– Обезьяна, самая настоящая обезьяна, – я улыбнулся Лоре и отпил порядком остывший чай. – В правильно организованном мире трагедии быть не может. Трагедия – незапланированная случайность, когда ужас наваливается внезапно, леденя кровь в жилах зрителей и участников. У психометристов нет места трагедии – мир логичен, у каждого поступка есть своя цена: награда или наказание. Если обладать памятью психометриста, то, просеивая события, можно докопаться до подлинной причины несчастья. Ваши «друзья» толкались, точно слепые котята, понимая, что мир построен на связях, но не умея их вычленить и подчинить. Самому просчитать законы, понять действия их механизмов очень сложно, у психометрии на это ушло несколько веков, не говоря уже о Космическом Откровении, с которого, собственно, и началось учение.
– Это я тоже понимала, но игра вышла очень увлекательной, и я поплыла по течению. Лина оказалась очень милой женщиной немного за тридцать, словно составленной из постоянно перемещающихся шарниров, поршней и рычагов. Мне она напоминала паровоз: красные колеса ее ног беспрерывно проворачивались, а из-под небрежно причесанных волос валил пар. Лина говорила много, не меньше Евы, но если у Евы каждое слово напоминало гладко обсосанную конфетку, случайно выскочившую изо рта, то Лина изъяснялась гудками, будто настоящий паровоз. Наверно, из-за того Гриша почти все время молчал, поглаживая седеющую бороду. Седина пробивалась неравномерно, напоминая знаки препинания – тире, запятые и двоеточия, перебирая их пальцами, он словно без конца оттачивал, выглаживал текст, который Лина заглушала сиреной и свистками.
Я стала часто приезжать на Черноморскую и проводить долгие часы в обществе друзей. Почти все время мы выполняли упражнения по прокачке и распознаванию энергии. Мне объяснили, что энергия бывает мужской и женской, и у каждого человека присутствуют оба ее вида. Женская более холодная на ощупь и окрашивает пространство в желтый цвет, мужская воспринимается третьим глазом как красная и греет макушку, если ее не прикрыть шапкой. При точном балансе оба вида уравновешивают друг друга, создавая поле оранжевого свечения. Такое бывает только у достигших просветления, то есть – у Мастеров.
Взявшись за руки, мы передавали энергию по кругу, разделяя ее на виды, сначала только мужскую, потом только женскую. Долго оглаживали предметы, стараясь распознать следы, медитировали над фотографиями. Довольно скоро я поняла, что мои учителя, на самом деле, не далеко продвинулись, их объяснения носили теоретический характер, а я, спустя несколько недель, начала видеть ауру. Мне было неудобно признаваться в таком явном отрыве и приходилось делать вид, будто и со мной все пока происходит, как с ними, на уровне разговоров.
У Евы явно преобладала мужская энергия, во время упражнений она наливалась красным, по которому проскакивали оранжевые искры. Гриша желтел, лишь внизу, у корня, подобно зарницам в грозовую ночь, мигали красные сполохи, Лина ближе всех подбиралась к оранжевому цвету, но его интенсивность была слишком ничтожной. Наверное, вся энергия Лины уходила на гудки и холостое проворачивание колес.
На одно из занятий Ева принесла тонкие черные шнурки.
– Это шерсть черной кошки, первенца черной кошки. Я долго выхаживала у себя дома черных котов и кошек, пока не набралось нужное количество шерсти.
– А где они сейчас? – опрометчиво спросила я.
– На воле, в пампасах! – Ева отбила мой вопрос, словно хороший теннисист подачу новичка. – Догадываешься, чем пахнет квартира, в которой живут несколько котов? Закончив стрижку, я тут же вынесла их, родимых, на лужайку перед домом и нежно попрощалась. Они несколько дней выли под дверью, царапали порог, просились обратно, но я не сдалась. Часть разобрали соседи, а часть разбежалась, кто куда.
По словам Евы, шнурки, связанные из такой шерсти, обладали уникальными проводящими свойствами. Мы несколько раз занимали места вокруг пирамиды и, держась за шнурки, замыкали кольцо. Мне всегда доставалась западная сторона, видимо, друзья сомневались в моем оптимизме, Ева располагалась у восточной грани, а Лина и Гриша постоянно менялись местами. Во время медитации шнурки начинали раскачиваться, точно маятники, а однажды они даже закрутились, будто детские скакалки. Особого смысла в упражнениях я не находила, но, по словам Евы, свойства черной шерсти медленно проникают в организм и для следующего этапа – работы с пеплом, нужно подготовить бортовую аппаратуру. «Бортовая аппаратура» – еще одно из любимых выражений нашей компании. На вопрос:
– Как дела? – принято отвечать:
– Бортовая аппаратура работает нормально!
Самое сильное впечатление на меня произвело упражнение с посланцами Потока.
– Они вокруг нас, – говорила Ева, – постоянно рядом, но мы их не видим и не чувствуем. Есть способ их проявить, для этого используется пепел шерсти черной кошки.
В один из дней Гриша притащил с Ланжерона ведро песка. Мы долго просеивали его, очищая от мусора, обломков мидий, водорослей. Потом Гриша унес ведро на улицу и, высыпав песок на сито, тщательно промыл. Высушенный, он оказался желтым и бархатным на ощупь, словно на пляже моего каролино-бугазского детства, до нашествия орд молдавских пансионатников.
