать, «так как не осмеливались покинуть артиллерии и орудий великого князя». Однако вскоре после начала боя четверо военачальников: Иван Юрьевич Булгаков Голицын, Федор Васильевич Шереметев, князь Андрей Дмитриевич Палецкий и присланный царем надзирать за воеводами дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов («канцлер великого князя и его знатнейший советник», как его именует Б. Рюссов) покинули позиции и увели свои полки к Юрьеву Ливонскому (Дерпту). Под Венденом в укрепленном стане остались лишь отряды воевод В. А. Сицкого, П. И. Татева, П. И. Хворостинина и М. В. Тюфякина, решивших защищать доставленный сюда «большой наряд», которым после гибели окольничего Василия Федоровича Воронцова командовали князь М. Ф. Гвоздев-Ростовский и дьяк Андрей Федорович Клобуков.[318]
21 октября 1578 года под Венденом произошло сражение, закончившееся тяжелым поражением русской пехоты. Расстреляв по неприятельской коннице все заряды, московские пушкари, чтобы избежать плена, повесились на собственных орудиях. По другим сведениям, они бились до конца и были перебиты ворвавшимся в стан противником. По ливонским источникам, в бою под Венденом русская рать потеряла 6 тыс. человек, 14 орудий большого калибра («Картуна» и «Шланг»), 6 мортир, несколько полевых орудий» и обоз. По русским сведениям, в Венденском сражении было потеряно 16 орудий: 3 больших пушки – «Волк», «Две девки»,[319] «Змей Перновский», 3 верховых пушки (мортиры), 7 «полуторных» и 3 «скорострельные» пищали.[320]
В бою погибли воеводы – князья Василий Андреевич Сицкий и Михаил Васильевич Тюфякин.[321] Князья Петр Иванович Татев и Петр Иванович Хворостинин, Михаил Федорович Гвоздев-Ростовский и дьяк Андрей Клобуков попали в плен и были отправлены к королю Баторию, находившемуся в Гродно. Перечисляя убитых и раненных русских воевод, Бальтазар Рюссов пишет, что ранены были и некоторые из бежавших начальников, в частности, князь А. Д. Палецкий, а также дьяк А. Я. Щелкалов. Рейнгольдом Гейденштейном оказался отмечен факт самоубийства русских пушкарей, не пожелавших сдаваться врагу. Захваченные в сражении под Венденом русские орудия увезли в Польшу.[322]
Действия бежавших с поля боя военачальников получили суровую оценку в разрядных записях: «А иные воеводы тогды з дела побежали, а товарищов своих бояр и воевод выдали и наряд покинули. А побежали боярин князь Иван Голицын да окольничий Федор Шереметев, да князь Ондрей Палецкой, да дьяк Ондрей Щелкалов».[323]
Воодушевленные победой шведы в сентябре 1578 года поспешили начать осаду Нарвы, но из-за перебоев в снабжении продовольствием и частых нападений татарских отрядов вынуждены были отступить от города, потеряв под ним не менее 1500 кнехтов.[324] В Москве имелись сведения и о готовящемся нападении шведских войск на русское Поморье. Встревоженный Иван Грозный поспешил обезопасить северные рубежи. 2 августа 1578 года он направил в Соловецкий монастырь большую партию оружия: «сто ручниц, да пять затинных пищалей, да с Вологды две пищали полуторные да две девятипядных, <…> а зелья ко всему наряду и к пищалем и к ручницам сто пятнадцать пуд». Однако войска туда царь направить не смог – они необходимы были в Ливонии и на южной «украйне». На Соловки с головою Михаилом Озеровым было прислано всего 18 человек: 4 московских, 4 вологодских пушкарей и 10 стрельцов. Чтобы компенсировать малочисленность отряда, игумену Варламу с братией разрешили «прибрать девяносто человек в стрелцы да пять человек в затинщики». Упрочить присутствие России на Белом море должна была постройка нового острога вокруг неукрепленной до того Соловецкой обители. Ходом работ поручили руководить М. Озерову.[325] Присланные с ним служилые люди и вновь набранные из монастырских крестьян стрельцы были взяты на содержание монастырем и поступили под начальство игумена Варлаама, с той поры и на долгие годы ставшего главным военным администратором в Поморье.
