Последний путь его был в Мелихово. Гроб его поставили для прощания в кабинете Антона Павловича, потом родные и близкие отнесли его к той самой деревянной церкви и похоронили там, среди высоких лип, елей, берез…
Заканчивая мои воспоминания, я очень хочу верить, что мне удалось хоть отчасти обрисовать родных Антона Павловича, посвятивших памяти его свои жизни.
Семьдесят лет спустя
Об Ольге Константиновне Чеховой
Первые мои воспоминания об Ольге Константиновне относятся к 1914 году. У меня была веселая и дружная компания, состоявшая из моих двоюродных братьев, сестер и друзей.
<…> Однажды — это было уже в 1974 году — я с большой группой писателей, чеховедов, артистов отправилась в традиционную поездку — в чеховское Мелихово. Это было на самом исходе зимы, в начале марта. В Москве уже таяло, а в Мелихове зима казалась еще нетронутой. Помню ясный день, притихший лес, снеговые шапки на вершинах огромных елей. После встречи с местным населением, выступлений приехавших деятелей искусств мы сидели в жарко натопленной комнате за самоваром. Хозяева — директор мелиховского Дома-музея Чехова Юрий Константинович Авдеев, его жена Любовь Яковлевна — были, как всегда, предупредительны и гостеприимны. После чая перешли в мастерскую Юрия Константиновича — посмотреть его картины и этюды. Я увидела на письменном столе изящно оформленную книгу. Красивое женское лицо смотрело с обложки и как будто спрашивало: «Ну, что? Не узнаешь?» Я прочитала по-немецки: «Maine Uhren gehen anders» — «Мои часы идут иначе». Автор — Ольга Чехова. Так это же она, Оля, постаревшая, но не состарившаяся, не потерявшая своей удивительной красоты!
Ко мне подходит Юрий Константинович.
— Узнали свою родственницу? Я уже давно думал о том, чтобы установить с ней контакт. Многие годы наш музей связывала дружба с сотрудником газеты «Голос Родины» Г. Я. Короткевичем, который не раз привозил к нам гостей Комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом (теперь эта организация называется общество «Родина»). Одним из гостей общества был русский врач, проживающий в ФРГ, Юрий Георгиевич Балабаев. Я попросил его помочь мне найти адрес Ольги Чеховой. И послал ей свою книжку «В чеховском Мелихове», книгу С. М. Чехова «О семье Чеховых» и письмо. В июне 1974 года пришел ответ Ольги Константиновны:
«Милый друг! — писала она, — Не знаю Вашего отчества… Ю. К.? Спасибо за книгу и письмо… Обо мне вышла книга, автор я сама. „Meine Uhren gehen anders“ („Мои часы идут иначе“). Там я пишу свои воспоминания о тете Оле, дяде Антоне, тете Маше, Евгении Яковлевне (матери А. П. Чехова) и многое о своей жизни. Возможно ли это „произведение“ прислать Вам? Или нет?
В 1943 году я не была в Москве — это было во время войны невозможно, но летом 1945 года была в Москве.
Я вот уже 15 лет не играю — ни на сцене, ни в фильме, пропагандирую „природную“ и „народную“ косметику и работаю сама в своей лаборатории.
15 июля буду опять в Баденвейлере, где каждый год поминают день смерти Антона Павловича.
Вам сердечный привет и большое спасибо.
А затем пришли две толстые бандероли от Ю. Г. Балабаева. В одной были цветные фотографии чеховских мест в Баденвейлере, фотографии участников юбилея, в том числе и О. К. Чеховой, прекрасно изданный к этому дню буклет, программа юбилея с автографами всех участников. Но больше всего нас обрадовали 50 ксерокопий: материалы из городских архивов, документы о последних днях жизни Чехова, до которых еще не добрался ни один литературовед, ни один журналист…
Юрий Константинович сообщил мне адрес Ольги Чеховой. Я, не откладывая, сейчас же написала ей и заодно послала свои воспоминания, напечатанные в журнале «Наука и жизнь», главы будущей моей книги.
Ответ пришел незамедлительно:
«17/Х — 74 г.
Милая Женичка!
Вот как обрадовали Вашим письмом! Все юные годы восстали! Как вчера… Стетей Машей (Марией Павловной) я переписывалась много во время войны, — посылала ей сахар и кое-что покушать. Тетя Оля (Ольга Леонардовна) еще за несколько дней до смерти писала моей сестре Аде Константиновне — она живет под Берлином. Я вот уже 15 лет как бросила сцену и фильм и переучилась, с успехом проповедую… способ жизни, чтобы не стареть. Прилагаю последнюю фотографию. Черкните, можно ли послать Вам посылочку моей косметики?
Миша (Чехов) уже давно скончался в Америке, его жена Ксения тоже, два года тому назад.
Спасибо большое за „Науку и жизнь“! С восторгом все прочла — интересное издание!
Ведь мне уже „стукнуло“ 77 лет, но я работаю с утра до ночи.
Дочь погибла с самолетом (Олечка) вот уже 8 лет. Ее дочь Вера живете мужем (известный актер Вадим Гловна) и с ихним сыном -13 лет, Коля — возле меня.
Буду рада весточке — обнимаю Вас сердечно.
С карточки смотрит симпатичное лицо женщины, которой просто невозможно дать семьдесят семь лет. Видимо, Ольге Чеховой — косметологу удача сопутствовала не меньше, чем актрисе.
