Правда, многие самоанские дома — это даже и не дома вовсе, а всего лишь деревянные помосты со столбами, на которых держатся соломенные, шиферные или железные крыши. Стен нет в принципе. Да они в этом климате, вероятно, и не нужны. Сами самоанцы называют такие сооружения — фале. Но мы между собой сразу же стали называть их сарайчиками.
Как ни называй такие сооружения, но внимание они привлекают. Обычные дома отличаются друг от друга материалом и цветом стен, формой и размерами окон и дверей. У фале ничего этого нет. Поэтому вся фантазия архитекторов проявляется в крышах. Здесь можно увидеть крыши самых разных форм, размеров и стилей.
Простые одно- или двускатные крыши встречаются редко. Минимум четырехскатные. Но и они, видимо, считаются чересчур простыми, позволительными лишь самым бедным на фантазию жителям. Значительно чаще на глаза попадаются шести-, восьми-, десяти-, двенадцатискатные крыши, а также крыши в форме конуса, колокола или купола. Их делают из пальмовых листьев или тростника, а самые новые — из листов рифленого железа. Краску экономят. Поэтому у железных крыш есть два основных цвета: ярко-белый у новеньких и охряный — у старых, уже покрытых ржавчиной. А также все промежуточные переходы между ними.
Фале различаются и своими размерами — от маленьких беседок до огромных сооружений, напоминающих крытую баскетбольную площадку. Внутри ничего нет, никакой мебели — только циновки на полу.
Сразу же бросилось в глаза огромное количество церквей. На каждые 10–20 домов есть хотя бы одна, а то и две. Их здесь даже больше, чем буддийских монастырей в Таиланде. И все — действующие. В прекрасном состоянии находятся даже церковные строения начала прошлого или конца позапрошлого века (на фасадах всех старых церквей есть цифры, обозначающие год их постройки).
В деревне Ива наше внимание привлекла группа самоанцев. Они весело и бодро хором распевали религиозные гимны. Шла репетиция музыкального спектакля, который будут показывать в ближайшее воскресенье в соседней церкви.
Во время перерыва между сценками один из «артистов» подошел к нам:
— Вы где сегодня собираетесь ночевать? Не знаете? Тогда я приглашаю вас к себе в гости.
Так мы в первый же вечер на Самоа попали в самоанскую семью. Вернее, семья оказалась наполовину новозеландской. Как раз в этот вечер одна из «тетушек» (семьи в Самоа большие) приехала погостить из Окленда.
Новозеландскую тетушку звали Феа (удивительно, что при таком количестве церквей имена здесь не христианские, а свои — традиционные). Она видела нас на пристани.
— И зачем вы снимали на видеокамеру, как на паромной пристани народ штурмует автобусы? Вы хотите показать нашу страну в черном цвете?
Я попытался объяснить, что снимаю вообще все подряд. Да и давки особой не заметил.
— В Москве в час пик и не такое увидишь.
Но, похоже, мне так и не удалось ее переубедить. Она весь вечер продолжала на меня дуться.
Семьи на Самоа большие. На каждом семейном участке есть по нескольку домов и фале. Ближе всего к дороге стоит гостевой «сарайчик» — в нем принимают гостей. Чуть дальше в глубь участка стоит главный семейный дом. В бедных семьях он не намного отличается от фале, в богатых — это уже настоящий дом, со стенами, окнами, дверями. Если в насквозь продуваемом фале можно обойтись естественной вентиляцией, то в доме выжить можно только при наличии огромных вентиляторов и кондиционеров. За главным домом, еще дальше от дороги, строят летние кухни, сараи, дома для подросших детей. В больших семьях получается целый микрорайон, тянущийся от дороги в глубь острова. И для предков здесь тоже есть место. Их хоронят прямо перед фасадом дома. На мраморных могильных плитах спят, едят, загорают, сушат белье — вообще, используют в самых разных практических целях.
От паромной пристани на протяжении десятков километров деревни шли сплошной чередой. Не успевала закончиться одна, как сразу же начиналась следующая. Никаких промежутков между ними не было. Только по табличкам и можно было понять, что мы вышли из одной деревни и вошли в следующую.
В каждой деревне обязательно есть одна-две-три церкви, большой общественный дом для сбора деревенского совета, общественный бассейн. Бассейны здесь делают очень оригинальные. Все выглядит так, будто стенкой отгорожен кусок моря. На самом же деле в бассейне вода пресная — она поступает из подземных источников.
Французский мореплаватель Лаперуз, побывавший на Самоа в XVIII веке, отмечал, что туземцы этого архипелага высокие, сильные, хорошо сложенные, а женщины изящны. Он считал, что самоанцы — самые красивые среди всех полинезийцев. Да и понятно почему: «Хлебные деревья, кокосовые пальмы, гуайявы и апельсиновые деревья снабжали этот счастливый народ здоровой и обильной пищей; куры, свиньи, собаки, поедавшие излишки указанных плодов, вносили в питание туземцев приятное разнообразие».
Сейчас все это уже в прошлом. Жители Самоа — фанатичные поклонники консервов. Свежие овощи и фрукты они презирают. При том, что море всегда где-то рядом (90 % населения живет не дальше 100 метров от берега моря), рыбачить они не любят. Просто не понимают, зачем нужна свежая рыба, когда есть замечательные во всех отношениях рыбные консервы.
В каждой деревне есть одна-две лавки со стандартным набором продуктов: макароны, китайская лапша, арахисовое масло, консервированное молоко, хлеб, коржики, пиво-воды и огромный выбор консервов. С голоду не умрешь, но сухомяткой питаться тоже не фонтан.
Так и не встретив ни одной закусочной, мы решили хотя бы выпить чаю. Заметив возившуюся на газоне перед домом женщину, я попросил у нее горячей воды и дал нашу прокопченную на кострах литровую кружку.
Чай здесь пить не принято. Но суп-то они варят. Пусть и из консервов. Значит, и воду как-то кипятят. Даже удалось подсмотреть как. Во дворе на дровяном очаге стояла кастрюля. Из нее нам кипяток и налили.
Перед диваном поставили низкий столик, а на него — нашу кружку с горячей водой. Потом откуда-то появилось печенье и… залитая кипятком быстро разваривающаяся китайская лапша в коробке из тонкого пенопласта. Да. А на Вануату к чаю принято подавать жареные бананы. Поэтому там и нет таких толстяков, как на Самоа. Хотя, казалось бы, и здесь можно было бы придерживаться фруктовой диеты. Ведь почти у каждого дома я видел по нескольку кокосовых пальм, деревьев папайи, хлебное дерево или хотя бы обычные бананы. Но кажется, что для самоанцев они скорее украшение, чем еда.
Когда пешком идти надоело, мы стали голосовать, пытаясь остановить изредка обгонявшие нас машины.
Остановился пикап. Сразу было видно, что в кабине свободного места нет, но в кузове сидела только одна женщина с девочкой лет шести. К ней мы и присоединились.
Поехали. В задней стенке кабины открылось окошко. В него выглянули еще трое детей от 5 до 8 лет. Вначале они с интересом наблюдали за нами из своего безопасного убежища. Затем по очереди стали протискиваться в окошко, размером с большую форточку. Ехали с ветерком. Мы снимали детей на фото и видео, показывали им на экранах фотоаппаратов самые удачные кадры. Вместе с ними прятались от начавшегося дождя под пластиковыми крышками и ведрами. Ехать было весело.
Машина остановилась у дома в какой-то очередной деревне. Мы попрощались с дружным семейством и уже собрались идти дальше. И тут дед, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, стал требовать денег. Причем довольно настойчиво и агрессивно (по пути пикап делал остановку у магазина, он накупил там пива и пил его на ходу).
В автостопе изредка, но все же бывает недопонимание. Например, автостопщик думал, что его подвозили «сколько по пути» и бесплатно, а водитель рассчитывал, что ему заплатят по расценкам если и не такси, то хотя бы автобуса. С моей точки зрения, во всех таких случаях «виноват», если можно так выразиться, только автостопщик. Ему нужно попытаться объяснить, что он рассчитывает не на специальную услугу, а всего лишь на необременительную помощь на «сколько по пути». Если же водитель по-прежнему будет настаивать, то нужно заплатить.
Так и в этот раз. Я в принципе был готов заплатить. Но вначале попытался объяснить, что мы путешествуем по Самоа пешком и не просили везти нас специально до какого-то определенного места. Но дед даже не пытался вступить в диалог, все больше и больше распаляясь. Как будто мы не лишали его случайного заработка, а чуть ли не вынимали деньги из кармана. Неожиданно он достал из машины пистолет и стал вставлять в него полную обойму. Того и гляди еще начнет стрелять.
Я уже обратил внимание на то, что на Самоа царит матриархат. В семьях все решают женщины. А к мужчинам они относятся как к капризным детям, за которыми нужен глаз да глаз. Поэтому я ничуть не удивился, когда в конфликт вмешалась женщина, ехавшая с нами в кузове. Она обняла старика за плечи и стала его успокаивать как маленького ребенка, у которого отняли игрушку.
— Не надо ничего платить. Идите спокойно, не обращайте на него внимание. — Это она сказала нам.
Посчитав инцидент исчерпанным, мы пошли по дороге. Но не успели пройти и нескольких метров, как сзади раздался громкий выстрел. Я быстро оглянулся.
Старик все же не совсем сошел с ума. Пальнул он в воздух. Однако женщина не дала ему возможность еще пострелять и грубо отобрала пистолет.
— Идите, идите, — сказала она нам и повела разбушевавшегося старика в дом.
Мы прошли всего метров триста. Нас опять догоняет тот же самый пикап. Вот, думаю, сейчас опять стрельба начнется. И не угадал. Водитель всего лишь предлагал… еще немного подвезти. Старик сидел рядом с ним, насупившись, но молчал, как обиженный ребенок, у которого отняли игрушку.
На следующем пикапе мы ехали с самоанской семейной парой, вернувшейся назад на родину после тридцати лет, проведенных в США. Там у них родились и выросли дети. Они стали настоящими американцами и разъехались из родительского дома. А самоанцы, выйдя на пенсию, предпочли вернуться назад на родину.