Необходимость хранить молчание прямо убивает меня. Последние пару лет я дискутировал с Зебом Кронски. Они просто любители.
– Значит, мы можем ее повидать? Услышать ее версию событий?
Тут маска цивилизованности Эдит немного сползает.
– Нет. Об этом не может быть и речи. Эвелин больна и нуждается в отдыхе.
Ронни идет своим последним козырем.
– Я могу вернуться с ордером.
Эдит встает и обходит стол. Призрак Джоан Риверз вещает, что ее спортивный костюм марки «Эрмес», но я не могу измыслить способ, как обратить этот факт себе на пользу.
– Весьма сильно сомневаюсь в этом, лейтенант, – говорит она со скандинавским льдом в голосе. – Вы проникли сюда обманом и находитесь в нескольких почтовых индексах за пределами своей юрисдикции.
Мы теряем почву под ногами. Я собираюсь только ласково приложить Эдит и обыскать квартиру. Ронни кондрашка хватит, но как только я найду Эв, все уладится самым чудесным образом.
– Ладно, я не на своей лужайке, – соглашается Ронни, но теперь она идет на блеф. – Зато знаю уйму местных ребят, которые проведут для меня обыск. Позвольте мне увидеть Эвелин, и на том покончим. Почему бы вам не сделать одну простую вещь? Это внушает подозрения, леди.
Эдит подступает к Ронел нос к носу, а я не знаю даже пары мужиков, у кого для этого хватило бы пороху в крюйт-камерах.
– Мне ни маленькой капелюшечки не интересно, что вы чувствуете, Дикон. Почему бы вам вместе со своим коллегой-шантажистом не убраться в свою округу в Джерси, где наверняка есть кошечки, которых надо спасать?
Маленькой капелюшечки? Кто ж так говорит? Эмигранты из Швеции?
Ронни упирает руки в боки, и я вижу, что, может статься, Эдит приложу не я.
– Ага, вполне возможно, что у вас тут тоже найдется парочка кошек, нуждающихся в спасении.
Бессмыслица какая-то. Ронни с пылающим крылом срывается в штопор!
Тут открывается дверь и входит дама.
– Что тут за шум, Эдит?
Мне требуется целая секунда, чтобы понять, что дама – Эвелин, но не та же Эв, которую я подвез сюда. Другая. Более спокойная. Есть и косметические перемены. Волосы коротко подстрижены модным бобриком, выглядящим так, будто кто-то срубил их сзади томагавком, но на самом деле прическа стоит целое состояние. Брови приведены в порядок, а кожа сияет, как вазелин. На ней белый бархатный халат и тряпичные сандалии, но я чую свежий запах алкоголя за шесть футов. Значит, не совсем новая модель. Должно быть, стилисты потрудились над ней, пока она спала.
Я больше не могу оставаться в стороне от происходящего.
– Эв, ты не обязана тут оставаться.
При виде меня Эвелин изумляется, будто прошло много лет и она не может поверить, что я так сильно переменился.
– Дэнни. Дэн. Ты хорошо выглядишь. – Ее голос стал ровнее, менее скрипучим и на 100 процентов вписывается в манхэттенский пентхауз.
– Ты имеешь в виду, со вчерашнего вечера?
– Почему это со вчерашнего вечера? Кажется, что целый век назад; так много случилось…
Эдит вдвигает свое тело между Эвелин и мной, ограждая ее, касаясь ее локтя.
– Не волнуйся, Эвелин, Дэниел уже уходит.
Ронел переходит к сути дела:
– Эвелин… мисс Костелло, вы себя хорошо чувствуете?
Играть моя тетя не пытается, просто придерживается своего текста.
– Конечно, я себя хорошо чувствую. Теперь я дома. Я сделала несколько ошибок, но с помощью Эдит смогу пережить этот нелегкий период.
Ронел мерит Эвелин взглядом с головы до ног.
– Знаешь что, Макэвой? Сдается мне, эту леди уже спасли.
Я вижу, куда клонится дело, но должен попытаться.
– Эв, все это ерунда. Это сплошная показуха. Эдит пыталась организовать мое убийство.
На миг я вижу прежнюю Эвелин, будто блик от снайперского прицела, но затем робот возвращается:
– Дэниел. Какие ужасные вещи ты говоришь. Эдит – мое спасение.
Какая чудесная подстава, все готово для посадки.
– А ты – мое. – Эдит пожимает Эвелин руку – наверное, пропитанную парафином, прежде чем на нее наложили политуру.
Бах. Дело закрыто. Нас сделали.
Ради своей матери я должен предпринять последнюю попытку.
– Эв, тобой манипулируют, ты разве не понимаешь? Эдит нужен доступ к твоему фонду, так что она будет держать тебя здесь, заливая лучшим спиртным, пока ты не сломаешься. Тогда ты отправишься обратно в канаву.
Эв неспешно подходит к бару и наливает себе достаточно шотландского, чтобы замариновать свинью.
– Я была в канаве, Дэнни, и решила, что возвращаться туда не хочу. У нас с Эдит соглашение. Я инвестирую в несколько компаний, оказавшихся в стесненных обстоятельствах, в обмен на двадцать процентов доли в корпорации Костелло.
Мля. В стесненных обстоятельствах? Держу пари, она не употребляла это выражение уже давненько. Что ж, она может как-нибудь вечером улечься в своем номере «Мотеля 6» и сказать: «Как ни крути, но после всей этой бормотухи печень пребывает в несколько стесненных обстоятельствах».
