в спальню и видит на кровати маму в пеньюаре и обнаженного Антона. Несколько секунд она в шоке, потом срывается на крик отчаяния.
Дальнейший ход скандала Сану не интересует. Она прекрасно понимает обманутую девушку, и сама готова выть от душевной боли.
Она вернулась в звукооператорскую комнату, посмотрела на вращающийся диск, шуршащие кассеты и все остановила. Этот этап в ее жизни закончен.
Оставить записку? Разве немыми словами передашь настоящие чувства.
После минутного раздумья, Сана вставила в магнитофон чистую кассету, нажала кнопку записи и взяла в руки микрофон. Она представила перед собой любимого человека, которому безгранично доверяла, и захотела высказать все, что накопилась в ее страдающей душе. Слова не потребовались, боль выходила из нее в виде музыкального крика.
Самородов выбежал из подъезда, застегивая одежду. Хорошо, хоть джинсы удалось надеть и куртку накинуть. Остальные вещи Лариса разорвала, а в ответ на его жалкий лепет расцарапала ему лицо.
Как такое могло произойти? Почему это случилось? Он ничего не понимал. Ясно одно — Лариса Грушина для него потеряна, сбыт в центральной гостинице тоже. Девушка так обижена, что не уймется. Через своего папочку, не последнего человека в городе, она обрубит ему все выгодные каналы сбыта.
Слава богу, что деньги после сберкассы остались. И у него есть чудо — Уголек, с которой можно провернуть новое дельце в Новосибирске. Чтобы сделать ее послушной, надо возобновить с ней близкие отношения. Это просто, она души в нем не чает.
Самородов приехал в театр и поднялся в свою комнату со звукозаписывающей аппаратурой. Саны там не было. На стуле он с удивлением обнаружил двухштырьковую отвертку. Он прятал редкий инструмент в полой ножке стула, и знал об этом только он и никто больше. Как отвертка здесь оказалась? Антон похолодел.
Тайник в ножке стула отнюдь не самый главный в его комнате. В одном из блоков аппаратуры, похожем на все остальные: с тумблерами, рычажками и горящими индикаторами — он хранил украденные деньги. Он сам подготовил блок, выкинул все лишнее, оставив трансформатор и провода, подключенные к индикаторам. В освободившемся пространстве помещалась коробка из-под кассет, заполненная пачками купюр. Блок можно было вскрыть только двухштырьковой отверткой. Антон был осторожен, пользовался тайником, заперев дверь, и никому о нем не рассказывал.
Надо проверить! Он схватил отвертку и наклонился к блоку-тайнику. Все винты с двумя дырочками в шляпках затянуты — это хорошо. Может, отвертка просто выпала из стула, когда Сана его переставляла?
Антон открутил секретные винты, поддел панель прибора и потянул на себя. Слава богу, коробка на месте! Он сел на стул и закурил, чтобы успокоиться — зря волновался, никто не может знать о хитром тайнике. Примяв окурок в пепельнице, Антон выдернул коробку из тайника, и тут же его сердце екнуло — картонка оказалась слишком легкой.
Он откинул крышку — внутри никаких денег, ни единого рубля! На дне покоилась одинокая компакт-кассета. Антон тупо смотрел на нее, ничего не понимая. Потом вставил кассету в магнитофон и включил. Тишина. Прибавил громкость до максимума — ничего.
И тут он сообразил, что кассету надо перемотать на начало. В следующую минуту он услышал голос Саны. Она исполняла тот самый вокализ с диска «Pink Floyd». На этот раз она не подражала оригиналу, а превосходила его. Ее пение было похоже на крик отчаявшейся души, в нем было все — пронзительная боль, щемящая нежность и сладкий восторг. Ее голос заполнил комнату подобно урагану с грозой и молниями.
Потрясенный звукооператор пришел в себя, когда запись закончилась. Сана обращалась к нему, взывала без слов, исполняя только гласные звуки, но он все понял. Он догадался, что произошло сегодня у Грушиных, и у кого теперь его деньги.
Антон сбежал в подвал, перепрыгивая через несколько ступенек, распахнул дверь каморки, где обитала уборщица, и увидел пустую комнату. На вешалке не было одежды, а из-под кровати исчез чемодан, с которым девушка когда-то приехала в город. Теперь ее нет. Она забрала с собой даже плакат с видом южного моря.
12
В июне 1977 года Сана Шаманова впервые услышала море. Высунувшись в окно поезда за много километров от побережья, она ловила пенный шум морских волн, шуршание прибрежной гальки и хлесткие удары вздыбленной воды о причал. Когда морская гладь предстала перед ее глазами, она улыбнулась, как при встрече с доброй знакомой.
Сана приехала в Сочи и сняла комнату в частном доме недалеко от моря у толстой ворчливой армянки, просившей называть себя тетей Розой. Хозяйка сдавала комнаты приезжим, выращивала цветы, словно лук на грядках, и торговала ими на рынке. Тетя Роза начала было озвучивать строгие требования: никаких мужчин по вечерам! — но, разглядев лицо квартирантки, успокоилась: кто на такую позарится?..
Сана заплатила за месяц вперед не торгуясь. Денег у нее было столько, что можно было беззаботно жить на курорте года два, а то и больше. Положить деньги на сберкнижку она не отважилась и решила их спрятать. Осмотрелась. Маленькая комната и места общего пользования для тайника не подходили.