А затем пришла книжка Ольги Чеховой «Мои часы идут иначе». Я стала читать ее и сразу же решила сделать перевод. В молодые годы я занималась немецким языком. Так что сейчас у меня «Часы» Ольги Чеховой — в обоих вариантах: немецком и русском.
Она родилась 13 (26) апреля 1897 года на Кавказе, в Тифлисе. Ее отец был министром путей сообщения. В своей книге она рассказывает об одном из самых ранних детских впечатлений. Болен младший брат Ольги и Ады — будущий композитор Лев Книппер, автор песни «Полюшко-поле». Он лежит в затемненной комнате в корсете, двигаться ему нельзя.
«Ноги крепко привязаны к спинке кровати, голова неподвижна под кожаным ремнем, протянутым под подбородком.
Маленький Лео должен перенести длительную, мучительную вытяжку позвоночника.
Около кровати сидит врач. Он ласково говорит с Лео и показывает ему маленький граммофон, который принес с собой. Лео улыбается радостно и благодарно, несмотря на боль. Он невероятно музыкален. Врач это знает. Граммофон является одним из средств терапии.
Доктор строен, его овальное лицо обрамлено темными волосами и красивой бородкой. Его глаза сияют необычайным блеском. Это мужественное сияние помогает пациентам больше, чем медицина. Он хорошо знает детское сердце и не прописывает таблетки, которые трудно глотать, но все любят принимать его капли.
Доктор прописывает лекарства, рекомендует свежий воздух, косые солнечные лучи и вегетарианскую диету.
Этот доктор — знаменитый писатель Антон Павлович Чехов, мой дядя.
Дядя Антон еще раз улыбается маленькому Леве и поворачивается к папе, маме, моей сестре и мне. Он остерегается подходить к нам близко, потому что неизлечимо болен туберкулезом».
Затем — первые театральные впечатления. В Петербурге, где теперь живет семья Константина Книппера, гастролирует Элеонора Дузе.
«Всемирно известная, знаменитая трагическая актриса находится в самом зените своей славы. Она не пользуется сильной жестикуляцией и приподнятым тоном для выражения глубоких чувств. Она отказывается от трафаретного сценического пафоса и придает каждой роли особый отпечаток искренности. Она сияет, „светится“ даже, когда стоит просто так и не говорит ни слова».
«И Дузе приходит к нам, в нашу петербургскую квартиру, с моей теткой Книппер-Чеховой, известной актрисой театра Станиславского. Она смотрит на меня, гладит по голове и говорит тихо:
— Ты будешь знаменитой артисткой, малютка…
Я начинаю плакать, сама не зная почему. Я просто не могу удержать слезы.
— Почему ты плачешь? — спрашивает Дузе. — Разве ты боишься стать актрисой? Только ты должна знать — на сцену надо идти нагой…
Я понимаю ее слова буквально и плачу еще сильнее — голой на сцене! Даже акробаты на трапеции в цирке „не совсем голые“.
Позже я понимаю, что хотела сказать Дузе. Преодолеть все препятствия и показывать публике „свою душу всегда открытой, новой“».
И еще одно театральное впечатление — на всю жизнь: Станиславский. Родители Ольги отправляют ее к Ольге Леонардовне в Москву. Под ее покровительством она посещает студию Московского Художественного театра. Ее учитель — Константин Сергеевич. Ольга участвует в благотворительном спектакле «Гамлет». Заглавную роль исполняет Михаил Чехов, роль Офелии — Ольга.
«Гремят аплодисменты. Снова и снова я выхожу вместе с Мишей перед занавесом. Станиславский хвалит меня, тетя Ольга поздравляет. Я горжусь моим первым триумфом».
«Константин Сергеевич Станиславский высокого роста, у него белоснежная шевелюра, мохнатые брови и ясный взгляд. Его появление, разумеется, вызывает уважение и преклонение перед ним у каждого и особенно у молодых актеров. Его критика неподкупна, хотя иногда ехидна, его педагогические приемы изумительны. Кроме того, он требует строгой дисциплины и безусловного порядка в художественных делах.
Каждый актер, независимо от того, большую или маленькую роль он играет, должен быть в гримерной за час до начала спектакля. Если он опаздывает на репетицию или на спектакль, он получает на первый раз предупреждение, второй раз штрафуют на пять рублей, третий раз — на десять. Если прогульщик неизлечим, он считается уволенным за „невнимание к труппе“. Я не замечала, чтобы кто-нибудь дошел до этого.
Перед каждым студийцем поставлены разнообразные по трудности многочисленные задачи. Так, например, во время спектакля мы распределяемся за кулисами для помощи режиссерам, следим за реквизиторами и все вместе наблюдаем за электропроводкой позади сцены. Мы являемся также помощниками в работе сценариста-постановщика, когда он представляет свой проект в виде миниатюрного макета сначала режиссеру, а потом самому Станиславскому.
В студии же мы, конечно, получаем профессиональное образование: пантомима, ритмика, дыхание, музыкальные упражнения, сведения об истории театра и костюмерии.
Когда пьеса в студии пройдена основательно и крепко „стоит на ногах“, назначается несколько „горячих“ репетиций, после которых заведующий студией Евгений Вахтангов или первый режиссер Михаил Чехов находят возможным показать Станиславскому. Разумеется, не обходится без горьких разочарований, а иногда и отчаяния. Ведь бывает, что мы репетируем 150–200 раз.