Зеб расхаживает взад-вперед, взбудораженный, будто ему нужно отплясать риверданс, но он сдерживается.
– Ладно, насрать. Я просто покажу, – выудив телефон, он открывает его. – Это в «Ю-тьюб». Пятьдесят тысяч хитов, и все прибавляется.
Желудок у меня подкатывает под горло, потому что подсознание уже все вычислило. Остальным частям моего организма надо посмотреть на экран.
Не смотри.
Я должен поглядеть. Как я могу не глядеть?
Я тебя предупреждаю. Это тебе не видео какого-нибудь огольца, обломавшегося после визита к стоматологу.
Так что я смотрю.
И это не шкет после стоматолога. И не кот, дерущий пса. И не какой-нибудь тинейджер, навернувшийся со своей доски.
Это я. Звезданувший «фараона» чудовищным фаллосом. Порногруппа отсняла весь эпизод. Может, Зеб не знает, что моя жертва была «фараоном».
– А ты знаешь, что это был мусор, а? – говорит он. – И вон тот тип позади, что хнычет. Еще мусор. Детективы Кригер и Фортц. Их отметили раз сто, по большей части другие полицейские, от смеха надрывающие свои киберзадницы.
– Я думал, этот дилдо был поменьше, – мямлю я, только бы сместить фокус с видео.
Но фокус Зеба непоколебим.
– Это вопрос перспективы. Фаллоимитаторы всегда кажутся меньше, когда их держишь.
Не в моем положении осуждать Зебулона.
Выхватив телефон из руки Зеба, София забивается в угол с бутылкой виски. Проиграв ролик пару раз, она отхлебывает из горлышка и говорит:
– Отличные стринги, Дэн. – А затем: – Это настоящий Рэмбо, а? Я чего-то в недоумении.
Я тоже. Почти все время.
Мой собственный телефон кирдыкает и выплевывает «твит». Я смотрю его, хотя экран в последнее время работает как-то не очень мне на пользу.
Жизнь не репетиция. Жизнь реальна. Никаких дублей. Так что отставь эту бутылку «Глухаря»[37]и займись безопасным сексом с кем-нибудь.
Никаких дублей. Никаких переигровок. Джинн вырвался из бутылки. Жаль только, что он облачен в розовые стринги и размахивает фаллоимитатором.
И тут я почему-то впадаю в сон, прямо стоя. Сновидение нисходит на меня ниоткуда. Секунду назад загривок у меня пылал от смущения, и тут же я вдруг пытаюсь проморгаться после крепкой отключки.
– А? – лепечу я, потому что коленвалу моих мозгов требуется добрая секунда, чтобы провернуться.
Небольшой совет: никогда не отвечайте на телефонный звонок, пробуждаясь от глубокого сна. Во-первых, потому, что голос ваш звучит так, будто вы лет двадцать опрокидывали стопки с Бобом Диланом и Родом Стюартом, а во-вторых, потому, что можете ляпнуть нечто, не вполне соотносящееся с реальным миром. Я познал это на трудном опыте, когда Томми Флетчер позвонил мне в ирландский период и я подскочил с постели, выпалив: «Террористические голуби, как бог свят, они обучали голубей».
Томми частенько поминает мне об этом, немало потешаясь со своей стороны. Так что советую: услышав телефонный звонок, потолкуйте пару секунд с самим собой, прежде чем снять трубку. Это поможет машинерии завертеться.
Очевидно, я болтал во сне, потому что Зеб полностью в курсе событий моего адского дня.
– Ну, ты додик, – говорит он, врезав мне по лбу основанием ладони. – Соскучился, что ли? Не мог просто встретиться с Майком, не превращая это дело в Армагеддон?
Я издаю сердитое сопение, но он прав. Я вроде как толкаю людей к насилию. Будто, пока я не объявился, они об этом всерьез и не думали.
Фуфло. Насилие у Майка в мозгах, как припарка. А Ши выбрал сценарий твоих похорон еще до того, как ты показался.
Это изверги, но я не могу отрицать, что общим знаменателем во всех их извращенных планах выступает Дэн Макэвой.
Доковыляв до софы, я пристраиваюсь у ног Эвелин. Если отвлечься от запаха шампуня, она смердит, как пивная бочка, но выглядит такой мирной… Пожалуй, я бы смирился с сивухой изо всех пор, чтобы быть настолько же мирным.
– Она оправится? – спрашиваю я, прикинув, что расстановка приоритетов – единственный способ выпутаться из этого бардака.
– Она будет в полном ажуре, – сообщает Зеб. – Зато тебя затрахают почище, чем мою кузину Аду на бат-мицве[38]. А трахается она – мало не покажется, потому что уж такая у нее млятская натура.
Ада – милейшее дитя на свете. Скорее всего, она отвергла поползновения Зеба или не дала ему в долг. И хотя наши взгляды на млятскость натуры Ады могут не сходиться, спорить с тем, что меня трахают, не приходится.
Я притрагиваюсь к голове Эвелин, и София рычит из своего угла.
– Выпутаться из этого можно?
При обычных обстоятельствах я бы ни за что не обратился к Зебу Кронски за тактическим советом, но он тип скользкий и чем теснее дыра, тем сильнее вьется, чтобы выскользнуть из нее.
Зеб предпринимает прогулку из угла в угол.
– Тут ты не властен, ирландец. У тебя тут сплошные обязательства.
