Проходя по дороге мимо разрушенных домов, мы встречали неприкаянных местных жителей. Они подходили поговорить, делились историями своего случайного спасения. Им просто повезло. В ту ночь они были не дома, а в гостях у родственников в соседних деревнях.
На дороге показалась знакомая машина. За рулем сидел Питер — канадец, с которым мы познакомились в предыдущий день. На этот раз он подкинул нас до крайней точки южного побережья острова — мыса Тапага. Там в деревне Вайлоа как раз шла подготовка к празднику по поводу открытия нового «общинного дома». Его построили взамен разрушенного стихией.
Уцелевшие после цунами жители юго-восточной части побережья, празднично одетые, украшенные бусами или цветочными ожерельями, чинно сидели за столиками. Между ними сновали женщины, выполнявшие работу официантов.
Началась торжественная часть с речами, суть которых была понятна и без перевода. Очевидно, вспоминали цунами, благодарили спонсоров и выражали надежду на счастливое будущее. Затем на сцену выскочили танцоры в белых набедренных повязках с «юбочками» из длинной зеленой травы на ногах. Начались «дикарские» пляски. Оказывается, самоанцы танцуют не только для туристов. Они и сами с интересом смотрели на то, как их соотечественники изображали из себя дикарей.
Самая зрелищная часть церемонии началась после окончания танцев. На забетонированную площадку перед домом разложили свежесрезанные зеленые пальмовые листья. На подготовленную таким образом «сцену» вышли четыре человека. Они еле-еле тащили деревянные носилки, загруженные кусками мяса — как вареного или жареного, так и сырого, вперемешку. Носилки перевернули, и мясо вывалилось на покрывавшие бетон листья.
Затем подошли еще четыре человека с носилками. Они тащили целиком зажаренную свинью. За ними подтащили носилки с только что зарезанной свиньей. На вершину пирамиды водрузили тушу теленка. После короткой паузы — вероятно, для того, чтобы зрители успели насладиться видом этого «произведения искусства» — мясную пирамиду разобрали и унесли на тех же самых носилках.
Но сцена пустовала недолго. На ней стали строить новую пирамиду из мяса. Ее также разобрали и унесли. И так несколько раз подряд в течение получаса — я уже и со счета сбился. Мясо все несли и несли. Со стороны это больше всего напоминало показательные выступления профессиональных мясников.
Интересно, куда потом девают все это свежее мясо? Вскоре стало понятно куда. Всем собравшимся на церемонии, включая и нас с Олегом, раздали ланч-боксы. В них были большие куски запеченной на шампурах свинины, куски вареного ямса в качестве гарнира и полулитровые бутылочки с питьевой водой. Опять же никаких овощей или фруктов! Мы же на Самоа.
После сытного обеда мы не рвались ходить пешком и стали ловить попутку. Попали в грузовик, на котором по местным магазинчикам развозили пиво и прохладительные напитки. Сверху на ящиках сидели два парня, которые, как мы позднее увидели, были грузчиками. А их менеджер, в задачу которого входило оформление бумаг, ехал в кабине рядом с водителем.
Нам пришлось сидеть на самом верхнем ярусе ящиков, рискуя при очередном повороте случайно вывалиться за борт. А когда заезжали в какую-нибудь деревню в стороне от шоссе, нависающие над дорогой ветки чуть не смахивали нас на землю. Ехать было не скучно.
У каждого магазина мы наблюдали настоящее шоу. Из кузова грузовика доставали пластиковые ящики, желтого или красного цвета, с полными бутылками кока-колы или пива. Затем один грузчик во весь рост в кузове, а второй снизу кидал ему ящики с пустыми бутылками. Делали они это очень артистично. Ящики выделывали в воздухе пируэты. Все движения грузчиков были четкие, хорошо скоординированные. Нижний грузчик, запустив ящик с бутылками по крученой траектории, сразу же отворачивался и тянулся за следующим.
В кузове на ящиках с пивом и кока-колой мы могли бы доехать прямо до столицы, но вышли у водопада Фалефа. Его прекрасно видно прямо с дороги. Но за вход на смотровую площадку, расположенную на противоположной стороне реки на частной территории, нужно уже платить.
Погода выдалась дождливая. Поэтому в деревне Фалеапуна, расположенной по соседству с водопадом, мы стали искать на ночь крышу над головой. Мое внимание привлекла церковь, по виду протестантская.
В глубине двора за церковью был одноэтажный домик. Перед ним на лужайке мужчина с женщиной играли с двумя маленькими детьми.
— А можно ли у вас переночевать? — я показал рукой, что мы просимся не в их дом, а в пустой фале у дороги.
— Зачем же там? — удивился он. — В нашем доме для вас тоже найдется место.
Но мы в очередной раз настояли на том, чтобы спать в доме без стен. Пастор, если это был он (мы как-то не удосужились спросить, какое отношение он имеет к церкви), повел нас в фале. В нем было пусто. Прямо в центре стояла обычная школьная парта. Половина пола была застелена потертым линолеумом. На другой половине, вероятно, когда-то тоже был линолеум, но его сняли, обнажив бетон. Рядом в небольшой пристройке были туалет и душ.