Когда квартиранты ушли на пляж, а тетя Роза со свежесрезанными цветами отправилась на рынок, Сана изучила двор и обратила внимание на вентиляционные отверстия в фундаменте кирпичного дома. Отверстия были закрыты ржавыми решетками. Сана выбрала самую неприметную отдушину за раскидистым кустом жасмина и попробовала сдвинуть решетку — раздался жуткий скрежет, который ее обрадовал. Лучшей сигнализации не придумаешь, противный скрип она услышит за километры рассудила девушка, сунула холщовую сумку с деньгами в дыру между кирпичами и вернула решетку на место.
В доме ей не сиделось, манил новый город. Сана пристроилась на заднем диване маршрутного автобуса и глазела по сторонам. В первый день в Сочи ей нравилось все: жаркое солнце, голубое небо с ватными облаками, южные деревья с листьями, будто вырезанными из пластика, легкая одежда отдыхающих с мокрыми отметинами купальников, палитра запахов, пронизанная ароматами цветов, дыханием моря и дымом шашлычных. Да что перечислять, даже название бесконечной улицы, по которой ехал автобус, дарило ощущение праздника — Курортный проспект.
— Морвокзал, — объявил водитель, и двери-гармошки с лязгом раздвинулись.
Сана вышла из автобуса, миновала сквер с настоящими пальмами и оказалась на берегу моря у вытянутого здания с высоким шпилем, похожим на мачту. Морской вокзал напоминал старый солидный корабль, навечно пришвартованный к берегу, а у его причалов гудели жизнью современные прогулочные теплоходы, зазывавшие туристов на прогулки. Девушка развернула плакат, украшавший ее подвал в Барнауле, сверилась с картинкой и улыбнулась — немой плакат ей больше не нужен, она наблюдает красоту воочию, а главное, слышит ожившую картинку.
Первые недели Сана наслаждалась звучанием моря. Она слушала море, гуляя вдоль берега и с борта теплохода, при полном штиле и сильном ветре, во время дождя и изнывающего зноя, ночью и днем, на пляже, где волны играли беспомощной галькой, и у бетонных волнорезов, которые бесили морскую стихию. Бесконечное разнообразие звуков восхищало ее.
Волей-неволей она прислушивалась и к гомону отдыхающих. Почти все отдыхали семьями, парами или в компании друзей. Люди шутили и хамили, заигрывали и ссорились с одинаковой легкостью, жили сегодняшним днем, руководствуясь лозунгом: во время отдыха на море позволено все! Обыденная жизнь после возвращения с курорта была отринута за непроницаемую границу. Всеобщее беззаботное поведение, нацеленность на флирт, закрепощенность в одежде, скоропалительность в отношениях передавались и ей.
На фиг убогое прошлое, ей опротивело быть уборщицей, она попала в сказку и хочет жить, как принцесса!
В курортном городе все было дорого, зато на рынках можно было достать любой дефицит, включая импортные вещи. Сана не жалела денег на модную одежду, обувь, сумочки и аксессуары. На пляже ее смелые купальники привлекали внимание ровно до той минуты, когда похотливый самец подкатывал с шуточкой и поднимал игривый взгляд от выреза купальника к затененному шляпкой личику. Шутка угасала, улыбка скисала, ухажер бормотал что-то невнятное и спешно ретировался.
Особенно неприятно было слышать его объяснения с дружками:
— Ниже шеи — классная телочка, а мордашка, как ядерный взрыв.
— А ты напяль ей на голову сумку и пользуйся, — советовал смешливый приятель.
— Напяль и пяль! — гоготали остальные.
Вечером на набережной знакомство могло продвинуться дальше. Закрепленная лаком челка и очки прикрывали ее изъян, короткое платье смещало акцент на талию и ножки, а подвыпившие мужчины оценивали женщин сзади, после знакомства стремились дать волю рукам и далеко не сразу поднимали взгляд. Особенно пылкие лезли целоваться и тут их ждал сюрприз, похожий на удар тока. Самому впечатлительному ухажеру пришлось плеснуть в лицо газировкой, чтобы вывести из обморока.
В конце концов подобные знакомства Сане опротивели, ей надоело маскировать свой дефект. Она такая, какая есть — принимайте или отвалите! Она не будет прятаться в тени днем, сторониться уличных фонарей вечером, наоборот, пойдет в сверкающий ресторан с хрустальными люстрами. Разглядывайте, оценивайте и уж если решитесь подойти, знайте, с кем имеете дело.
Сана остановила свой выбор на пафосном ресторане «Магнолия», где меню дублировалось на иностранных языках. К визиту она подготовилась: приобрела белый брючный костюм, кремовые босоножки, сделала прическу в салоне красоты, опрыскала волосы арабскими духами.
Как обычно у входа в ресторан стояла очередь, табличка на двери предупреждала: «Мест нет». Впрочем, надменный швейцар иногда пропускал избранных, бурча для оправдания: «У них забронировано».
Сана догадалась о волшебной ключике и не поскупилась, прислонила к стеклянной двери ладошку со свернутой пятеркой. Швейцар принял подношение и пустил красиво одетую барышню через порог, но администратор, разглядев гостью, его осадил: