Лихорадочно карабкаясь по острым камням, в темноте, на ощупь, сипал услышал за спиной грозный рев ворвавшегося в каменные проходы пламени. Быстрей, еще быстрей, пока тьма не исчезла, напуганная валом огня, пока есть еще несколько секунд тьмы и прохлады! Рев слышался все ближе, но впереди уже замаячило небольшое солнечное оконце, еще несколько шагов…
Острый, длинный язык пламени вырвался из узкой расщелины, взметнувшись фонтаном на несколько метров, но прямо перед ним прыгнула с карниза, на ходу расправляя крылья небольшая фигурка. Прыгнула — и тут же заложила отчаянный вираж, уходя в сторону. Не стоило мерить всех драконов по одному-единственному, явно еще незрелому и потому низкорослому. Сидевшие на пляже бронзовые гиганты удивленно распахнули глаза, увидев пикирующего прямо на них человека — и практически мгновенно из их глоток полился огонь, создавая стену пламени. Нежданных гостей крылатое племя всегда встречало одинаково, уничтожая все, что заставило их волноваться.
Торопливо уходя от огня, Ладар развернулся и увидел взлетающих со склонов горы драконов, сидящих достаточно высоко, чтобы увидеть его жалкую попытку спастись — и перехватить в воздухе.
Струи огня били со всех сторон. Тугие, упругие, они были достаточно узкими, чтобы от них можно было увернуться, но их было много. Пот заливал глаза, руки отказывались вновь и вновь изгибаться, воздушные потоки, рождаемые крыльями драконов, мотали хрупкое человеческое тело во все стороны и только одно могло подарить призрачный шанс, не на спасение даже — на возможность протянуть еще немного: линия жизни, как ни странно, плотная и крепкая. Она вела сипала, заставляя то нырять вниз, по уходить в сторону, распахивать крылья, ловя очередной порыв ветра, или, сжавшись, нырять вниз, уходя от огненного ада над головой.
В тот миг, когда крылья свело судорогой и они окончательно отказались служить, ноги внезапно почувствовали ровную, каменистую поверхность. От неожиданности — и непогашенной скорости Ладар полетел кубарем, лихорадочно пытаясь остановиться. Наконец, встал, с трудом переводя дыхание и оглядываясь.
Вокруг него неспешно усаживались драконы. Светлые, почти белые, красные, бронзовые, золотые… Несколько десятков огромных рептилий разноцветным кольцом окружали единственного человека, разглядывая его сквозь вертикальные зрачки змеиных глаз.
Ладар смотрел под ноги, изучая землю: но плато было ровным, без малейшей трещинки, без единого отверстия. Единственное, что могло остановить владык неба — земля, отказалась помогать человеку. Стало жутко, захотелось вскочить — и ринуться вперед, на улыбающиеся, оскаленные морды, выхватив клинки… Но жизнь стоила того, чтобы за нее побороться, и сипал усилием воли заставил себя стоять неподвижно, усмиряя дыхание и вглядываясь в ничего не выражающие, неподвижные глаза с вертикальными зрачками.
Молчание длилось и длилось, солнце неспешно клонилось к отрогам гор, когда наконец один из драконов раскрыл пасть и лениво, словно нехотя выдохнул небольшой сгусток пламени. Тело непроизвольно дернулось само, но огненный снаряд и так миновал человека. Зато рядом с ним, гудя и потрескивая, стала ровная и высокая стена пламени… И гаснуть она не собиралась. Удивленный, шагнул назад — в спину ударило жаром. Обернувшись, увидел еще одну стену, затем еще и еще одну, окончательно скрывшую от него крылатое племя.
Стены горели, потрескивали, не нагревая находящиеся под ними камни, намереваясь гореть долго, возможно, вечность. Вокруг человека огонь создал огромный лабиринт — тихий, но полный ловушек. Первый же шаг наугад едва не стоил Ладару жизни, окончательно испорченная куртка и опаленные волосы не в счет. Огненная сеть спикировала откуда-то сверху, едва не задев испуганно отшатнувшегося человека, и теперь жадно плавила скалы, уже пошедшие пузырями.
Ладар торопливо прикрыл глаза, выискивая нити смерти… А смерть была повсюду. Вокруг идущего тропой тени нависали глыбы мрака, черного, как сама тьма, готового уничтожить неосторожного, посмевшего хотя бы приблизиться. Они не стояли ровно — причудливо изгибаясь, практически перекрывали дорогу, оставляя узкую, еле заметную тропинку, по которой вилась единственная светлая нить… И сипал начал очередной танец — между мгновенной и окончательной смертью, огнем и болью, мраком и отчаянием — вдоль мало знакомой, но уже выручавшей его тропы жизни. Еще более хрупкой и тонкой, чем привычная нить смерти. И тело отказывалось служить, не в силах повторять причудливые изгибы и повороты, но сипал, сжав зубы, заставлял себя сделать еще шаг и еще… странные па непонятного танца, пока не влетел в небольшой храм, как будто созданный из сгустившего мрака, в небольшой пятачок белоснежного света внутри, словно вобравшего в себя весь свет жизни из окружающего мира.