В 1579 году, получив новые сведения о готовящемся шведском нападении на северные русские земли, царь направил на Соловки еще 4 затинных пищали и свыше 10 пудов пороху. Своевременность, но недостаточность принятых мер подтвердили события лета 1579 года, когда вторгшееся в Кемскую область неприятельское войско разгромило отряд Михаила Озерова, погибшего в этом столкновении. Павшего военачальника заменил Андрей Загряжский. Пополнив поредевшую соловецкую стрелецкую сотню, он главное внимание уделил боевой подготовке воинов.[326] На случай новых нападений укреплялись и другие пограничные места. Принятые меры позволили остановить вражескую агрессию: в декабре того же года 3-тысячный шведский отряд напал на порубежную «волость в Ринозеро», осадив построенный на границе русский острог, в котором три дня отбивался воевода Киприан Аничков. Понеся на штурмах большие потери, в том числе двух военачальников, шведы отступили от Риноозерского острога.[327]
Серьезное поражение под Венденом, где для борьбы с русскими впервые объединились шведская и польская армии, заставило Ивана Грозного, отбросив старые обиды и амбиции, искать мира с Баторием. Передышка нужна была русскому царю, чтобы сосредоточиться на войне со Швецией, являвшейся, по его мнению, более слабым противником. В начале января 1579 года государь отправил в Польшу гонца Андрея Тимофеевича Михалкова с предложением прислать в Москву «великих послов». Рассчитывая на мирную паузу в войне с Речью Посполитой, Иван IV решил летом 1579 года нанести удар по шведам и взять, наконец, Ревель. Для похода в Новгород стали прибывать войска, насчитывавшие не менее 30 тыс. человек. Сюда же доставили тяжелую осадную артиллерию. Но Баторий не хотел мира на русских условиях и готовился к продолжению войны. В этом его полностью поддерживали союзники: шведский король Юхан III, саксонский курфюрст Август I и бранденбургский курфюрст Иоганн-Георг.[328]
Определяя направление главного удара, Баторий отверг предложение советников идти в Ливонию, где находилось много войск противника и хорошо укрепленных крепостей (по явно завышенным сведениям Р. Гейденштейна, численность русских гарнизонов и полевых войск в Прибалтике доходила до 100 тыс. человек).[329] Борьба в таких условиях могла стоить польской армии больших и невосполнимых потерь. Кроме того, Баторий резонно полагал, что в разоренной многолетней войной Ливонии он вряд ли сможет найти достаточное количество продовольствия и добычи для своих наемников. Поэтому польский король решил нанести удар там, где московские воеводы его совсем не ждали, и овладеть имевшей важнейшее стратегическое значение Полоцкой крепостью и построенными на рубеже новыми русскими замками. Возвращение этого города под власть Польско-Литовского государства обеспечивало ему безопасность действий в юго-восточной Ливонии и давало важный плацдарм для развертывания дальнейшего наступления против России.
А. А. Зимин высказал предположение, что Стефан Баторий выбрал Полоцк главной целью своего похода, так как город был слабо укреплен.[330] На самом деле, Полоцк, несмотря на деревянные стены, являлся одной из лучших крепостей еще Великого княжества Литовского, а затем Русского государства. Поэтому он и был выбран в качестве приоритетной цели для первого удара реформированной польской армии. В середине XVI века укрепления Полоцка состояли из рва, вала, бревенчатой «в пять стен городни» и 9 башен, от 4 до 7 м. высоты. О размерах башен судят по следующим данным: в 1552 году на ремонт одной из них пошло 1200 бревен и 300 деревянных брусьев. Два моста соединяли Верхний замок с Нижним замком (Стрелецким острогом) и посадами Заполотским и Великим, которые имели свои деревянные и земляные укрепления. Общая длина валов и рвов, окружавших город, к середине XVI века составляла 2301 сажень, а длина стен – 2249 саженей (примерно 4 км). После взятия города русскими войсками в феврале 1563 года сильно пострадавшие укрепления Полоцкой крепости были восстановлены и еще больше усилены. В частности, 7 башен Верхнего замка, находившегося на высоком холме, на высоте 304 м над уровнем моря), были приспособлены для фланкирующего огня и снабжены значительно большим числом артиллерийских орудий. Тогда же был углублен и расщирен ров вдоль всей городской стены.