— А кому принадлежат руины и огромный участок земли на берегу океана?
— Не знаю. Мы тут живем. — Женщина, как и все вануатцы, вероятно, была уверена, что вся земля здесь общая. Принадлежать кому-то может только участок, на котором он трудится. И то не до такой степени, чтобы запрещать другим рвать на нем фрукты или овощи. Если им этого действительно захочется.
Мы уже второй день шли или периодически подъезжали на попутках от деревни до деревни по выровненной бульдозером, но не асфальтированной дороге. И тут вдруг совершенно неожиданно начался асфальт. На полпути между соседними деревнями.
Вскоре нас догнал самосвал, в кузове которого ехали дорожные рабочие в ярко-оранжевых жилетах со светоотражающими полосами. Мы к ним присоединились. По пути подобрали еще одну группу работяг. Всех нас высадили, когда грузовик свернул с дороги в сторону карьера — загружаться гравием.
Мы прошли совсем немного, как вновь на дороге показался грузовик. Он сам остановился. Когда я распахнул дверцу, водитель в черных очках и в ярко-оранжевом жилете дорожного рабочего спросил:
— Не узнаете меня? Недавно я вместе с вами ехал в кузове.
Как и подавляющее большинство жителей Вануату, он прекрасно говорил по-английски.
— Мы прекрасно жили и без дороги. И дальше бы без нее обходились. Это американская компания все затеяла. Инженеров привезли из Австралии и Новой Зеландии. А рабочих набрали на Вануату. В этом году обещают все 240 километров заасфальтировать. Тогда вокруг острова можно будет проехать всего за три-четыре часа.
Видимо, скоро и электричество здесь проведут. В деревнях появятся электрические лампочки, холодильники и телевизоры. Можно порадоваться, что местные жители наконец-то получат доступ к благам современной цивилизации. Но станут ли «самые счастливые люди в мире» еще счастливее?
Близился вечер. Мы ехали в кузове пикапа по неестественно чистому новенькому асфальту. Шоссе свернуло в сторону от берега океана и стало медленно заползать на гору. Судя по карте, оно вернется на берег уже возле пригородов Порт-Вила. Нам же возвращаться туда было рано. Поэтому, заметив уходящую вправо в лес дорогу, я сразу же стал стучать по кабине.
Дорога петляла по густому лесу. Не было видно ни домов, ни плантаций, ни огородов. Постепенно темнело, а мы продолжали идти в неизвестность. Но чувствовалось, что мы постепенно, приближаемся к берегу океана.
Наступила ночь. Но почти полная луна давала достаточно света. Да и сбиться с дороги, которую с двух сторон окружали густые заросли, было невозможно.
Заметив в прогале между деревьями лунную дорожку на поверхности воды, мы свернули в ту сторону и стали прорываться напрямик — через густые прибрежные заросли. Вышли к узкому и короткому песчаному пляжу, зажатому с двух сторон коралловыми рифами. Там и легли спать.
Утром, пройдя меньше километра по дороге, мы вышли на окраину деревни. Мужик из крайнего дома, увидев нас на дороге, сразу же замахал рукой, подзывая. Как только мы подошли, он тут же сорвал с дерева несколько спелых плодов манго и протянул нам.
— Наша деревня называется Мангалилу, — радостно сообщил он (вануатцы все делают с радостным выражением лица) и добавил: — В переводе на английский это означает «Манговая деревня». А вы, наверное, ищете пляж «Сувайвер»? Не слышали? На нем же снимали сериал «Остаться в живых». К нам теперь много иностранцев приезжает. — И он взялся подробно объяснять, как найти знаменитый пляж. — Дойдете до противоположного конца деревни и увидите уходящую в лес колею. По ней нужно пройти километров пять, пока не упретесь в берег океана. Там и будет тот самый пляж.
Следуя этим простым указаниям, мы часа два шли до пляжа. Или до него было больше пяти километров, или мы часто отвлекались на то, чтобы сорвать с дерева папайю, гроздь бананов или подобрать валяющийся на дороге кокос. Попались нам и необычные плоды типа киви, но растущие гроздьями, как бананы. Нас ими как-то уже угощали. Поэтому в их съедобности мы были уверены, хотя и не знали, как эти фрукты называются.
В густом лесу на берегу мы увидели деревянную крышу на столбах, а под ней длинный стол со скамейками. Вероятно, съемочная группа жила в палатках, а в этой беседке собиралась на обед и производственные совещания. Чуть поодаль был родник с чистой водой.
Выйдя на берег океана, мы попали на галечный пляж, усыпанный кусочками кораллов. Справа от нас, недалеко от конца пляжа, громоздились глыбы известняка.
Поначалу, кроме нас, на пляже никого не было. Но вскоре мы увидели, как со стороны океана приближается узкая деревянная пирога, выдолбленная из цельного куска дерева, с балансиром — боковым поплавком, вынесенным на два метра от борта на двух параллельных жердях.
Чернокожий парень, почему-то в фетровой шляпе-котелке, спрыгнул в воду и потащил свою пирогу на берег. На поясе у него висело мачете, а в руки он взял хорошо заточенную лопату и… направился к нам. Впрочем, лицо его выражало не агрессию, а добродушие. Он подошел поздороваться.