На слове «обязательства» Зеб бесцеремонно указывает головой на Софию, и та в ответ поднимается из угла, сжимая бутылку виски за горлышко.
– Эй, в этот комплект я включаю и себя, – поспешно добавляет Зеб. – Мы все – пробоины в броне Макэвоя. Как только Майк выяснит, что его план не выгорел, он заявится сюда. А еще тебе надо тревожиться о легавых и о том, кто выжил в бойне Ши.
Я морщусь. «Клан Сопрано» и кокаин десенсибилизировали Зеба, и он считает, что бойни – это круто. Уж ему-то следовало бы быть умней, мы с ним оба из зоны военных действий. Занимался самолечением, к гадалке не ходи.
– А о легавых-то чего мне тревожиться?
– Что?! – переспрашивает Зеб. – Мужик, ты чё, серьезно? Ты только что устроил фалло-овер-избиение пары их ребят в высоком разрешении.
Я подозреваю, что использовать существительное «фалло-овер» таким образом не вполне корректно.
София чувствует, что мне может понадобиться глоток, и вручает мне бутылку. Я уже подношу ее ко рту, когда до меня доходит, что ясность мышления еще может мне пригодиться.
– Нет, детка, спасибо. Одного пьяного члена семьи достаточно.
Зеб прекращает выхаживать.
– Ладно. Ладно. Позволь тебя спросить, а с этой особой Эдит все чисто? Как-то веет от этого душком. Она спрашивает о побирушке Эвелин и твоя тетя тут же является?
Это мне приходило в голову.
– Ага, это мне в голову приходило. По-моему, Эдит в порядке. Ей нет смысла тащить Эвелин домой, если только она не сказала мне правду. Будь дело в деньгах, она бы позволила падчерице и дальше болтаться на дне.
– Ладно, – соглашается Зеб. – Если так, вот план: доставь тетушку домой и попроси убежища. – Он раскидывает руки, будто только что представил мне утраченный сонет Шекспира.
– И все? Ты хочешь, чтобы я поехал обратно в Нью-Йорк, где меня разыскивают и «фараоны», и гангстеры?
– Именно, – подтверждает Зеб, выхватывая бутылку у меня из руки. – Джейсон с мальчиками полностью укомплектованы, и во всяком случае Майк туда при свете дня и носа не сунет. Я возьму мисс Недотронутую на свое довольствие, а ты доставишь Эвелин к своей знойной бабуле. В частные апартаменты на Манхэттене никто не вломится. У богачей охрана покруче, чем у президента. Тебе там будет безопасней, чем в сейфе. Одном из тех, с вольфрамом и всяким говном на двери.
Я скребу щетину на подбородке. Вольфрам и всякое говно. Уж кто-кто, а доктор Кронски знает, как обосрать презентацию. Но если закрыть глаза на то, что он хрен моржовый, Зеб сделал вполне дельное замечание. Осталось прояснить лишь одну вещь.
– Куда ты возьмешь мисс Недо… Софию? Она не любит покидать здание.
София подступает к Зебу, и будь на нем очки, они бы запотели.
– Мисс Недотронутая не покидает здание, – твердо говорит она. – Никогда.
– Я могу дать тебе пилюли, – говорит Зеб, умеющий дергать людей за ниточки. – И тебе предстоит делать людям уколы… в лицо.
Глаза Софии стекленеют, и я понимаю, что она уже удалилась.
Перед разлукой София одаривает меня одним из поцелуев, срывающих мое сердце с кронштейнов. Поначалу я смущен поцелуем с дамой прямо так у всех на глазах, но затем София хватает мои волосы горстями и выдает 10 процентов сверху, и я забываю о времени. Я хочу насладиться происходящим, потому что каждый поцелуй может оказаться последним.
В конце концов залившийся краской Зеб решает проколоть романтический пузырь.
– Дэн, почему бы тебе уже не кончить в трусы, пока нас тут не перестреляли по твоей милости?
София отстраняется с легким хлопком, будто рвет магические узы.
– Дэн, – говорит она с сияющими глазами. – Я буду делать уколы людям в лицо.
– Рад за тебя, детка, – отзываюсь я. Это не сарказм. Все, что способно вытащить Софию на улицу, под солнышко, – уже хорошо.
Эвелин все еще лежит на софе без сознания. Я легко поднимаю ее, и она отрыгивает перегар мне в лицо. Обычно я воспринимаю отрыжку виски не так благодушно, но она член семьи и заслужила поблажку.
– Пошли, тетя Эвелин, – говорю я, закидывая ее руку себе на плечи. – Давай отведем тебя в машину.
Эвелин собирается с силами и держится достаточно долго, чтобы доказать, что ее чувство юмора не пострадало.
– Я поведу, – говорит она, после чего тяжело обвисает у меня на руках.
Усадив тетю Эвелин на пассажирское сиденье «кэдди» Веснушки, я для вящей уверенности крепко затягиваю ремень безопасности. Отправляться в подобную поездку на краденой машине – решение не идеальное, зато в данный момент идеал для меня лишь теплое воспоминание. По сравнению с пребыванием повязанным по рукам и ногам в пыточном кресле вести паленый автомобиль – не такая уж тягость.
Я делаю крюк, чтобы проехать мимо клуба, и с облегчением вижу у двери самого Джейсона с двумя своими строительными рабочими по бокам, бросающими грозные взгляды на любую публику вообще и играющими своими грудными мышцами так синхронно, будто внимают музыке, недоступной моему слуху.