В ночь на 6 декабря поезд прошел около пятидесяти миль в юго-восточном направлении; затем он углубился на такое же расстояние к северо-востоку и приблизился к Большому Соленому озеру.
Быстро мчавшийся состав в половине первого уже достиг северо-западной оконечности озера. Путешественники увидели теперь большую часть этого внутреннего водного бассейна, называемого также Мертвым морем, в которое впадает американский Иордан. Это прекрасное озеро обрамлено дикими утесами, основания которых покрыты белым соляным налетом. Огромный водоем, покрывавший некогда еще более обширное пространство, теперь, по мере поднятия берегов, начинает уменьшаться, становясь одновременно все глубже.
Соленое озеро, имеющее около семидесяти миль в длину и около тридцати пяти миль в ширину, лежит на высоте трех тысяч восьмисот футов над уровнем моря. Его воды содержат значительный процент соли, а также двадцать пять процентов растворенных твердых веществ. Удельный вес воды — тысяча сто семьдесят, если принимать вес дистиллированной воды за тысячу. Рыбы не могут жить в этом озере. Те из них, которые попадают сюда из Иордана, Вебера и других рек, быстро погибают; но утверждение, будто плотность воды в озере настолько значительна, что человек не может в нее погрузиться, неверно.
Земли, среди которых расположено озеро, прекрасно возделаны, повсюду разбросаны ранчо, загоны для домашних животных, поля пшеницы, кукурузы, сорго, изгороди из шиповника, зеленеют роскошные луга, заросли акаций и молочая. Так выглядит этот край летом. Теперь же все было запорошено тонким слоем снега, который и сейчас носился в воздухе.
В два часа пассажиры высадились на станции Огден.
Поезд отходил дальше только в шесть часов, и мистер Фогг, Ауда и двое их спутников имели достаточно времени, чтобы по небольшой железнодорожной ветке съездить в «Город Святых». Двух часов вполне бы хватило для осмотра этого обычного американского города, который, как и все города Соединенных штатов, был построен в виде шахматной доски: с длинными скучными улицами, «с унылой мрачностью прямых углов», по выражению Виктора Гюго. Основатель «Города Святых» не мог преодолеть присущего англосаксам стремления к симметрии.
В этой удивительной стране все делается смаху: города, дома и глупости.
В три часа путешественники уже прогуливались по улицам города, расположенного между рекой Иорданом и отрогами хребта Уосач. Здесь совсем не встречалось церквей, и наиболее значительными строениями были дом губернатора, здание суда и арсенал; отдельные дома были построены из голубоватого кирпича, с верандами и галлереями. Их окружали сады и заросли акаций, пальм и рожкового дерева. Город был опоясан построенной еще в 1853 году стеной из глины и булыжника. На главной улице, где находился рынок, высилось несколько гостиниц, украшенных флагами.
Мистеру Фоггу и его спутникам город показался не особенно густо населенным. Улицы были почти пусты, кроме той, где находился храм, попасть к которому можно было, лишь пройдя несколько кварталов.
В четыре часа путешественники были уже на вокзале и занимали места в вагоне.
Глава XXVIII,
Покинув Большое Соленое озеро и станцию Огден, поезд в продолжение целого часа шел в северном направлении до реки Вебер, покрыв после отхода из Сан-Франциско около девятисот миль. От этого пункта он повернул к востоку и двинулся через горный массив Уосач.
Сооружение участка пути между горами Уосач и Скалистыми горами стоило американским инженерам больших трудов. В этой местности каждая миля железнодорожного пути обошлась правительству Соединенных штатов в сорок восемь тысяч долларов, тогда как миля пути по равнине стоила лишь шестнадцать тысяч. Но, как уже было сказано, инженеры не боролись с природой, — они старались перехитрить ее, обходя все препятствия. На протяжении всего пути они прорыли только один туннель длиной в четырнадцать тысяч футов.
У Большого Соленого озера железнодорожный путь достигал своей наивысшей точки. Оттуда профиль его изображал сильно выгнутую кривую, спускавшуюся в долину реки Биттер-Крик, чтобы затем подняться снова до водораздела между Атлантическим и Тихим океанами. В этом горном районе протекало очень много мелких речек, и поезду приходилось пересекать их по мостам. По мере приближения к цели Паспарту становился все нетерпеливее. Фиксу также хотелось поскорее миновать этот тяжелый участок пути. Он боялся задержек, опасался несчастных случаев и, больше чем сам мистер Фогг, жаждал вступить на английскую территорию!
В десять часов вечера поезд сделал краткую остановку на станции форт Бриджер, а через двадцать миль вступил в штаг Уайоминг, следуя все время по долине реки Биттер, откуда вытекает часть вод, образующих бассейн реки Колорадо.
На другой день, 7 декабря, поезд остановился на пятнадцать минут на станции Грин-Ривер. За ночь выпал обильный снег пополам с дождем; он уже почти растаял и не мог мешать движению поезда, но все же скверная погода очень беспокоила Паспарту, так как снежные заносы могли сорвать все расписание путешествия.