– И тебе все равно, что она пыталась меня убить?
– Мне не все равно, Дэниел. Конечно, мне не все равно. Но я боюсь, что это может быть просто неправдой. Мы все знаем, какой ты после армии. Тебе всякое мерещится. Ты говоришь с собой. Ты не думал, что можешь страдать от ПТСР?
Вот оно. Последний гвоздь. Моя последняя родственница внушает мне основательное отвращение.
– Ладно, будь что будет. Вы обе заслуживаете одна другую. Пэдди был бы очень горд.
Эвелин опрокидывает половину своего стакана в один глоток. Ей полюбится жизнь здесь. Нескончаемый поток спиртного высшего качества, и даже не придется прибегать к приемам древнейшей профессии.
– Пошли, Ронни, – бросаю я. – Этой леди уже не поможешь.
Но Ронни еще не готова уйти. Достав телефон, она делает пару снимков Эдит и Эвелин.
– Сейчас вы тут все из себя надутые и торжествующие, но я найду Фортца и Кригера и состыкую их с вами. Держу пари, вы уже использовали этих типов прежде, еще когда они работали в городе. А если сможете сделать мне одолжение и устроить убийство Дэниела, раскрутить дело мне будет существенно легче.
Эдит и Ронни схлестываются взглядами. Сообщение передано; сообщение получено. По-моему, Ронел Дикон только что спасла мне жизнь.
В лифте меня малость прошибает на слезу.
Да что такое с людьми? Почему это Эвелин перешла на темную сторону? Неужто лекции о сиськах и вертельный заговор для нее ничего не значат? Может, когда-то и значили, но это было тогда, а тогда – это не теперь.
Юная Эвелин, похитительница шерри, еще не провела несколько лет, катясь под уклон, по пути сокрушая кастовые барьеры, пока не докатилась до ночлежек и лачуг великой американской белой горячки.
Меня будто в трясину засасывает. После того, что Ронни сделала для меня, она заслужила, чтобы я не отмалчивался.
– Извини, что будто воды в рот набрал, Ронни. Ты славно там поступила. Спасибо.
– А? – Ронни поднимает глаза от телефона. – Я проверяла почту. Ты сказал что-нибудь заслуживающее быть услышанным?
Пожалуй, что нет.
– Нет. Просто мелю языком, знаешь ли.
Ронни убирает телефон в карман.
– Что ж, хорошая новость для тебя в том, что нашли сайт, где тебя собирались порно пытать, вкупе с видеоанонсом. Это тебя обеляет. Ни одно жюри на Земле не приговорит человека за отоваривание в хлам двух извращенцев, похитивших его для снафф-съемок.
– Значит, я могу идти куда хочу?
– Агашеньки. Тебе все равно придется явиться для допроса, но это не так срочно. Может, ты хочешь принять перед этим долгий душ?
Лет на десять.
– У меня тут машина, так что увидимся в Клойстерсе?
Ронни выходит в вестибюль, но придерживает дверь.
– Насчет моих слов, что в виде трупа ты помог бы мне раскрутить дело…
– Я помню.
– Что ж, это правда, но, по-моему, оно того не стоит.
Золотые двери схлопываются, и я вижу собственное отражение, выглядящее глупым и потерпевшим поражение. Я замечаю, что на панели лифта есть две кнопки закрывания дверей, но ни одной кнопки удержания дверей открытыми, что несколько странно. Может, богатые люди вообще спешат. Наверное, сами по себе лица гликолевый пилинг не делают.
Что ж, это правда, но по-моему, оно того не стоит.
По-моему, это самое чудесное из того, что Ронни когда-либо мне сказала.
Лифт звякает о прибытии на ярус паркинга, и я втыкаю старую карточку видеопроката в полозья, чтобы не дать дверям закрыться.
Знаю, это ребяческая выходка, но я жажду хоть на минутку умастить мысли бальзамом легкомысленной шалости.
Мама и Эв.
Мертвы.
Для меня.
Зато с положительной стороны у меня есть «Кадиллак», набитый наличными, которые Веснушке не очень нужны там, где он припарковался.
Глава 9
«Кэдди» стоит в парковочном гараже там, где я оставил его с брелоком дистанционного запуска на два дюйма в выхлопной трубе. Не знаю, почему я решил припрятать ключи здесь; может, мое подсознание расшифровало Эдит прежде меня. Я выуживаю брелок и некоторое время просто сижу в машине, в объятьях кожаных сидений. Эти бархатные кожаные сиденья чертовски удобны, и мне хочется минутку потратить на то, чтобы просто насладиться, порадоваться хоть чему-то, даже если это украденная машина мужика, которого я только что видел под водой перерубленным пополам. Мне нужно уладить ряд дел, я это знаю, но какие-нибудь новости уже должны были просочиться к Майку. Он должен знать, что гамбит с «Шедевром» разыгран практически так, как он надеялся. Так почему бы не дать ему насладиться своим самодовольством еще чуточку, пока я сижу здесь и поглаживаю мягкое шевро.
Кожа настолько мягкая, что мне хочется плакать. Зачем ее нужно строчить? С какой стати такое кому-то пришло в голову? Столько иголочных проколов боли…
Блин. По-моему, у меня очередной срыв.
У солдат такой строй ума, что они должны быть крепче гвоздей в режиме двадцать четыре на семь. Так что мы копим весь яд у себя в груди, выковывая из него тошнотворное пушечное ядро, чтобы выпустить его как-нибудь потом, возможно, в людей, того не заслу