Он собрал все свои силы, встал и, прихрамывая, пошел в то отделение «Молнии», где хранилась вода. Повсюду, где он ни проходил, царило полное опустошение и беспорядок. Зачерпнув живительной влаги, Сломка отправился обратно, и скоро все его спутники пришли в полное сознание.
– Где теперь «Молния»? – первым делом спросил Михаил Васильевич, очнувшись от обморока.
– Да-да, где мы, Вячеслав? – спросил Гонтран, потягиваясь и ощупывая, все ли его члены целы.
Инженер пожал плечами:
– Право, я не имел еще времени заняться этим. Вероятно, на поверхности кометы.
– Отчего же так темно?
– Вероятно, теперь ночь.
Михаил Васильевич встал и, натыкаясь на разбросанные обломки мебели, подошел к окну.
– Звезд не видно! – заметил он. – Посветите-ка, мой друг!
Сломка зажег спичку, и путешественники увидели, что окна «Молнии» засыпаны землей.
– Мы зарылись в землю, точно кроты! – воскликнул Гонтран.
Вооружившись чем попало, все, не исключая и Елены, принялись откапывать дверь. Аэроплан оказался глубоко ушедшим в угольную почву кометы, и прошло несколько часов самого упорного труда, прежде чем Сломка, весь черный, как угольщик, мог первым выбраться на поверхность.
– Ура! – крикнул он, с радостью видя, что снова попал на свет.
– Тс-с!.. Молчите! – испуганно остановил его профессор. – Иначе Шарп догадается, что мы здесь, и может доставить нам много хлопот.
– О, не беспокойтесь, – отвечал Сломка. – У меня есть верное средство образумить его.
С этими словами инженер вытащил из бокового кармана револьвер, с которым он не расставался, и все двинулись на поиски Шарпа.
Поиски были весьма непродолжительными. Не прошло и десяти минут, как путешественники заметили невдалеке вагон-гранату, алюминиевые стенки которого ярко сверкали на солнце.
– Тише! – скомандовал Сломка. – Надо за стать Шарпа врасплох!
Неслышно ступая, все подошли к вагону. В нем было тихо. Ничто не указывало на присутствие внутри живого существа.
– Что за черт! Здесь ли Шарп? – прошептал старый ученый.
После некоторого колебания он взял у Сломки револьвер и, отворив дверцу вагона, первым переступил порог. Здесь все носило следы запустения.
Изнутри не доносилось ни звука. Старый ученый вошел в каюту, служившую Шарпу спальней, и тотчас же в ужасе отступил назад.
– Он умер!.. Несчастный!.. – воскликнул старик, роняя револьвер.
Гонтран и его приятель поспешили войти в каюту, где царствовал полумрак могильного склепа. Вглядевшись внимательнее, они заметили на постели иссохший труп Шарпа. На изможденном лице покойного виднелся отпечаток перенесенных им страданий.
Путешественники молча остановились у смертного одра человека, павшего жертвою своей любви к науке. Глубокое уважение читалось на их лицах. Забыты были все бедствия, перенесенные ими благодаря Шарпу, его смерть искупила все.
Через полчаса тело астронома уже покоилось в могиле, вырытой у подножия одного из гигантских деревьев меркурианского леса, уцелевших при катастрофе. Затем Сломка, Гонтран и Елена принялись приводить в порядок каюту вагона, где они намеревались жить до возвращения на Землю, а Михаил Васильевич отыскал дневник Шарпа и погрузился в чтение. Напрасно дочь приглашала его сначала хотя бы смыть с лица угольную пыль, обильно осевшую во время работы: увлеченный описанием таинственного Урана, Михаил Васильевич был нем и глух.
– Дорогая моя, – говорил Гонтран, обнимая свою невесту. – Как я счастлив! Еще какой-нибудь месяц, и мы наконец будем на Земле!
– Постойте еще ворковать, – ворчал Сломка. – Сначала нужно подумать о том, как нам добраться до Земли. Ведь комета пролетит, по крайней мере, на расстоянии полумиллиона миль от нашей планеты, а «Молния» вся разбита.
– Ты поправишь ее.
– Прежде чем поправить, надо поднять ее на поверхность.
– Я готов работать сколько угодно.
Не теряя времени, приятели в тот же день принялись откапывать «Молнию». Работа была не из легких. Угольная почва с трудом поддавалась их примитивным орудиям. В конце концов дело было сделано. После этого Сломка при помощи целой системы рычагов поднял воздушное судно из его могилы и принялся тщательно осматривать повреждения. Аэроплан имел самый жалкий вид: литиевые стенки его были измяты, внутри все переломано, ось погнута, аккумуляторы разбиты. Первое время даже находчивый инженер был в затруднении.
– Тут ничего не поделаешь! – говорил он.
Однако подумав немного, Сломка нашел, что «Молнию» можно исправить хотя бы настолько, чтобы она могла идти со скоростью 500000 миль. Но и это требовало усиленной работы, в которой пришлось принять участие даже Михаилу Васильевичу.
Кометный осколок с прежней скоростью мчался «домой», как выражался Гонтран. После пересечения пояса Юпитера он миновал область тяготения астероидов, пронесся мимо Марса и стал приближаться к Земле. Ее диск, до сих пор казавшийся крошечной точкой, стал расти не по дням, а по часам.
Радости молодежи не было пределов, когда однажды возле светлого диска Земли они заметили маленькую блестящую точку – то была Луна.
– Скоро! Скоро!.. – воскликнул Гонтран.
Однажды вечером Михаил Васильевич объявил своим спутникам, что завтра они достигнут конца их путешествия.
Чуть свет поднялись путешественники утром знаменательного дня. Ни один из них не заснул в эту ночь. Волнение охватило даже спокойного Сломку.
Скоро были окончены последние сборы. Путники стали входить в каюту «Молнии».
– А где же папа? – спросила Елена, не видя отца.
Молодая девушка вышла из «Молнии» и увидела Михаила Васильевича, с обнаженной головой стоящего на могиле Шарпа. По морщинистому лицу старика неудержимо катились обильные слезы.
– Папа, папочка!.. – позвала Елена. – Мы ждем тебя!
Услышав голос дочери, ученый с сожалением кинул взгляд на поверхность кометы и направился к аэроплану.
Все путешественники собрались в общую каюту «Молнии» и в молчании ожидали момента отъезда.
– Пора? – тихо проговорил наконец Сломка, вопросительно глядя на профессора.
Тот махнул рукой. Инженер поспешно отправился в машинную и пустил в ход механизм. Воздушный корабль с быстротою настоящей молнии понесся к Земле.
Мы считаем излишним подробно описывать дальнейшие похождения наших путешественников. Скажем лишь одно: они вполне благополучно добрались до родной планеты и высадились на одном из островов Тихого океана, откуда скоро переехали в Европу. Какого шума наделало возвращение их в ученом мире, об этом предоставляем судить самим читателям. Михаил Васильевич достиг такой громкой славы, о которой прежде не смел и мечтать.