Одновременно с харьковской постройкой я получил предложение принять на себя дело предполагаемой грандиозной постройки целого учебного городка Высшего технического училища на участке бывшей Анненгофской рощи в Лефортове. По предварительным соображениям стоимость этого городка определялась в тридцать миллионов рублей, но, проштудировав программу, выполненную профессорами училища, я составил примерную смету, доходившую до шестидесяти миллионов. Очевидно, такие большие расходы и положение дела со строительными материалами заставили правительство приостановить это грандиозное строительство и ограничиться только постройкой нескольких зданий общежитий студентов, так как большой наплыв учащейся молодежи чрезвычайно обострил жилищный кризис. Я проработал в Техническом училище всего несколько месяцев, и моя деятельность ограничилась составлением нескольких проектов и надзором за постройкой зданий общежитий.
Наибольшие споры возникли по поводу моего решения основать здание на деревянных сваях, и полемика проникла даже в местные газеты.
Я старался скорее сдать работы Технического училища не только потому, что они утратили всякий интерес, но и потому, что меня уже звали на новое дело – постройку военной школы имени ВЦИК в Кремле. Постройка эта была поручена Военно-строительному управлению, и из него было выделено Особое управление, его начальником был назначен военный инженер И. С. Павлов. И. С. был совершенно молодым инженером и звал меня помочь им в этом крупном деле, которое еще только развивалось. Программа постройки была выработана, и первый проект заказан архитектору И. В. Жолтовскому, который представил эскиз здания с фасадом, близким к итальянскому зданию дворца Дожей. Далее проекты были заказаны военному инженеру Анышкову, профессору Военной инженерной академии в Ленинграде, представившему проект в дорическом стиле, и четырем московским архитектурным обществам, от которых были получены проекты в новом стиле. Уже позднее работал над проектом архитектор Щуко, но его фасад из цветного кирпича не имел успеха.
Я поступил на службу в Военно-строительное управление и работал над проектом от Особого управления, сделал целый ряд вариантов, для одного из которых мы начали уже изготавливать рабочие чертежи. Местом постройки был выбран участок за Кремлевской стеной, рядом с домом правительства (бывший окружной суд), для чего надлежало сломать старые здания Воскресенского монастыря и Николаевский дворец. Из зданий монастыря представлял собой некоторый интерес только собор, в котором были похоронены жены русских царей, остальные здания были жилые, разделенные на мелкие кельи, с подвалами, коридором и большим количеством уборных. В соборе раньше до его разрушения было отрыто много каменных гробов с толстыми плитами, на которых были надписи с указанием, кто похоронен и когда. Внутри каменных гробов были вторые, иногда – деревянные, долбленые и хорошо сохранившиеся; от умерших цариц сохранились лишь волосы и остатки одежд без украшений, потому что перед смертью они обычно принимали монашескую схиму, и в гроб клали только деревянные кресты и разбитые стеклянные сосуды с маслом. Самой древней из похороненных здесь цариц была жена Дмитрия Донского, затем были жены Иоанна Грозного и другие, иногда похороненные вместе со своими младенцами в отдельных маленьких каменных гробах. Все гробы были тщательно перенесены в Архангельский собор, где похоронены русские цари до Петра I.
Утраченные постройки на территории Кремля
Воскресенский монастырь, Николаевский дворец, Чудов монастырь, Школа РККА (14-й корпус Кремля)
Воскресенский женский монастырь, начавший строиться в 1386 году, основан женой Дмитрия Донского, Евдокией Дмитриевной. Находился около Спасской башни и почти вплотную примыкал к Кремлевской стене. В начале ХVII века в монастыре Мария Нагая публично признала в Лжедмитрии I своего спасшегося сына, а в кельях жила до свадьбы его невеста Марина Мнишек. Монастырь был разграблен во время захвата Москвы французами, но бо́льшую часть имущества удалось сохранить. Осенью 1917 года были разрушены стены и купола храмов.
В 1929 году было объявлено о строительстве Военной школы, проект собирались осуществлять за Кремлевскими казармами, но по итогам заседания приняли решение о строительстве школы на территории, занимаемой Малым Николаевским дворцом, Воскресенским и Чудовым монастырями. В том же году монастырь взорвали.
На месте разрушенного монастыря в 1932–1934 годах построили корпус Военной школы РККА имени ВЦИК по проекту И.И.Рерберга. Позже в здании работал Президиум Верховного Совета СССР. Здание стало важной частью истории Кремля: было изображено на купюрах номиналом 500 рублей в 1991–1993 годах, а также много лет служило фоном при съемках новогоднего обращения президента России. В 2016 году 14-й корпус Кремля был снесен.