Длинный долгий гонг. Протяжный, вибрирующий. Странно знакомый. И смешок, приятный, очаровательный смешок, полный жизни и задора. Ладар постоял, наконец распахнул глаза — и встретился взглядом с обитателем храма. Женщина, полная жизни — литые грудь и бедра, тонкий стан, нежная кожа, густые волосы. Она словно только-только вошла в период зрелости, вобрав в себя всю силу окружающего мира. И лишь глаза не позволяли поверить в юность стоящей перед ним — глубоко проникающий, мудрый взгляд Матери, давшей жизнь не просто нескольким отпрыскам — целым народам. Сипал поневоле опустил голову, признавая старшинство и мудрость стоящей перед ним.
— Очень интересно! Подобные тебе практически никогда не осмеливались появляться в моих храмах. Просто потому, что шансов уцелеть у них не было. Зачем ты здесь?
Ладар замялся. Кто перед ним? Богиня? Но он не верил в богов. Если прав их местный священник и есть какой-то Единый, то кто это?
— Меня вела судьба. А ты — ангел?
Беззаботный, легкий смех.
— Уж тому, кто смог сделать несколько собственных шагов по путям жизни и смерти, не пристало верить в бородатые сказки.
— Ты богиня?
— Тебе обязательно нужно подгонять все под затасканные штампы? — Женщина спокойно улыбнулась, став сразу намного мудрее и величественней. — Я жизнь, я мир вокруг тебя, я — то, что позволяет тебе появиться на свет. От меня уходят, чтобы попытаться изменить мир и измениться самим. Ко мне же и возвращаются.
— Ты природа?
Насмешливый, лукавый взгляд.
— И природа тоже.
— Прости, Великая, но я не понимаю. Если от тебя уходят и к тебе возвращаются, то ты — и жизнь, и смерть?
— Нет. Пути смерти — не мои пути. Сказки о том, что все души живут вечно — это лишь повод не бояться оценивающих тебя темных привратников. Я принимаю тех, кто достоин, чтобы дать им возможность стать кем-то еще. Все же остальные…
На руке женщины возникла светящаяся фигурка Ладара — полупрозрачная, поблескивающая искрами — и рассыпалась, тая во мраке стен.
— Сказки о вечной жизни после смерти придумали те, кто ее боится. Жизнь, даже полная мук, кажется им более предпочтительной, чем небытие. Но тут все просто: недостойный жить просто умирает.
— То есть не возвращается к тебе? — Сипал поклонился стоящей перед ним. — Я понимаю, что и близко не приблизился к сути мироздания, и не собираюсь кричать, что постиг все тайны вселенной… Но я начал понимать, что же такое жизнь. Ты — второй инструмент Творца.
— Первый, если говорить о Творчестве. — Женщина недовольно прикусила губку.
— Прости, Великая, конечно, первый. — Ладар вновь поклонился, скрывая улыбку. Но, выпрямившись, уловил печальный — и одновременно понимающий взгляд. Смутившись, он покраснел и вновь услышал задорный смешок.
— Пожалуй, столь забавному созданию я найду применение. Ты пользовался силой Творца?
Ладар вспомнил странный остров и усыпальницу со светящимися костями.
— Разве что слабой и искаженной. Я никогда не видел Его.
Женщина понимающе усмехнулась.
— Представь, но и я тоже. Акт Творения этого мира закончен, и он ушел дальше, оставив нам часть своей силы, чтобы мы могли совершенствовать его и совершенствоваться сами. Впрочем, об этом мало кто догадывается, и почти никто не задумывается.
Ладар, потрясенный, поклонился. Только что все его представления о мире рухнули, осыпав его сверкающими осколками красивых сказок.
— Ты назначишь мне испытания?
Стоящая перед ним задумалась, затем тихонько вздохнула.
— Зачем? Ты и так открыт и беззащитен передо мной, мальчик. К тому же идущие тропой тени никогда не были в числе моих жрецов. Я не буду тебя испытывать. Я сделаю проще: я попрошу тебя выполнить поручение.
Тропа кончилась, мелькнула светлой дорожкой — и свернулась, скрывшись в толще камня. Ладар прислонился к ставшей монолитной стене, оглядываясь по сторонам и мысленно застонал. Огромные, вертикальные стены вздымались верх, образуя отвесный колодец. Гигантский, с узким выходом вместо вершины, старый кратер, в котором наверняка прохладно летом и тепло зимой. И в центре его сидел самый большой дракон из тех, что видел Ладар. Полностью черный, покрытый тускло поблескивающей чешуей, где каждая чешуйка была размером с башенный щит. С темными зрачками, в глубине которых теплился еле заметный огонек. Огромная, с большую телегу, голова неподвижно нависала над человеком.
Бежать? Куда? Полностью закрытое пространство. Линии судеб и жизни спокойны и никуда не ведут. Конец? Дракон молчал, лишь смотрел на сипала равнодушным взглядом, одинаково готовый и к молниеносному действию и к многодневной, отрешенной неподвижности. Он ждал. Чего?
Ладар смотрел на неподвижную, словно каменную громаду, на узкий, змеиный зрачок и вспоминал тролля. А что, если? Нить судеб дракона… такая же тонкая и почти эфемерная, как у его собратьев. Незнакомый, изящный узелок, но скользнуть по нему намного сложней, чем по корявому узлу тролля. Почувствовать мир, себя, воздействия этого мира в себе — и уловить нити, соединяющие с темной громадой. Уловить, пройти по ним, и ощутить, как мир влияет уже на него… скользнуть вглубь, выискивая сознание, готовясь, к сопротивлению, к боли, к смерти, но не к сварливому: