— Вы знаете, что было дальше с Джаспером? — спросил я.
Но сам вопрос обнажил для меня подтекст. Мне стало вдруг ясно, что пятнадцать лет назад под колесами поезда погиб Джаспер Блевинс.
— Вырос, женился. Родители Этты прислали мне извещение о свадьбе, а примерно через семь месяцев после этого я получил от них письмо, что у меня родился внук. Это было почти двадцать лет назад, когда я жил в Колорадо, но эти семь месяцев запали мне в память. Значит, Джаспер женился точно по той же причине, по какой я сам когда-то.
История повторяется, — продолжал он. — Но я не допустил, чтобы все повторилось сначала. Я держался подальше от внука. Не хотел, чтобы и он боялся меня. Я не собирался знакомиться с ним, чтобы потом обрывать это знакомство и больше его не видеть. Нет уж, я предпочел навсегда остаться одиноким.
— У вас могло сохраниться это письмо, как вы думаете?
— Могло. Думаю, сохранилось.
Он развязал коричневый шнурок от ботинок, которым была связана пачка писем. Неловкими пальцами перебрал их и вытащил голубой конверт. Вынул из конверта письмо, медленно шевеля губами, прочел его и протянул мне.
Письмо было написано выцветшими синими чернилами на голубой почтовой бумаге с обрезом.
«Миссис Джозеф Л. Краг
209, Уэст Капо-стрит, Санта-Моника,
Калифорния,
14 декабря 1948 г.
М-ру Элберту Д. Блевинсу
П. ящик 49, Серебряный Ручей,
Колорадо
Дорогой Элберт!
Давно мы не имели от тебя вестей.
Надеемся, это письмо застанет тебя на прежнем месте. Ты так и не дал нам знать, получил ли ты от нас извещение о свадьбе. На случай, если нет, сообщаем, что Джаспер женился на гостившей у нас очень хорошенькой девушке Лорел Дадни. Ей еще только семнадцать, но она уже вполне зрелая девушка, в Техасе девушки быстро взрослеют.
Они поженились, и теперь у них очаровательный сынишка, который родился только позавчера.
Они назвали его Дэйвидом.
Значит, теперь у тебя есть внук.
Если можешь, приезжай посмотреть его.
Обязательно приезжай! А кто старое помянет, тому глаз вон! Джаспер, Лорел и малыш пока живут в нашем доме, потом Джаспер хочет попытать счастья на ранчо. Береги себя, Элберт, на этих рудниках.
Надеемся, что у тебя все в порядке.
Твоя любящая теща
Элма Р. Краг
Р. S. Про Этту мы ничего не знаем.
Э.Р.К».
— Есть у вас извещение о свадьбе? — спросил я Блевинса.
— Было, но я отдал его тому человеку. Вместе со свидетельством о рождении.
— С чьим свидетельством?
— Джаспера. Он интересовался только Джаспером.
— А сказал почему?
— Нет. Этот Флайшер свои карты не раскроет. Он и вправду полицейский?
— Бывший полицейский.
— Зачем ему мои бумаги?
— Не знаю.
— Зато знаете, зачем они вам, — заметил Блевинс. — Вы же не для того приехали сюда, чтобы выслушать историю моей жизни.
— Однако я слушал внимательно, разве нет?
— Вроде да. — Он улыбнулся так широко, что я мог пересчитать все шесть его верхних зубов. — Эта история с Джаспером всколыхнула столько воспоминаний. Почему все так интересуются Джаспером? И за что это вы, джентльмены, рветесь платить мне деньги? Вы ведь тоже?
Вместо ответа я вынул из бумажника три двадцатки и разложил их на свободной части стола. Блевинс расстегнул рубашку и вытащил засаленный мешочек, висевший на грязном шнуре из сыромятной кожи у него на шее. Он сложил двадцатки несколько раз и запрятал их в мешочек, который опустил на заросшую редкими седыми волосами грудь.
— Двадцать пять за свидетельство о браке, — сказал я, — двадцать пять за письмо и десять за автобиографию.
— За что?
— За историю вашей жизни.
— А! Спасибо. Мне очень нужны теплые вещи. Шестьдесят долларов надолго хватит, если покупать в магазине уцененных товаров.
Я почувствовал некоторую неловкость, когда он протянул мне письмо и свидетельство о браке. Пряча их во внутренний карман пиджака, я нашел там фотографию, которую взял у миссис Флайшер. Я показал ее Элберту Блевинсу, вспомнив со щемящим чувством, что Лорел совсем недавно умерла.
— Вы узнаете ее, мистер Блевинс?
— Нет.
— На этой девушке женился Джаспер.
— Я никогда ее не видел.
Когда он возвратил мне фотографию, наши руки соприкоснулись. Я словно почувствовал короткое замыкание с шипением и ожогом, как будто я погрузил настоящее в живую плоть прошлого.
Время на миг затуманилось, как глаза от слез. Отец Дэйви погиб насильственной смертью. Его мать умерла в результате насилия. Дэйви, жертва насилия, несся по следу, который привел назад к Элберту Блевинсу. И это шипение, ожог и туман впервые дали мне почувствовать, каково пришлось Дэйви. Я был потрясен.
— Нет, нет, — повторил Блевинс. — Я никогда не видел жены Джаспера. А она хорошенькая.
— Была.
Я забрал фотографию и ушел, пока он не успел задать мне вопроса.
Глава 18
Обратно к Уилли Мэки я поехал на такси, купив по дороге газету. На первой полосе сенсация: исчез Стивен Хэккет. Но в статье подробностей было мало, хотя из нее я узнал, что Хэккет считается одним из самых богатых людей в Калифорнии.
В офисе Уилли Мэки я выяснил, что Джек Флайшер, выехав из «Сэндмен-мотеля», помчался в южном направлении. Агент Уилли потерял его на автостраде в районе Сан-Хосе.
Когда агент явился, мы с ним побеседовали. Боб Левайн, серьезный молодой человек со стрижкой ежиком, был очень огорчен случившимся. Флайшер не только сумел его перехитрить, но и машина Флайшера оказалась более быстроходной. У Боба был такой вид, что он вот-вот начнет пинать ногами резную с красной обивкой мебель в офисе Уилли.
— Да не стоит огорчаться, — сказал я Левайну. — Я знаю, где Флайшер живет, и думаю, что могу его догнать, если полечу на юг. Вы же только зря бы съездили.
— Правда?
— Чистая правда. Лучше скажите: пока вы за ним следили, Флайшер заезжал куда-нибудь, кроме как к Элберту Блевинсу?
— Только в копировальное ателье. Я еще не успел поговорить с хозяином ателье.
— Я уже поговорил. При случае попытайтесь перепроверить те сведения, что я от него получил. Он, вполне возможно, кое-что от меня скрыл. У него могли остаться копии с газетной страницы и свидетельства о рождении, которые носил к нему Флайшер.
— Если остались, я их достану, — пообещал Левайн. — Чем еще могу вам помочь?
— Отвезите меня в аэропорт. — Я посмотрел на часы. — Успеем по дороге и в «Сэндмен-мотель».
Оказалось, что заехали мы туда не зря. В мотеле как раз шла уборка в том номере, где жил Флайшер. В корзинке для ненужных бумаг я нашел экземпляр той самой газеты, которую купил и я. Статья о Хэккете была из нее вырвана.
Чем бы ни определялись интересы Флайшера, они явно совпадали с моими. На данный момент он меня опережал. Я подсчитал, сколько в моем распоряжении времени, прежде чем в Лос-Анджелес доберется на машине Флайшер. Оказалось, три часа.
Автострада была забита, поэтому почти час ушел на дорогу от лос-анджелесского аэропорта до дома Себастиана в Вудлэнд Хиллс. Заранее звонить Себастиану я не стал, потому что не хотел услышать, как он откажется подозвать к телефону дочь. Когда я выехал из аэропорта, было еще светло, но пока моя с перегревшимся мотором старушка с трудом лезла в гору, уже совсем стемнело.
Перед домом Себастиана стояла машина лос-анджелесской полиции. В ней беспрерывно бубнило радио — казалось, будто у машины прорезался голос и она жалуется на тяжкое житье-бытье. Я позвонил в дверь. Мне открыл мрачный помощник шерифа.
— Да, сэр?
— Я хотел бы поговорить с мистером Себастианом.
— Мистер Себастиан в данную минуту занят. Вы адвокат?
— Нет. — Я объяснил ему, кто я. — Мистер Себастиан не будет, возражать против встречи со мной.
— Сейчас узнаю.
Помощник шерифа запер дверь на замок. Я стоял, прислушиваясь к бормотанью радио из патрульной машины. Дверь открыл Себастиан. Внешность его продолжала меняться, как у боксера, которого бьют все пятнадцать раундов. Волосы были всклокочены, лицо стало серым, в глазах застыло отчаяние. За его спиной на манер тюремного надзирателя высился помощник шерифа.
— Ее увозят, — сказал Себастиан. — Хотят посадить в тюрьму.
— Не в тюрьму, — поправил его помощник шерифа, — а в дом предварительного заключения для несовершеннолетних.
— А что, разве нельзя внести залог? — спросил я у Себастиана.
— Можно, но у меня нет двадцати тысяч долларов.
— Почему так много?
— Умышленное оскорбление действием — обвинение весьма серьезное, — объяснил помощник шерифа. — Кроме того, она обвиняется и в похищении человека…
— Все равно много.
— Судья придерживается другого мнения, — сухо сказал помощник.
— Не оставите ли вы нас на минуту? — спросил я. — Я хочу поговорить с мистером Себастианом с глазу на глаз.
— Вы же не адвокат, вы сами сказали. И не имеете права вмешиваться.
— Как и вы, между прочим. Послушайте, сержант, дайте нам поговорить.
Он отошел, но, вполне возможно, продолжал прислушиваться.
— Кто ваш адвокат? — спросил я у Себастиана.
— Я позвонил некоему Арнольду Бендиксу из Вэн Найса. Он обещал вечером приехать.
— Уже вечер. А чем вы были заняты весь день?
— Не помню. — Он оглянулся, словно события дня столпились у него за спиной. — Приходили какие-то люди от окружного прокурора. Потом мы долго беседовали с Сэнди, стараясь разобраться во всем случившемся.
— Если только сидеть и беседовать, толку не будет. Вызовите адвоката. И врача. Надо сделать так, чтобы вашей дочери разрешили переночевать дома. Тогда у адвоката будет время съездить в суд и попытаться уменьшить сумму залога. До десяти тысяч… Поручитель за тысячу долларов ссудит вам эту сумму.
— А где мне взять тысячу долларов? — испуганно спросил он. — Меня ведь наверняка с работы выгонят.