Мы имеем основания считать, что основы железной металлургии были открыты в середине II тысячелетия до нашей эры одним из племен Закавказья. Собственно говоря, задолго до этого из метеоритного железа делали мечи и украшения, да и первые опыты с выплавкой железа из руд тоже были предприняты гораздо раньше. Только железо получалось сравнительно мягким и очень дорогим и использовалось почти только для украшений (сходная история произошла в XIX веке с алюминием). Подлинным началом железного века было открытие способа закаливать сыродутое железо. И это открытие, по-видимому, было достаточно сделать один раз. Некоторое время хеттская держава, под властью которой находилось племя первооткрывателей закалки, удерживала монополию и, вероятно, не выпускала из своих пределов мастеров. Но ни одна монополия не может держаться вечно. И через двести-триста лет после своего изобретения оружие и орудия труда из закаленного железа уже завоевали весь Ближний Восток, получили широчайшее употребление в Греции, начали свое путешествие в Индию.
Преимущества меди над камнем были бесспорны, но меди на нашей планете и вообще-то немного, а в доступном древним виде совсем мало. Медь шла почти только на оружие. Бронза тоже была слишком дорога.
Железная руда лежала под ногами всюду, а железное оружие давало такие неоспоримые преимущества, что железный век распространяется по планете с огромной скоростью. Там, где для распространения меди или повозки требовались тысячелетия, железу хватало сотен, а то и десятков лет. Лишь два или три века отделяют первые металлургические предприятия на Среднем Ниле от первых плавильных печей в Замбии. А ведь это путешествие идеи металлургии железа с севера на юг совершалось в неблагоприятных, тропических условиях.
Вот что говорит английский ученый и писатель Бэзил Дэвидсон в своей книге «Новое открытие Древней Африки»:
«Африканские народы могли бы распространяться и заселять континент и без железных орудий труда и железного оружия, но тогда этот процесс протекал бы значительно медленнее и гораздо менее успешно. Охотиться, обрабатывать землю, заниматься ремеслами, создавая изделия из дерева, кости и кожи, покорять леса и расправляться с врагами стало значительно легче, когда люди научились использовать железо… Как и во всех остальных частях нашей планеты, независимо от специфики местных условий железо в Южной Африке поставило общество на новую, более прочную основу, открыв путь к появлению городов и созданию цивилизации».
Для хеттов или, скажем, ассирийцев появление у них железа было важнее всего в военном отношении. Благодаря железу знакомый нам с пятого класса Ассурбанипал разгромил правивших Египтом нубийцев и захватил Египет у этих захватчиков, не успевших еще поднять свою технику на «должный» уровень.
Египту речь моя звучала, как закон,
Элам читал судьбу в моем едином взоре, —
говорит царь Ассаргадон в стихотворении Валерия Брюсова. В этих строчках звенят стальные мечи ассирийцев, перед которыми бежали армии, вооруженные бронзовыми мечами. С победителями железо пришло в Египет, сделалось достоянием и его населения.
В Месопотамии стали делать железные плуги и серпы. Но плодородную мягкую землю Месопотамии можно было обрабатывать и палкой, особенно если прикрепить к деревянной сохе кремневый наконечник (железо здесь не имело решающего значения для сельскохозяйственной техники). Зато когда железо добралось до Европы, уже в Греции и Италии с их каменистой почвой железный плуг был предметом первой необходимости, и это он — прежде мечей — сделал Рим претендентом на мировое господство.
Разумеется, по дороге кузнечное дело обогащалось, изобретение было дополнено важными деталями; тут появлялись мехи для усиленного снабжения кислородом, гам был применен вместо просто дерева древесный уголь, дающий более высокую температуру…
Каждое такое открытие тоже начинало передаваться из одной страны в другую. Народы взаимообогащались, а не оказывались в скучных ролях благодетелей и облагодетельствованных.
В древнем мире было гораздо меньше людей, чем сейчас. И совсем ничтожна была та их доля, которая могла отдавать свое время усовершенствованию техники. Рабам, обремененным тяжелым физическим трудом, заниматься этим было не к чему, рабовладельцам в основном было не до того. Свободный крестьянин-общинник был свободным лишь относительно. Свободные ремесленники и хозяева мастерских были, вероятно, тогдашним эквивалентом ученым и инженерам. А было их мало. И открытия и изобретения в ту пору делали куда реже, чем ныне.
Тем объективно выше для исторического прогресса оказывалась цена каждого открытия и изобретения. Тем важнее было соседям узнать о каждом серьезном рывке вперед, который мог иметь военное или хозяйственное значение.
Еще в древние времена случалось, что одно и то же изобретение делали — с разрывом в годы или десятилетия — в двух, трех или больше местах. Но и тогда к этому относились без особого восторга. Не исключено, что у древних была поговорка, аналогичная нашей: «Изобрел велосипед». И занятия этим не поощрялись — при условии, что можно было взять чужой «велосипед» в качестве образца. Если нет — его приходилось воспроизводить, используя описания путешественников.