Здания разрушались взрывами и обращались в кучи мусора, из которого выбирался годный кирпич. Старый кирпич имел различные размеры, и часть его была значительно тоньше современного, очевидно, она была изготовлена под руководством итальянских мастеров. Чудов монастырь, который раньше предполагалось сохранить, тоже был разобран, и при разборке его толстых стен было найдено много ценных сосудов и камней, замурованных духовенством, которое, очевидно, рассчитывало еще ими воспользоваться. При земляных работах находили лишь старинные серебряные монеты в одиночку и в небольших стеклянных кубышках; медные кресты, железные цепи и другие, не имеющие большого исторического значения предметы. Так как на выбранном для постройки месте имелся насыпной грунт, то с фундаментами нового здания приходилось значительно углубляться и отрывать канавы на глубину до девяти метров, а местами и глубже. Земляные работы были облегчены тем обстоятельством, что нигде не встречались грунтовые воды, и, таким образом, подвальные этажи были застрахованы от сырости. Когда мы были уже совершенно готовы к началу постройки и ждали лишь утверждения чертежей, от Высшего совета постройки под председательством А. С. Енукидзе было отдано распоряжение, чтобы здание было построено в стиле итальянского Ренессанса. Такое распоряжение, как совершенно определенное, можно было только приветствовать, то оно повлекло за собой срочные работы по переделке проекта по чисто классическим приемам. За основу был принят план Анышкова – с тремя параллельными корпусами, из которых первый шел вдоль Кремлевской стены на расстоянии двенадцати метров от нее. В средних своих частях корпуса соединены широким в четыре метра коридором, а по главному фасаду к реке Москве расположен корпус с парадным вестибюлем и двумя этажами фойе зрительного зала. Таким образом, образовались два больших открытых двора к дому правительства, под которыми было спроектировано большое помещение столовой, и два закрытых хозяйственных двора с проездами через ворота главного фасада. Все фасады выполнены в стиле итальянского Ренессанса, передний украшен портиком и рядом колонн из белого тесаного камня, а цоколь облицован черным шведским гранитом. Кроме спален и классов в здании были размещены большая кухня с подвалами для провизии, механическая прачечная, баня и тир для стрельбы на сто метров. В среднем корпусе устроены сцена, зрительный зал на тысячу шестьсот человек и большое фойе. Постройка продолжалась два года с очень сложными подземными работами и на третий год, когда школа уже перешла в новое помещение, продолжались малярные работы по ремонту и по окраске помещений, которые не успели еще просохнуть. Со стороны своего руководства – начальника Военно-строительного управления Г. В. Зиновьева[81] и начальника Особого управления И. С. Павлова – я встречал всегда самое предупредительное отношение, которое перешло за время наших работ в теплые, дружеские чувства.
Последние пять лет мы жили летом по-прежнему в Болшеве, но переехали на другую дачу с большим участком для сада, цветника и огорода. Когда осенью 1929 года хозяева дачи решили ее продать, что повергло нас в большое смущение, так как жена за три года прекрасно обставила дачу, ремонтировала ее и привела в образцовый порядок сад, огород и весь участок, то Г. В. Зиновьев и И. С. Павлов стали настаивать на том, чтобы мы купили дачу и даже предлагали нам материальную помощь. Но тут опять нам повезло, так же как и при переезде на новую московскую квартиру: я получил заказы на проекты Торговой академии и Института локомотивостроения, что вместе с суммой, которая мне причиталась по договору за постройку харьковского почтамта, дало возможность уплатить за дачу, которую мы и приобрели в собственность.
На следующий год после покупки нами дачи цены за их наем так возросли, что мы вряд ли могли бы проводить наш летний отдых с такими удобствами, как проводим его теперь.
1932
Глава пятнадцатая
Ну, вот я дошел и до последней главы своих воспоминаний. Я употребил слово «ну», которое мы говорим, когда хотим что-нибудь двинуть или поторопить, и создали из него глагол «понукать», но откуда появилось это слово, мы почти не знаем. Оказывается, слово «ну» по-китайски значит «вперед», а слово «на», которое мы произносим, передавая что-нибудь друг другу, значит «возьми». Попутно я вспоминаю слово «берлога», которое кажется совершенно русским словом, а между тем по-немецки «беер» – значит «медведь», а «лог» – «дыра», несомненно, что «медвежья дыра», или «берлога», целиком заимствовано из немецкого языка и говорить «медвежья берлога» – значит повторять два раза одно понятие, а выражение «собачья берлога» уже совсем бессмысленно.
А вот откуда происходит слово «безалаберный»? Мне говорили, что в глухих деревнях Псковской губернии можно услышать слово «аляберь», которое заменяет общеупотребительное слово «порядок», отсюда и «безалаберный» вместо «беспорядочный».
Я пишу эту последнюю главу своих записок в сентябре 1932 года; в этом году исполняется пятнадцать лет Октябрьской революции. Прошло пятнадцать лет со дня переворота, который коренным образом изменил условия жизни больши