«И с чего это хозяин вздумал путешествовать зимой? — размышлял Паспарту. — Не мог разве он подождать до лета, когда больше шансов на успех?»
Доброго малого тревожило только состояние неба и понижение температуры. Ауда тоже очень беспокоилась, но совсем по другому поводу.
Дело в том, что во время остановки на станции Грин-Ривер по платформе прогуливалось несколько пассажиров. Из окна вагона молодая женщина увидела между ними полковника Стемпа В. Проктора, который так грубо обошелся с Филеасом Фоггом на митинге в Сан-Франциско. Ауда не хотела, чтобы ее заметили, и сейчас же отошла от окна.
Эта встреча очень обеспокоила молодую женщину. Она успела привязаться к человеку, который, несмотря на свою холодность и спокойствие, каждый день доказывал ей свою самую глубокую преданность. Конечно, Ауда еще не понимала всей глубины чувства, которое возбуждал в ней ее спаситель. Она называла это чувство благодарностью, но невольно и незаметно для нее оно превращалось в нечто большее. Поэтому сердце ее сжалось, когда она узнала того нахала, у которого мистер Фогг рано или поздно хотел потребовать ответа за его поведение. Очевидно, полковник Проктор попал в этот поезд совершенно случайно, но было необходимо любой ценой помешать Филеасу Фоггу встретиться со своим противником.
Улучив момент, когда поезд двинулся и мистер Фогг задремал, Ауда рассказала Фиксу и Паспарту о случившемся.
— Проктор в нашем поезде! — воскликнул Фикс. — Ну что ж, не тревожьтесь. Прежде чем иметь дело с этим… с мистером Фоггом, ему придется разговаривать со мной! Как мне кажется, он оскорбил также и меня!
— А кроме того, я тоже займусь им, хоть он и полковник! — воскликнул Паспарту.
— Мистер Фикс, — ответила Ауда, — мистер Фогг не позволит никому мстить за себя. Он ведь способен вернуться в Америку, чтобы отыскать оскорбителя. Если он только увидит полковника Проктора, мы ничем не сможем предотвратить печальных последствий этой встречи. Остается следить за тем, чтобы они не столкнулись.
— Вы правы, эта встреча может все погубить, — ответил Фикс. — Победитель или побежденный, мистер Фогг опоздает, и…
— И это будет на руку джентльменам из Реформ-клуба, — закончил Паспарту. — Через четыре дня мы будем в Нью-Йорке! Если только за эти четыре дня мистер Фогг не будет выходить из вагона, можно надеяться, что случай не сведет его с этим проклятым американцем. Ну, а мы уж сумеем задержать его в вагоне.
На этом беседа прекратилась. Мистер Фогг проснулся и стал смотреть в окно, запорошенное снегом. Немного погодя Паспарту спросил потихоньку сыщика:
— Вы серьезно собираетесь за него драться?
— Я сделаю все, чтобы доставить его живым в Европу! — кратко ответил Фикс тоном, выражающим твердую решимость.
Паспарту почувствовал, как по телу у него пробежали мурашки, но его уверенность в честности хозяина все же не поколебалась.
Как же, однако, удержать мистера Фогга в купе и предотвратить встречу с полковником Проктором? Конечно, это было не так уж трудно — наш джентльмен по своей природе был малоподвижен и нелюбознателен. К тому же сыщик нашел хорошее средство. Через несколько минут он обратился к Филеасу Фоггу и сказал:
— В поезде ужасно долго тянется время!
— Да, — ответил мистер Фогг, — но оно все же движется.
— На пароходе вы, кажется, обычно играли в вист? — продолжал Фикс.
— Да, — ответил Филеас Фогг, — но здесь это трудно устроить. У меня нет ни карт, ни партнеров.
— О! Карты мы найдем. В американских поездах продается все, что угодно. Что же касается партнеров, то если бы миссис Ауда…
— Конечно! — живо отозвалась молодая женщина. — Я умею играть в вист. Это входит в воспитание английской женщины.
— Я тоже могу считать себя неплохим игроком, — заметил Фикс. — Итак, втроем и «с болваном»[89]…
— Пожалуйста, — ответил Филеас Фогг, довольный тем, что может заняться даже в поезде своей любимой игрой.
Паспарту поспешил к буфетчику и вскоре вернулся с двумя колодами карт, фишками, жетонами и обитой сукном доской. Итак, все было на месте. Началась игра. Ауда играла в вист очень неплохо и даже получила несколько похвал от строгого Филеаса Фогга. Что же касается сыщика, то он был прямо-таки первоклассным игроком и оказался достойным соперником нашего джентльмена.
«Ну, теперь мы его удержим здесь, — решил Паспарту, глядя на играющих. — Он не тронется с места».
В одиннадцать часов утра поезд достиг водораздела двух океанов. Это был Бриджерский перевал на высоте семи с половиной тысяч английских футов над уровнем моря, одна из наиболее высоких точек железнодорожного пути черед Скалистые горы. Приблизительно в двухстах милях от перевала путешественников ждали простирающиеся до самого Атлантического океана широкие равнины, которые природа как будто специально создала для железнодорожного пути.