Любому человеку естественно гордиться тем, что его страна подарила другим народам богатые плоды своей культуры, поделилась с ними открытиями.
Но и в том, чтобы брать лучшее у других, осваивать открытое другими, тоже нет ничего предосудительного.
Ведь умение учиться у других отнюдь не означает, что народ, принявший изобретенное другими, оказался неспособным сам создать данную культурную ценность. Наоборот! Вся история мира свидетельствует тысячами примеров: на новой почве растет только то, к чему эта почва уже подготовлена. Принимается на новом месте только то, что здесь уже в принципе могло быть изобретателем открыто.
И напротив, словно на камни падают семена открытий, до которых еще не дошел черед. Прекрасный пример — гончарный круг. После его изобретения в Передней Азии начинается медленное, но неуклонное движение гончарного круга в разные области мира. Археологи констатируют: через столько-то веков там-то, через столько-то веков там-то. В Греции и Италии, в Галлии и Англии утверждается гончарный круг.
А вот в некоторых местах Кавказа при раскопках находят следом за сделанной на круге керамикой снова лепную. Гончарный круг пришел туда, где время для него еще не назрело, не было разделения труда, на основе которого гончарное дело стало профессией. А когда каждый сам себя снабжает посудой, ему проще не возиться с гончарным кругом. То же самое буквально во всем, что касается техники. И не только техники.
А вот что сказал шотландский ученый Адам Фергюсон: «Характерная сторона жизни какой-либо страны редко переносится в другую страну до тех пор, пока почва для этого не будет подготовлена наличием сходных условий».
Надо добавить еще, что важную роль в отборе среди «чужих» ценностей любого рода играют этнические, культурные особенности народа.
Молочное животноводство, чрезвычайно важное для Европы, Африки, Индии, фактически до XX века почти не привилось в Китае и Японии. Мусульманские страны отвергли свиноводство, а в Индии в индуистских районах с их вегетарианскими воззрениями не получило развития мясное животноводство вообще.
Экономия сил, экономия времени, возможность использования своих изобретений в новых областях — да мало ли какие еще преимущества дает правильное использование чужого опыта. Именно поэтому наша страна уже давно стала участницей международных патентных соглашений. «Всякая нация может и должна учиться у других», — писал Карл Маркс в предисловии к «Капиталу».
Мы сегодня считаем естественным, что электроискровая обработка металла, предложенная советским изобретателем Лазаренко, используется во всех развитых странах мира. Что принципы, открытые Циолковским, стали основой ракетной техники во всем мире. Что теорию относительности Эйнштейна изучают физики всей планеты. Но ведь и три, и пять, и десять тысяч лет назад гениальные изобретения и изобретательные гении встречались не на каждом шагу.
Конечно, творчество всегда было коллективным, у автора изобретения и в древности бывали предшественники и последователи, готовившие почву для изобретения и совершенствовавшие его.
Каждое великое создание техники в своем законченном виде напоминает народную песню. Кто назовет по имени людей, придумавших слова и мелодию! Просто дыхание сотен обретает общий ритм и мелодию. Многие изобретения и открытия — именно такие произведения фольклора, только научно-технического, да еще созданные часто представителями не одного, а многих народов. В собирательных образах культурных героев, каждый из которых научил свой народ и земледелию, и ремеслу, и почитанию богов, люди чтили собственных предков, коллективных гениев.
И все-таки, если человеческая культура — лестница, то на каждую ступеньку кто-то должен шагнуть первым.
Поддерживая друг друга, народы поднимаются по лестнице познания.
Разумеется, великие изобретения могли и повторяться. Та же металлургия меди, даже если во всем Старом Свете у нее была одна-единственная родина (где-нибудь в Малой Азии, например), в Новом Свете была открыта самостоятельно. Это тем поразительнее, что медь играла в большинстве американских цивилизаций не слишком большую роль. Майя практически обходились без металлов. И все-таки металлургия была открыта.
А вот гончарное дело, возможно, Америка заимствовала из Азии. Древнейшая здесь керамика появляется на побережье Эквадора. Причем она до тонкостей сходна с современной ей керамикой культуры дземон древней Японии. Индейцы Эквадора лепили точь-в-точь такие сосуды и делали из них точь-в-точь такие узоры, как предки айнов, населявшие тогда Японию.
…Рыбачью лодку буря отбросила далеко от родных берегов, а течение и ветры пригнали к берегам чужим. Маленький исторический эпизод. Кучка айнов растворилась среди индейцев быстро, не оставив следов во внешности местного населения, не отразившись на его делении по группам крови. Как принадлежали южноамериканские индейцы по крови в основном к первой группе, так и теперь принадлежат.