Город был просто огромный. Еще удивительнее, что строился он по четкому прямоугольному плану. С помощью аэрофотосъемки археологи выяснили, что Чан-Чан делился на одинаковые прямоугольные кварталы, каждый из которых, в свою очередь, состоял из трех частей.
Вода из реки шла в водохранилище размером со стандартное футбольное поле, расположенное а самом центре города. Оно своей прямоугольной формой прекрасно вписывается в общую поквартальную планировку. Здесь и сейчас есть вода. Поверхность затянута ряской и водорослями, а берега заросли камышом, из которого время от времени выплывают утки.
В качестве строительного материала использовали кирпичи из самана. Их скрепляли между собой известковым раствором и замазывали штукатуркой. Иногда также использовали похожую по своим свойствам на бетон смесь из глины, камней и ракушек.
От многочисленных зданий сохранились только фундаменты и стены. Были раскопаны и святилища, где чиму молились богам, а жрецы приносили человеческие жертвы и хранили свои богатства. Стены были украшены глиняными изображениями пеликанов и чаек, бакланов и крабов, морских звезд и лодок, рыболовных сетей и луны. Возможно, в этих святилищах поклонялись основателю города. А на стенах была изображена история его прибытия откуда-то из-за моря, дошедшая до нас как легенда.
В 1915 году американский археолог Г. Спинден выдвинул гипотезу «архаического горизонта», согласно которой на Американском континенте существовала некая единая пракультура, основанная на возделывании кукурузы. И все доколумбовы цивилизации были связаны между собой. Бывало, что связи между ними разрывались на сотни лет, но потом вновь восстанавливались. Возможно, Чан-Чан возник как раз в такой момент, когда эти связи были наиболее интенсивными. И основали его переселенцы, прибывшие откуда-то с севера континента или даже с островов Полинезии. Впрочем, гипотез много. А фактических данных мало. Но археологи не унывают и продолжают раскопки.
Чан-Чан продолжают восстанавливать. Когда мы бродили между глинобитных стен и храмов, нам то и дело попадались рабочие с тачками, кирками и лопатами. Обстановка была как на стройке.
С морскими курортами Перу не повезло. Казалось бы, в стране, протянувшейся вдоль побережья Тихого океана, очень просто найти место для пляжного отдыха. Но не тут-то было. Конечно, пляжи там есть — как галечные, так и песчаные. Но с раннего утра до обеда перуанское побережье всегда окутывает туман. Да и во второй половине дня солнечная погода отнюдь не гарантирована.
В большинстве же тех мест, где сухо и солнечно, обычно проблемы с пресной водой. Поэтому пляжных курортов в Перу раз-два и обчелся. И самый популярный среди них — Манкора.
Днем практически все туристы занимаются — и не без успеха — серфингом. Для того чтобы подольше удержаться стоя на доске, они берут с собой длинные лодочные весла, которыми пользуются как канатоходцы шестом.
По вечерам главное развлечение — наблюдать, как солнце садится в океан, освещая красным светом скапливающиеся недалеко от берега рыболовные траулеры, окруженные облаком из гигантских пеликанов.
Глава четвертаяЭквадор
В Агуа-Вердес граница между Перу и Эквадором проходит по мосту через пограничную реку. Ее ненароком можно и прозевать. Никакого погранконтроля не было. Только плакат с надписью по-испански и по-английски «Добро пожаловать в Эквадор» и длинный ряд менял говорили о том, что мы вот-вот пересечем очередную границу.
С двух сторон от моста кипел рынок. И продавцы, и покупатели свободно переходили из одной страны в другую. Иностранцев тоже никто не останавливал. Нам самим нужно было позаботиться о легализации нашего пребывания в Эквадоре.
До иммиграционного офиса нам придется пару километров пройти по шоссе. Можно, конечно, и подъехать на тук-туке. Но мы и так в последнее время больше ездили, чем ходили. Почему бы и не прогуляться?
Россияне могут въезжать в Эквадор без визы на срок до трех месяцев. Единственное, на что обращают внимание эквадорские пограничники, — это наличие в паспорте выездного штампа Перу. Они прекрасно знают, что пограничный пост не всем удается найти без подсказки. В прошлый раз меня отсюда развернули именно из-за отсутствия перуанского штампа. Пришлось ехать назад. Но в этот раз мы такую ошибку не сделали. Поэтому вскоре стали обладателями въездных штампов Эквадора. На территории этой страны мы находились уже около часа, но с этого момента наше пребывание стало легальным.
Едва мы вышли из офиса, как перед ним остановился идущий в Куэнку автобус. На нем мы и поехали.
Трудно найти два соседних государства, природные условия которых были бы столь различны. До границы нас провожали бескрайние каменистые пустыни. А едва въехали в Эквадор, как сразу же попали в царство зелени. Казалось, мы ехали через одну огромную банановую плантацию, разделенную на отдельные участки исключительно для удобства управления.
Бананы изначально в Южной Америке не росли. Португальцы завезли их сюда из Африки. Бананами кормили скот и привезенных из той же Африки рабов.
Но постепенно европейцы распробовали вкус этих плодов. Проблема была только в транспортировке. Поэтому первые бананы удалось доставить в Северную Европу и Америку только в конце XIX века.
Сейчас бананы — главная сельскохозяйственная экспортная культура Эквадора. Здесь выращивают треть потребляемых во всем мире бананов. А 90 % всех продающихся в России бананов родом именно из этой страны.
Банановые плантации исчезли из виду только после того, как дорога дошла до подножия Анд и стала подниматься в горы. Растительность становилась все более скудной, а затем начались и совсем уж голые скалы.
В середине ночи мы приехали в Куэнку. С автовокзала, который там находится на краю Старого города, пошли искать какую-нибудь гостиницу. С этим возникли проблемы. В бюджетных хостелах мест не было. А платить за несколько остававшихся до утра часов в дорогом отеле желания не было. Было уже так поздно, что еще чуть-чуть, и будет скорее раннее утро, чем поздняя ночь.
В центре города вдоль берега реки тянулся парк. Но, вероятно, в целях безопасности его спланировали так, что никаких скрытых от глаз мест не было. Да еще и фонарей понаставили. Вообще-то в городских парках спать не стоит — из соображений безопасности. А уж тем более в Южной Америке, где уровень преступности в городах зашкаливает. Но ничего лучше нам найти не удалось.
Пришлось вернуться в парк и изучить его более внимательно. С одной стороны была река, с другой — крутой склон, по верхнему краю которого тянулись задние стены домов, фасады которых выходят на проезжую улицу.
Склон был слишком крутой и голый. Только возле одного из домов был куст. Между ним и стеной была миниатюрная площадка, которую с некоторой натяжкой можно считать ровной. Там мы и провели оставшиеся до утра часы.
Праздник Входа Господня в Иерусалим, который отмечают ровно за неделю до Пасхи, в шестое воскресенье Великого Поста, называют Пальмовым Воскресеньем. В России пальмы не растут. Поэтому у нас символом этого дня стали ветви вербы с набухшими по весне почками. А само воскресенье называют не Пальмовым, а Вербным. В Куэнке же в этот день на улицах и у каждой церкви толпились люди с пальмовыми ветвями в руках. Больше всего паломников было даже не в кафедральном соборе, а в церкви Святого Бласа. Этот католический святой был профессиональным врачом. Он удалился от мира и стал жить в уединенной пещере. К нему часто обращались за медицинской помощью. И он никому не отказывал. По легенде, он лечил не только людей, но и скот, и диких волчиц.
Проведя в центре Куэнки большую часть Пальмового Воскресенья, мы вернулись на уже известный нам автовокзал и на автобусе отправились в Каньяр, мелкий провинциальный городок с живописным рынком.
На окраине рынка мы сели в автобус, битком забитый пассажирами и тюками, и поехали по дороге, которая серпантином поднималась все выше и выше. Перегруженный автобус скрипел рессорами, а на поворотах опасно наклонялся на один бок. Поэтому какие-то несчастные двенадцать километров мы тащились почти целый час.
Автобус выгрузил всех пассажиров — возвращавшихся с рынка местных жителей — на центральной площади городка Ингапирка. Оттуда уже были видны руины крепости инков. До них было буквально рукой подать. Но дорога шла далеко в обход. Радуясь тому, что машины у нас нет, мы срезали напрямик через заросший густой зеленой травой луг. Главного входа не видели. Так и не узнали, почем здесь входные билеты. И нужно ли вообще платить за вход?
Ингапирка в переводе с языка индейцев кечуа означает «Крепость инков». Впрочем, доподлинно неизвестно, действительно ли это была крепость. Или храмовый комплекс. Ведь самое большое и лучше всего сохранившееся сооружение — это стоящий на краю скалы величественный храм Солнца. На прямоугольном основании с закругленными торцами есть ровная площадка, в одном из концов которой сохранилось полторы стены одноэтажного дома — это и есть храм. Он был построен так, чтобы во время весеннего и осеннего равноденствия солнце попадало прямо в центр главного входа.
Основание для храма складывали из камня. Никаких связующих растворов не использовали. Но сами камни так тщательно обрабатывали и подгоняли друг к другу, что получилась прочная и, главное, подвижная конструкция. Во время землетрясения она не разрушается. Камни свободно двигаются друг относительно друга. Но сооружение не разваливается на части, а плавно абсорбирует энергию волнующейся земной коры.
Из храма было видно, что на поляне перед ним были когда-то и другие сооружения. Но от них остались только сложенные из камней фундаменты, возвышающиеся примерно на полметра от земли.
Инки всегда выбирали для своих городов, храмов и крепостей очень красивые места, с прекрасным видом. Для них это было главное. И совсем не важно, что придется таскать на себе воду (колеса у них не было), дрова, продукты и все, что необходимо для жизни, на гору. Главное — возможность наслаждаться видом и жить поближе к богам.