[58]) пристает ко всем посетителям, и они кормят ее орехами. После того как Коко съела у меня все орехи, она полезла шарить по карманам, вытащила бумажник, понюхала и бросила. Когда мы сели завтракать и закрыли все окна и двери от назойливых обезьян, то Коко выбила стекло, влетела в столовую и, прыгая по столам, стала прятать себе под мышки хлеб и мясо и потом через буфетную юркнула в другое окно. Если обезьян начать дразнить, то они удирают в соседние скалы и начинают бросаться камнями.
Нам рассказывали, что когда посетители привезли с собой собаку, то обезьяны ее немедленно растерзали.
Из Алжира мы просили отправить наш тяжелый багаж по железной дороге в Тунис, а сами с легкими чемоданами сели в большой автомобиль и поехали к оазису Бискра на границе Сахары. Путешествие наше продолжалось пять суток по великолепному шоссе, ровному, как асфальт. На ночь мы останавливались в маленьких, но очень чистых гостиницах, а в девять часов утра отправлялись в дальнейший путь. По дороге мы свернули в сторону и осматривали развалины древнего римского города, покинутого и разрушенного временем. Там до сих пор сохранились чудные колонны, триумфальные арки и мостовые улиц с водостоками. Бискра – это маленький городок, населенный различными племенами арабов и французами, которые постоянно содержат в нем свой гарнизон. Мы остановились в отеле, в котором при нас устраивали систему парового отопления, так как зимой по ночам температура падает до нуля, днем же при ясном темно-голубом небе – от 20 до 25 градусов тепла. Бискра рассылает по всей Европе свежие финики, но купить в Бискре финики можно только в одной транспортной конторе, куда свозится весь урожай. Если в Бискре посадить зернышко финика, то через год листья пальмы поднимутся на два аршина, а между тем финиковая пальма дает плоды только через сто лет после ее посадки. Человек, посадивший пальму, никогда не увидит ее плодов, но зато финиковая пальма живет до шестисот лет, и одно дерево способно прокормить целую арабскую семью. Плоды пальмы висят в виде громадной черной кисти, из которой для отправки выбирается не более двадцати процентов, остальные же идут на корм скоту и на выделку спирта темно-коричневого цвета. В нескольких верстах от Бискры расположено имение французского барона Лондон, называемое садом Аллаха.
Киевский (Брянский) вокзал
Москва, Площадь Киевского вокзала
Один из десяти железнодорожных вокзалов города Москвы изначально назывался Брянским. Решение о строительстве вокзала было принято в 1912 году, в год столетия Бородинской битвы. В росписи залов и скульптурах подчеркнута связь с Отечественной войной 1812 года. Первый поезд отправился отсюда 18 февраля 1918 года. Построен в стиле неоклассицизма с элементами ампира. Здание было нетипичным для архитектуры Москвы ХХ века, когда предпочтение отдавалось модерну.
Это большой участок земли среди голой пустыни, окруженный невысоким каменным парапетом, на нем постоянно текут ручейки по обеим сторонам дорожек, и сад наполнен всеми видами тропической растительности, изобилуя великолепными экзотическими цветами. Контраст между этим так богато украшенным природой уголком и окружающей его бесплодной, но величественной пустыней настолько велик, что создается незабываемое впечатление какого-то грустного спокойствия и зачарованного безмолвия. Под слоем переносимых ветром мелких и чистых песков Северной Сахары залегает твердый глинистый, очень богатый фосфором, грунт. Нужна только влага, чтобы обратить пустыню в богатейший сад или виноградник, или, наконец, в такую житницу Франции, как местность вблизи города Сетифа, дающая урожай пшеницы в несколько десятков раз больше, чем у нас. Если пробурить твердую оболочку пустыни и сделать скважину лишь в несколько метров, то часто появляется вода, которая поднимается даже выше горизонта и начинает течь ручейком, прогоняя прочь сыпучий песок и покрывая участок растительностью. По соседству с городом Бискрой находится несколько арабских деревень, но это бедные, грязные и совершенно дикие поселения с массой больных язвами и слепотой, сидящих без всякого дела на жгучем солнце с надеждой на исцеление или ползающих по полу своих храмов.
Из Бискры по железной дороге мы проехали в город Константина и, повернув направо, доехали до Туниса. Константина расположен на скалистом участке, перерезанном глубокими оврагами с отвесными стенами, пещерами и туннелями. В общем, несмотря на некоторые удивительные сооружения мостов, город производит неинтересное и унылое впечатление и гонит от себя дальше, к морю, на берегу которого стоят такие радостные города, как Алжир и Тунис.