Лина рассыпала песок ровным слоем вдоль южной стороны пирамиды, прямо у двери, Ева поставила в середину образовавшейся полосы табуретку. На табуретке она симметрично расставила четыре чашки, термос и пиалу. Мы уселись на песок, каждый против острого угла табуретки, Ева отрезала от черного шнурка маленький хвостик, чиркнула зажигалкой и, дождавшись, пока огонь разгорится, бросила хвостик в пиалу. Воздух наполнился смрадом паленой шерсти, Ева потряхивала пиалу, стараясь, чтобы хвостик полностью прогорел. Спустя несколько минут на дне пиалы осталась только кучка серого пепла. Лина отвинтила крышку термоса и разлила по чашкам чай. От чашек поднимался неизвестный мне аромат, запах завораживал, походя на благоухание цветущего жасмина.
– Делайте, как я, – строго сказала Ева. Она осторожно прикоснулась к пеплу указательным пальцем, прикрыла глаза и втерла в веки приставшие к коже пальца частички пепла. Мы молча повторили ее движения: пиала опустела.
– Сейчас мы выпьем чай, – торжественным тоном произнесла Ева, уляжемся на спину, ногами к табуретке, а головой каждый в свою сторону света и уподобимся цветку, полному пыльцы. Мы вместе начнем медитацию и будем просить Космос удостоить нас проявлением посланца. Чем глубже окажется медитация, чем больше шансов на исполнение просьбы. Возможно, мы уснем. Проснувшись, никто не двигается с места, а поджидает друзей. Шевелиться можно только по моему разрешению, иначе усилия пойдут насмарку. Все, начинаем.
На вкус чай оказался горьковатым и куда менее привлекательным, чем обещал запах. Мы быстро опорожнили чашки и улеглись на спины. Я изо всех сил старалась выполнить указания Евы, и вскоре черепичный потолок над моей головой закачался, поплыл, и сладкое марево сна опустилось на мои веки.
Мы проснулись почти одновременно, наверное, прошло меньше получаса, во всяком случае, тень от перекрестья рамы, лежавшая на переносице Гриши, успела переползти только до подбородка.
– Осторожно садимся, – прозвучал голос Евы, – к песку не прикасаться, руки держать перед собой.
Я выполнила это физическое упражнение без труда.
– Вот оно, смотрите, – Ева даже рассмеялась от радости. – У нас неплохая группа, ребята, с первого раза проявить Поток, такого я не припомню!
Песок был испещрен трехпалыми следами, похожими на птичьи. Следы огибали нас, образуя контур огромного цветка, кто-то обошел вокруг, строго следуя расположению тел.
– Просто голубь залетел, – вдруг сказал Гриша. – Дверь то открыта, он потопал в поисках крошек, потопал, и упорхнул.
– В следующий раз можешь закрыть двери, – ответила Ева, – можешь сфотографировать следы и сравнить их с голубиными, а можешь просто поверить мне на слово, я-то не впервые проявляю Поток. Но скажу честно, таких способных учеников у меня еще не было.
Рассказывая, Лора не смотрела в мою сторону. От смущения, я думаю. В качестве собеседника она выбрала серебряный чайничек для заварки чая, стоявший на столе справа от меня, и все время обращалась к нему.
– Скажите, – впервые за последние полчаса спросила она, подняв на меня свои чудесные серые глаза. – Вы можете объяснить, для чего понадобился пепел шерсти первенца черной кошки? Я много раз расспрашивала Еву, та отшучивалась, обещала рассказать, когда подрасту, но мне кажется, что ответ ей попросту неизвестен.
– Могу. Не зря же я всю свою жизнь просидел в библиотеках и особых хранилищах. Процедура, названная Евой упражнением по проявлению Потока, в наших книгах именуется совсем по-другому. Это действительно очень старый восточный ритуал, возможно употреблявшийся и в Египте. Главный принцип, на котором он построен – подобное притягивает подобное.
Кошка – зверь, живущий рядом с человеком, но сам по себе. Черный цвет – наиболее оригинальный цвет в спектре, он не смешивается ни с каким другим. Более того, любой цвет, попадая на черный, растворяется, исчезает в нем. Пепел – наиболее нематериальная из всех материальных субстанций. Соберите вместе все признаки и посмотрите, кого они описывают.
– Кого? – непонимающе спросила Лора. Она не притворялась, и поэтому я ответил.
– Это определение низшей духовной субстанции, питающейся эмоциями человека. В народе ее называют «нечистой силой». Секта, в которую вы попали, Лора, играет в опасные игрушки, я буду очень удивлен, если вам удастся выбраться из нее без значительных душевных потерь.
– Уже не удалось! – лицо Лоры вдруг скривилось, нос сморщился, глаза увлажнились. Я был уверен, что она заплачет, но в последнюю секунду Лора прикрыла лицо раскрытой ладонью, с усилием провела по нему сверху вниз, словно стирая непрошенную эмоцию и, спустя мгновение, спокойно взглянула мне в глаза. Молодец, девочка! Где она успела такому научиться?