— Пришли посмотреть на знаменитый пляж? Я помню, как здесь снимали «Остаться в живых». Съемочная группа жила в лесу три месяца. Для нас это было кошмарное время. Нам запретили не только заходить на пляж, но и проплывать мимо него на лодках. Я живу на острове Лелепа. Его отсюда не видно. Вон там, прямо напротив, видите остров, похожий на шляпу с широкими полями? Его так и называют Шляпа, или, по-нашему, Херетока. А мой остров немного правее и дальше. Я почти каждый день приплываю сюда, чтобы поработать на кокосовой плантации. — Он закинул лопату на плечо и стал углубляться в заросли.
Нам пляж понравился с первого же взгляда. Все же не зря его выбрали в качестве места съемок для реалити-шоу о выживании в дикой природе. Здесь были для этого все условия. И главное из них — родник с пресной водой.
Мы собрали валявшийся на берегу плавник и развели костер. На этот раз у нас не было недостатка в пресной воде. Но пить ее в сыром виде мы не рискнули. Олег достал свою большую железную кружку и пожертвовал ее на общее дело. Мы поставили ее прямо в костер, на горящие дрова. Вскоре кружка покрылась толстым слоем копоти, но вода в ней закипела. Можно было заваривать чай.
Спальные мешки мы постелили в двух метрах от кромки воды — на случай, если ночью будет прилив. Но спать не спешили. Разве можно вот так взять и сразу уснуть в таком удивительном месте? Мы слушали шум прибоя и доносившиеся из джунглей за нашими спинами душераздирающие крики. Полная луна освещала пустынный пляж. И тут мне показалось, что пляж… шевелится. Мистика какая-то! Но Олег тоже заметил какое-то неявное движение.
По пляжу плотным потоком шли крабы. Почему-то им всем разом приспичило идти в сторону кокосовой плантации за нашей спиной. Крабы выходили из воды боковым ходом, останавливаясь, поворачивая назад, справа налево, слева направо. Их движения напоминали танцевальные па балерин на пуантах. Стоило нам пошевелиться, зашуршать гравием, как крабы тут же останавливались, сгибали свои восемь коленок и ложились животом на песок. Выждав какое-то время и успокоившись, они вновь вставали «на цыпочки» и продолжали движение. Как атакующие солдаты, они медленно, но неотвратимо стали обходить нас с двух сторон, пытаясь окружить и?.. Что? Съесть?
Крабы не выказывали никакой агрессии. В их поведении не было также ни страха, ни почтения. Когда мы не двигались, они нас совсем не замечали. Однако мы-то не могли философски смотреть, как крабы проходят по нашим спальным мешкам, карабкаются нам на ноги, цепляются клешнями за шорты и футболки, пытаются забраться на головы.
Схватив в руки кроссовки, мы стали отбиваться — хотя бы от самых больших и нахальных крабов. Мелких игнорировали, как безвредных тараканов. Наши резкие движения вызывали легкую панику только у тех, кто был в радиусе не больше одного метра. Они разбегались. Но на их место из океана выходили другие. Перед нами поток разделялся. Но некоторые, вероятно, самые отважные, все же шли напрямик. Они вели себя как разведчики — шажок влево, шажок вправо, остановка, шажок назад, снова в сторону. Они подходили все ближе и ближе, а сзади надвигались десятки новых крабов. И нам предстояло вступить с ними в бой. Только после того, как нашествие из моря закончилось, мы наконец смогли спокойно уснуть.
Утром мы проснулись в окружении трупов. Часть крабов в борьбе с нами героически погибла. Нехорошо получилось. Но делать было нечего. Мы же оборонялись. Хотя, возможно, и превысили пределы необходимой самообороны.
Максимум, что мы могли теперь сделать для крабов — съесть их. Так их гибель хотя бы не будет напрасной. Оторвав клешни — остальное у крабов все равно несъедобно, — мы сложили их в кружки, залив водой из родника, поставили на костер вариться.
Сваренные без капли соли или приправ крабы оказались удивительно вкусными. На Вануату, сами того не заметив, мы уже перешли на овощно-фруктовую диету. И крабовое мясо стало прекрасным к ней дополнением.
Вернувшись в Мангалилу, мы на окраине деревни застопили попутный пикап.
— Я только до шоссе, — тут же сообщил водитель. Но по крайней мере самый трудный участок (а мы уже знали, что нам предстоит крутой подъем) нам не пришлось идти пешком, обливаясь потом под жаркими лучами полуденного солнца.
На очередном пикапе мы добрались до окраины прибрежного поселка Меле.
— Видите там остров, — показал водитель, прежде чем уехать. — Это остров Хайдауэй. На него ходит паром. Пристань вон там, в дальнем конце пляжа. Отсюда до нее километра два, не больше.
На острове Хайдауэй когда-то побывал знаменитый русский путешественник Николай Миклухо-Маклай. Конечно, мы также должны на него заглянуть, если уж представилась такая возможность.
Аборигенов, в гостях у которых был наш знаменитый соотечественник, там уже давно нет. На острове построили отель. К нему и ходит паром — плоскодонка с широким дюралюминиевым корпусом, к корме которой прицеплены два мощных мотора.
Остров, размером сто на сто метров, мы обошли за полчаса. На нем обнаружилось несколько бунгало, административный корпус, пляж с лежаками — вот, собственно, и все.