Мы с Олегом сразу же достали нетбуки и сели за парту. В кои-то веки появилась возможность разобрать фотографии. В Океании мы чаще всего спали в диких условиях, где не было электричества и заряд аккумуляторов приходилось экономить. Если же мы попадали на ночь к местным жителям, то поработать не удавалось — весь вечер проходил в разговорах.
Увлекшись работой, мы и не заметили, как стемнело. Включили свет и продолжили стучать по клавиатуре, прислушиваясь к тому, как на железную крышу с грохотом грузового состава обрушивается тропический ливень. Яркие вспышки молний освещали стоявшую неподалеку от нас церковь.
После того как молния ударила где-то совсем неподалеку, свет погас. И это хорошо. Мы с чистой совестью могли лечь спать. Иначе просидели бы без сна до утра.
Город Апиа был основан в 1837 году английскими миссионерами. Самым известным среди них был Джон Вильямс. Ему на набережной поставили памятник. В память о других миссионерах остались деревянные и каменные церкви, жилые здания в английском колониальном стиле. Немцы хозяйничали здесь всего полтора десятка лет и заметного следа в архитектуре после себя не оставили.
Пляжа в черте города нет. Берег укреплен бетоном. На засаженной пальмами набережной среди двух десятков старых зданий внимание привлекает белая католическая церковь с красочными статуями на фасаде. Лишь немногим уступают ей по размерам англиканская церковь с яркими витражами и христианская церковь конгрегационалистов, в которой покоятся мощи основателя города — преподобного Джона Вильямса.
В самом центре Апиа стоит 8-этажный «небоскреб», самое высокое в стране здание — в нем размещается правительство Самоа. Рядом с ним построили похожее по внешнему виду на гигантскую палубную надстройку здание Центрального банка.
В центре перекрестка напротив старого китайского торгового центра «Chan Mow & Co. Ltd.», в котором сейчас современный супермаркет, стоит четырехэтажная башня с часами и балкончиком — Мемориал жертвам Второй мировой войны. Вот, в принципе, и все. Самая интересная достопримечательность находится на окраине города, вернее, уже в пригородной деревне Валлиму.
До деревни Валлиму оказалось дальше, чем мы предполагали. К тому же дорога идет все время в гору. Пришлось ловить попутку. И вскоре нас высадили прямо у входа в огромное поместье знаменитого английского писателя-романтика Роберта Льюиса Стивенсона.
В 1887 году Стивенсон покинул Европу и отправился в путешествие по неизведанным и таинственным островам Тихого океана. Свои приключения он описал в книге «В южных морях». В ней, в частности, он писал: «На Самоа постоянно поют и танцуют, играют и развлекаются, жизнь на этих островах бьет ключом».
В 1890 году недалеко от Апиа в поселке Валлима писатель купил огромный участок земли и построил на нем дом. В нем он и жил с матерью, женой и пасынком, продолжая писать стихи, повести и романы. Островитяне называли Стивенсона «туситала» (рассказчик). На надгробной плите выбиты две строчки из его элегии: «Дом моряка — в море, и охотника дом — в холмах».
Возле поместья Стивенсона мы попали в кузов попутного грузовика, где уже была группа школьников. Я достал видеокамеру. Стоило мне навести ее на кого-нибудь из них, как школьник или школьница обязательно представлялись. И сразу же, без всяких вопросов с моей стороны, начинали подробно рассказывать о себе, как будто отвечали на стандартную анкету: как зовут, сколько лет, где живет, чем любит заниматься. У всех любимым занятием было не чтение книг, а плавание или футбол. Поэтому я и не стал спрашивать, читали ли они романы Стивенсона.
Из грузовика со школьниками мы вышли перед распахнутыми настежь воротами, на которых было написано «Bahai House of Worship». От входа тянулась асфальтированная коричневая дорожка, на которой белым камнем выложен составленный из ромбов орнамент. С двух сторон от дорожки росли коротко подстриженные кусты. На расстоянии трех метров друг от друга на низких столбиках были установлены лампы, скрытые за белыми шарообразными плафонами.
В дальнем конце дорожки был виден храм — гранитное двухэтажное здание, украшенное высоким белым куполом, составленным из шести похожих на паруса сегментов. Двери храма также были распахнуты настежь. Но внутри никого не было.
В центре купола была звезда с девятью лучами, составленная из двух смещенных друг к другу квадратов. Семь углов — семь лучей звезды, а восьмой угол разделен на два. От каждого луча начинался бетонный «лепесток», идущий, постепенно расширяясь, вниз. Там он крепится на балке над вторым этажом здания. В пространстве между лепестками были вставлены стекла, через которые здание наполнялось светом.
По двум этажам по кругу шла разделенная колоннами галерея. Вместо стен были гигантские окна от пола до потолка, а на первом этаже — девять входов с огромными стеклянными дверями.
Храм был наполнен тишиной, светом и воздухом. На месте алтаря стояла самая обычная трибуна с микрофоном — как в каком-нибудь конференц-зале. А вся площадь храма была заставлена рядами деревянных скамеек со спинками, обращенными к трибуне. Два прохода разделяли их на три примерно равные части — одну центральную и две боковые.