Когда мы вечером приехали в Тунис и подъехали к указанному нам еще в Алжире отелю «Эксцельзиор», нас у подъезда встретили хозяева отеля и любезно провели в номер, ожидавший нас со всеми нашими переправленными вещами. На другой день за завтраком нам заставили весь стол закусками и предлагали водки Смирнова или Попова. Как за границей любили ухаживать, когда открывали «русских»! Насколько довольны русскими за границей теперь, я совершенно не знаю и только могу делать самые разнообразные предположения. Тунис – очень интересный город, как в своей туземной части, где еще до сих пор часто рубят головы, так и в своей европейской. Но отравой города служит прибрежное мелководье, куда направляются все отбросы и нечистоты, а ветер с моря разносит зловоние по городу. Масса жителей города заняты ловлей креветок, которые здесь достигают размеров до пятнадцати сантиметров, чего я нигде не видел.
Как за границей любили ухаживать, когда открывали «русских»! Насколько довольны русскими за границей теперь, я совершенно не знаю и только могу делать самые разнообразные предположения.
Через несколько дней, когда мы стояли на палубе парохода, отходящего из Туниса в Палермо, и было уже совсем темно, я заметил вдали две светлые точки и легкий шум, которые быстро увеличивались навстречу нашему пароходу. Я начал различать в темноте какое-то громадное животное с парой светящихся глаз и с громким треском несущееся на наш пароход. Должен сознаться, что были секунды, когда я был объят страхом и не мог понять это явление, удивляясь вместе с тем общему спокойствию. Оказалось, что вместо открытого моря, которое я предполагал, мы идем по прорытому в мелководье каналу, а рядом идет дамба с рельсовым путем и быстро несущимся навстречу трамваем.
Далее наше путешествие продолжалось вдоль всей Италии с остановками в городах, описывать которые я не стану, так как не обладаю литературными способностями. Помню, что меня поразили колоссальные хвойные деревья в Палермо и я не узнал араукарий, которые мы с большим трудом в течение многих лет выращиваем в комнатах до высоты одного-двух метров, а там они достигают до десятков метров, образуя под собой громадные темные шатры, усеянные крепкими жгутами хвои. Рим, с его развалинами древней, чудной архитектуры, производит подчас грустное впечатление совершенно утраченного чувства величия и красоты. Желая увековечить память своего любимого короля Виктора Эммануила, итальянцы так загромоздили избитыми формами архитектуры сидящую на коне фигуру, что ее пришлось всю вызолотить, чтобы выделить из хаоса колонн, лестниц и пьедесталов. Мы попали в театр в день открытия оперы в присутствии короля. В ложе, отведенной, очевидно, для военных, открыто стоял простой некрашеный деревянный шкаф для верхнего платья. Женщины в бальных нарядах и мужчины во фраках входили в зрительный зал в поношенных шубах и клали их на спинки своих кресел, а величественный капельдинер прохаживался в проходах партера в рыжей ливрее и за ним волочилась лента оборванного подола. Давали оперу «Гибель Фауста», и среди певцов, одаренных природой чудными голосами, появлялись ужасные балерины, подвешенные на проволоках, и возбуждали восторг толпы. Гулять по бульварам и улицам Рима не доставляет большого удовольствия, мальчишки и мелкие продавцы не дают покоя своими постоянными выкриками «уна лира» за продажу какой-нибудь ерунды или даже просто за то, чтобы они отвязались и не приставали. Все селения, через которые мы проезжали, увешены бельем и макаронами, висящими так низко, что собачки легко до них достают поднятыми ножками. Но надо отдать и должное: хорошо приготовленные макароны и круглая бутыль кьянти заставляют забывать самые изысканные блюда.
Далее шла Вена с ее роскошными отелями, с ваннами, кучей чистого белья и ресторанами, где ростбиф и сосиски возведены в культ. Я по московскому обыкновению стал снабжать многочисленных служителей и метрдотелей чаевыми, но главный метрдотель принес мне все розданные деньги обратно и оставил у себя на всех только десять процентов со счета.
В Варшаве мы увидели первый снег и в конце декабря вернулись домой в Москву. В это время мы жили уже в собственном небольшом доме по Денисовскому переулку во втором этаже, а нижний цокольный занимали родственники моей жены.
Летом семья уезжала на дачу, куда я имел возможность приезжать только на субботу и воскресенье. После Соколово под Химками мы переехали на дачу в имение Овчинникова Воскресенское – в десяти верстах отвратительной дороги от станции Бутово по Курской железной дороге. В имении был большой пруд с массой лещей, я ловил их на удочку и попадались экземпляры весом до трех фунтов. В нескольких верстах было имение мануфактуриста Васильева, в то время он строил себе новый дом и облицовывал его местным известняком. Теперь этот дом в готическом стиле занят под дом отдыха ВЦИК, а в имении Овчинникова устроен совхоз. Прожив на этой даче три лета (все они были очень дождливыми), мы переехали на одну из немногих дач в имении Бородино, которое было в семи верстах от города Подольска. Дорога шла по хорошему шоссе мимо известной усадьбы Бахрушиных – Ильинское и мимо имения Голицына – Дубровицы. Ильинское много лет тому назад принадлежало московскому губернатору Закревскому, и как-то раз, забравшись в глухой угол подвалов дома, молодежь набрела на скелет, прикованный к стене. В большом доме с двумя крыльями было сто комнат и домашние церковь и театр.