Мы видели пустые делянки. По соседству с ними были участки, на которых уже разложили приготовленные для посадки саженцы. Встречались и молодые зеленые всходы. А в некоторых местах, очевидно, готовились на днях начать уборку урожая. Даже трудно подсчитать, какого по счету за последние три тысячи лет. Для защиты риса от птиц повсюду стояли пугала — болтающиеся на воткнутых в землю палках прохудившиеся пластиковые мешки из-под риса.
Мужчин на полях видно не было — только женщины в широкополых соломенных шляпах и дети, которые голышом купались в грязи на залитых водой пустых чеках.
Самое популярное у местной детворы развлечение: пробежаться по жидкой грязи, чтобы немного разогнаться и прыгнуть вперед, ныряя в грязь с головой. Если дети влетали в лужу под правильным углом, то они начинали скользить точно так же, как их сверстники это делают зимой на покрытых льдом склонах. Однако чаще всего удавалось лишь создать высокий фонтан грязи. Дети также с увлечением играли в догонялки. Причем хорошим тоном считалось поднимать ноги как можно выше и шлепать ими по воде как можно сильнее, чтобы обрушить на преследователя мощный фонтан из грязных брызг. Словом, детям там было весело и не жарко. Почти как на каком-нибудь приморском курорте. Интересно, что неподалеку от террас протекает речка с чистой прозрачной водой. Но дети предпочитают купаться именно в грязи. Поневоле приходилось признать, что здесь, как и во всем мире, детские игры имитируют повседневные занятия их родителей.
Большая часть жителей живет в сколоченных из досок хижинах, покрытых листами гофрированного железа. Но сохранилось и несколько построенных по традиционной технологии хижин: высокая тростниковая коническая крыша с крутыми скосами, по которым капли дождя скатываются, не успевая просочиться внутрь, а под ней — деревянная площадка на сваях. Стен не было совсем, а крышу подпирали деревянные столбы. В деревне была и маленькая деревянная церковь, также построенная на сваях.
На рисовых террасах наше путешествие по Филиппинам закончилось. На ночном автобусе мы вернулись в Манилу и сразу же улетели на малайзийский остров Борнео.
Глава третьяМалайзия
Малайзия состоит из двух не связанных между собой частей. Тринадцать штатов и отдельная федеральная территория Куала-Лумпур расположены на Малаккском полуострове, а два штата занимают западную часть острова Борнео.
Штаты Сабах и Саравак не только лежат в стороне от основной территории страны, но и находятся на особом положении. Въезд в них, как и в континентальную часть Малайзии, для нас безвизовый — на 30 дней.
Всем прибывающим сюда иностранцам ставят въездной штамп — даже тем, кто прилетает с континентальной части страны или из соседнего штата. Этим власти подчеркивают особый статус малайзийских «заморских территорий».
В Кота-Кинабалу, столицу малайского штата Сабах, мы прилетели вечером. В центре города есть много гостиниц для самостоятельных путешественников — бэкпакеров. Мы остановились в хостеле, который находился всего в 300 метрах от центральной площади и при этом стоял на краю джунглей. Хозяева жили на первом этаже, а комнаты для постояльцев с двухэтажными кроватями занимали весь второй этаж.
Бросив свои рюкзаки в хостеле, мы отправились на прогулу по городу. А попали на рождественскую ярмарку. Почти у всех продавцов на головах были надеты красные колпаки. А лица они раскрасили цветными фломастерами. Продавали украшения — как елочные, так и женские, сладости, продукты к праздничному столу, фарфоровую посуду и игрушки, рождественские открытки и мишуру, свежеприготовленное мороженое. Самый популярный товар — пирожки, печенье и домашнее варенье. Много было подарочных наборов — кофе или чай, с печеньем и конфетами, красиво упакованные в ярко раскрашенной бумажной сумке.
Все продавцы были в приподнятом праздничном настроении. Да и не продавцы это были вовсе, а школьники и школьницы, которые вышли торговать только ради такого большого праздника. Да и торговля для них была не способом заработать деньги, а возможностью весело провести время. Нас они приветствовали радостными криками, спешили угостить кусочком печенья или торта, подарить какую-нибудь мелкую безделушку.
Ярмарочные столы и балаганы растянулись почти на километр, занимая всю проезжую часть центральной улицы, закрытой для проезда транспорта. Поперек улицы были натянуты провода, и на них, как на бельевой веревке, висели разноцветные лампочки.
Крупные компании, занимающиеся продажей продуктов питания, воспользовались удобной возможностью устроить массовую дегустацию новых продуктов. Из маленьких бумажных стаканчиков, на которых были нанесены крупные логотипы, всех желающих поили разными сортами кофе. А рядом угощали печеньем и сыром, разведенным из сухого порошка йогуртом и орешками.
В торце, где улица выходила на площадь, поставили собранный из жердей домик под тростниковой крышей. В нем воссоздали сценку рождения младенца Иисуса в хлеву — в окружении отца с матерью и трех волхвов. А над ними парил ангел с раскинутыми в стороны крыльями. Он был сделан из трех поставленных друг на друга белых шаров из ваты и тряпок, с носом-морковкой на «лице» и красным колпаком на «голове».
Общее веселье подогревали раздававшиеся то тут, то там рождественские песни на английском языке с непременным припевом «Мери, мери Кристмас. Мери, мери Кристмас». Выступали школьники и хоры, в которых вместе собрались соседи или сослуживцы. Были и смешанные коллективы. В них школьники пели бок о бок со своими родителями.
Большую часть из поющих составляли женщины. Только иногда можно было увидеть мужчин или мальчиков (если это школьный хор). Но они обычно прятались в задних рядах и пели с таким видом, будто их насильно заставляли это делать.
Женский же пол вовсю наслаждается пением. Певицы стояли в три ряда — один выше другого (второй и третий ряд на принесенных с собой табуретках) — и держали перед собой самодельные брошюры с отксеренными и скрепленными скрепками листами — вероятно, времени на репетиции не хватило.
Все певцы одного хора были одеты в одинаковые футболки — у одних они были красные, у других зеленые, у третьих — синие… Вероятно, самые набожные держали в руках зажженные свечи с надетыми на них СД-дисками. Они защищали руки от расплавленного воска. И в то же время работали как миниатюрные светомузыкальные установки. Отражавшийся от поверхности дисков свет переливался всеми цветами радуги.
Игра на гитарах, в отличие от пения, считалась «мужским» делом. И гитаристы — чаще всего в белых рубашках с галстуками — чтобы подчеркнуть свой особый статус, не скрывали своей гордости от того, что им доверили такую важную миссию. Впрочем, и сами певицы в меру сил оживляли свои песни: они то прихлопывали в такт ладонями, то притопывали и все время подтанцовывали в ритм музыке.
Кафе и рестораны, протянувшиеся вдоль всей улицы, также были забиты посетителями в приподнятом праздничном настроении.
Улица была запружена настолько плотной толпой, что идти можно было только в том же направлении, что и все остальные. Если нужно было пойти в противоположную сторону, то приходилось переходить в соседний ряд.
Алкогольные напитки на ярмарке не продавали. Поэтому и пьяных не было. Умеют же здесь веселиться и на трезвую голову!
Рано утром, пока не стало жарко, мы прошлись по центру города. Самая парадная часть — это, конечно, набережная. Именно на ней сосредоточены все новые отели и современные многоэтажные апартаменты, отделения крупных банков и офисы транснациональных корпораций.
В центре набережной установлен памятник, который призван сохранить память о когда-то стоявшей здесь рыбацкой деревеньке. Гигантская рыба-меч выгнулась так, что ее узкая длинная морда тянется к небу, и лишь кончик хвоста опирается на пьедестал. Рядом еще одна рыба — на этот раз каменная и вырезанная в такой абстрактной манере, что даже профессиональный ихтиолог, наверное, не смог бы понять задумку художника. И тут же рядом — как издевательство — знак «Рыбачить запрещено. Штраф 500 рингит».
К набережной были припаркованы деревянные баркасы. Но рыбаков и в самом деле мы не увидели. Вероятно, народ здесь законопослушный.
Сделав круг по центру города, мы вышли к автостанции, с которой отправляются маршрутки к подножию горы Кинабалу. Заполненный под завязку микроавтобус ушел прямо буквально из-под нашего носа. На освободившееся место сразу же подошел другой. Но нам пришлось ждать, пока он заполнится.
Примерно через полчаса в микроавтобусе оставалось одно-единственное свободное место. Его занял иностранец с рюкзаком. И мы сразу же отправились в путь. В дороге мы разговорились с парнем, оказавшимся немцем. Сразу же выяснилось, что цель у нас одна — подняться на вершину горы Кинабалу. Мы делились впечатлениями о странах, в которых уже успели побывать. А Гюнтер рассказывал нам о своих дорожных приключениях.
Как известно, ничто так не сокращает дорогу, как увлекательная беседа. Поэтому казалось, что до въезда в национальный парк «Гора Кинабалу» мы долетели за один короткий миг.
У офиса парка мы расстались с попутчиком — казалось, навсегда. Гюнтер пошел узнавать, как присоединиться к какой-нибудь группе, чтобы вместе с ней и с гидом подняться на вершину. А мы отправились сразу наверх. Еще не на штурм вершины, а на разведку. Интересно, можно ли тут подняться самостоятельно?
Местные племена даяков считали гору священной и долго не разрешали никому из европейцев на нее подниматься. Рисковать же никто не хотел. Ведь даяки были известны не только крутым нравом, но и склонностью к каннибализму. Только после того, как часть даяков перебили, а часть — крестили, подъем стал возможен.
Однако период, когда каждый желающий мог подниматься на гору исключительно на собственный страх и риск, уже давно прошел. Сейчас гору охраняют даже тщательнее, чем это делали дикие даяки. Для них она была священной, а для малайского правительства стала золотоносной. Сейчас с туристов берут деньги за разрешение на подъем, за страховку, заставляют обязательно оплачивать гида. И самое главное — платить за ночь в отеле, который построили примерно на полпути к вершине. Все вместе эти затраты набегают в приличную сумму.