— Сижу я как-то в Бейруте, слышу в небе шум. Поднимаю голову и вижу — летят бомбардировщики. Тут от них начинают отделяться маленькие точки — на город посыпались бомбы. У меня сразу возник вопрос: «Бомбить — это же так дорого. И откуда у них на это деньги?»
Вы когда-нибудь видели, чтобы ТАКОЙ вопрос возник у человека, увидевшего, что на него полетели бомбы? И я впервые увидел.
А доктор Муса тем временем продолжал свой рассказ.
— Мой дом разбомбили, и я уехал в Америку, — это он сказал как-то между прочим. Особо не концентрируясь на своих личных потерях и связанных с ними переживаниях.
Его, как настоящего ученого, по-прежнему интересовал вопрос, ответа на который он пока не знал. И в Америке доктор продолжил разбираться в проблеме — пусть она была и не совсем по его профилю. Как говорится, бороду-то еще можно сбрить, а умище-то куда денешь? И доктор решил-таки загадку.
По его мнению, гражданская война в Ливане финансировалась на деньги от продажи выращенных в долине Бекаа наркотиков. Продавали их и на территории США, где он тогда как раз находился. Находился случайно. Но опять же сунул нос в, казалось бы, не свое дело. Заинтересовался, как именно наркотики в таких объемах попадают на территорию Штатов.
— В своей статье я написал, что не иначе как под мексиканско-американской границей прорыт подземный ход. И что вы думаете? Через несколько лет американские спецслужбы этот ход нашли — причем совершенно случайно. Какая-то машина в него провалилась. После этого раскопали в библиотеке и мою старую статью. Меня вызвали на допрос в ФБР. Пытались выяснить, кто мне рассказал про этот подземный ход. А мне никто и не рассказывал. Я просто умею головой думать и анализировать.
Доктор Муса мало времени проводит в родном Ливане. Семьи у него нет и не было. На одном месте сидеть совершенно незачем. Большую часть года он читает лекции по археологии в различных странах мира. И занимается благотворительностью.
— Мне больно видеть, что во многих местах толковые молодые люди не имеют доступа к образованию из-за нехватки денег. Особенно трудно девушкам. У меня уже свыше тридцати приемных дочерей. Я оплачивал и оплачиваю их обучение. Одни уже выучились и занимаются наукой. Другие пока студентки.
Тут уж у меня — под влиянием такого ученого собеседника — возник закономерный вопрос: «А откуда деньги? Не на профессорскую же зарплату?» Доктор вскоре и сам это объяснил. Действительно, написание книг и чтение лекций — это для него скорее хобби. А зарабатывает он на… контрабанде. Похоже, в Ливане это не считается преступлением.
— Кстати, начинал я в 90-е годы. — Доктор спешил поделиться своими приключениями на ниве торговли антиквариатом. — Вывозил старые иконы из России. Тогда было достаточно дать таможеннику 100 долларов и вези что хочешь (не в оправдание нашим блюстителям порядка, а для иллюстрации хочу напомнить, что тогда у нас за 1 доллар можно было купить 100 буханок хлеба, а за 1000 долларов — двухкомнатную квартиру в Москве). Точно так же легко было тогда — как, впрочем, и сейчас — вывозить антиквариат из Турции. Там тоже таможенники любят «подарки». А вот из Египта я никогда бы не решился вывозить древности. И не потому, что там таможенники такие уж неподкупные. Они любят взятки не меньше, если не больше, чем их коллеги в других азиатских странах. Но у них такая сложная бюрократическая система, что если, не дай бог, попадешься, то три года просидишь в камере, пока поймешь, кому именно и сколько нужно дать за освобождение. Так что если я и покупал что-то в Египте, то только с таким договором, что товар получаю в какой-нибудь другой стране. Но, конечно, не всегда стоит давать взятки. Значительно проще вывезти товар через границу, тщательно спрятав его в своем багаже. Я обычно занимаюсь нумизматикой — покупаю и перепродаю древние монеты. Как раз с ними у меня однажды была такая история. Но не успею рассказать. Вот уже ваш поворот. — Мы как раз подъехали к развилке. Прямо шла дорога на Хаму, направо — на Дамаск. — Вам — туда.
Конечно, мы собирались ехать в Дамаск. Но расставаться с таким оригинальным попутчикам не хотелось. А доктор и сам предложил:
— Поехали со мной в Хаму. Завтра я сам в Дамаск собираюсь ехать. Заодно и вас подброшу. — И как только мы согласились, он продолжил свой рассказ: — Так вот, выезжаю я однажды из Сирии с большой коллекцией старинных золотых монет. Для маскировки купил пару дюжин рыб и спрятал в них монеты. Думаю, на рыбу никто внимания не обратит. И тут на тебе! Сирийского таможенника как раз рыба и привлекла. Он стал жаловаться мне на жизнь — зарплата маленькая, семья большая — и попросил: «Может, дашь мне одну рыбу — детям на суп». Вот сказал! Да у меня каждая рыба стоила дороже, чем дом, в котором он живет вместе со своей семьей! Я ему говорю: «Одной рыбы твоим детям будет мало. Держи сто долларов, купи им полноценной еды». Он несказанно удивился, но ничего не заподозрил. Пронесло! Но это все дела давно минувших дней. Я этим сейчас уже не занимаюсь. Возить любой может. А вот правильно оценить, отличить подделки от настоящих раритетов — это задача уже посложнее. Так что сейчас я сам ничего не покупаю и не продаю. Меня приглашают как опытного оценщика. Только я могу отличить подлинную вещь от подделки и точно сказать, сколько она должна стоить.
В Хаму доктор Муса ехал по приглашению торговцев древностями. В Сирии такая древняя и насыщенная история, что и за сотни лет все не раскопают. Государство, конечно, пытается охранять места археологических раскопок, но их очень много. А что еще важнее, стоимость найденных предметов так высока, что всегда находятся те, кто не в силах устоять перед соблазном легкого заработка. Даже несмотря на то, что «черным археологам» угрожает суровое наказание, вплоть до высшей меры.
Перед деловой встречей доктора пригласили на обед в ресторан «Четыре нории». К тому, что вместе с ним приехала целая свита — водитель и мы трое, — отнеслись без удивления. На Востоке уважаемого человека всегда сопровождают. И чем он солиднее, тем больше его окружение.
Ресторан «Четыре нории» — как видно уже из его названия — находится возле норий. Нория (по-арабски наура) — древнее водоподъемное колесо, приводимое в движение течением. Колесо, частично погруженное в воду, стоит вертикально. Его огромные лопасти по окружности выполнены в форме лотков. При вращении колеса они черпают воду, а в верхней точке выливают ее в отводящий желоб. Оттуда вода по системе акведуков уже самотеком бежит к полям, домам и фонтанам. Простая, но эффективная технология, не требующая никаких источников энергии, — достаточно силы течения.
В Хаме и ближайших окрестностях сохранилось около семидесяти гигантских гидравлических колес. Их научились делать еще во времена Римской империи. И до сих пор собирают по традиционной технологии — целиком из дерева. Только в наиболее важных узлах для большей надежности прикрепляют болтами железные пластины. Обод гигантского колеса собирается из шелковицы или ореха, а трущиеся детали делают из абрикоса. В процессе работы деревянные детали быстро изнашиваются. Но их не спешат заменить долговечным пластиком. Нории сейчас не просто старые механизмы, а историческая достопримечательность под охраной ЮНЕСКО. Поэтому каждый год зимой гигантские колеса останавливают, тщательно осматривают и ремонтируют.
Мы приехали в Хаму поздней осенью. Нории уже остановили на ежегодный техосмотр и на реставрацию. Однако доктор Муса все же нашел возможность показать нам их в работе. Охранник за небольшую мзду (неужели за 100 долларов?) с готовностью запустил гигантское колесо, которое тут же стало медленно и с сильным скрипом вращаться, покрывая нас с головы до ног брызгами.
В Хаме на холме в самом центре города когда-то была крепость, построенная, по словам доктора Мусы, где-то пять-шесть веков назад. Но сейчас на ее месте зияет глубокий котлован. Как будто крепость не развалилась, а ее отсюда специально выкопали. Или взорвали.
Опустевший крепостной холм превратили в городской парк, в который приходят гулять парочки и целые семьи. Отсюда открывается вид на город, реку и нории.
На Ближнем Востоке нет ничего проще, чем попасть в гости. И нет ничего сложнее — чем вырываться на свободу из объятий гостеприимных хозяев. Так и на этот раз. Доктор Муса занимался своими делами, а заботу о нас перепоручил своему другу (или партнеру по бизнесу?) — Хасану, который вызвался показать нам город.
У Хасана, как выяснилось, в Хаме есть хороший друг. Чем не достопримечательность? После окончания экскурсии к нему он нас и привез. Я думал, что там мы и будем ночевать. Но ошибался. И у этого друга был свой друг. Но по непонятной для меня причине он не пригласил его в гости, а сам отвез нас к нему.
Все же путешественникам легче приходится, когда хозяева приглашают своих друзей к себе. А не возят нас из дома в дом. Ведь в каждом доме обязательно нужно как минимум попить чаю или кофе, а чаще всего — еще и что-нибудь съесть. Отказаться никак нельзя. Но желудок не выдерживает. Мы же и так начали круиз по гостеприимным домам Хамы прямиком из ресторана, где наелись, казалось, на два дня вперед.
Нас повезли еще в один дом. Там в процессе разговора случайно выяснилось, что у хозяина есть не просто друг, а друг, у которого русская жена. И опять же не друга с женой позвали, а нас повели знакомиться. Но и там мы не остались, а поехали еще в один дом.
Честно говоря, я уже перестал понимать, кто кому друг и когда эти переезды закончатся. Один из «друзей» завез нас в какой-то офис — показать ночью место своей дневной работы. Вот оно, наконец-то, место, где мы сможем переночевать, подумал я, но опять не угадал. Нас и там не оставили в покое. Поехали еще к одному другу.
Уже глубоко за полночь мы наконец-то попали в дом, где будем ночевать. Интересно, а хозяин, к которому мы попали через длинную цепочку, хотя бы знает о существовании доктора Мусы? Ведь утром мы собирались поехать с ним в Дамаск.
К счастью, «сеть друзей» оказалась сложной только для нашего понимания. Вероятно, каждому новому другу, которому нас передавали с рук на руки, сообщали, куда нас нужно будет вернуть. Поэтому утром нас отвезли прямо к дому, где ночевал доктор Муса. И мы вместе с ним поехал