Но след остался. Глиняные горшки! Банальной стала истина, что нет ничего прочнее битой посуды. Черепки проходят сквозь время.
Ну а если бы древние японские рыбаки не умели лепить горшки? Неужели так и осталась бы Америка без гончарного дела? Насколько можно судить, раньше или позже индейцы и сами бы начали лепить и обжигать горшки. Как зародилась металлургия, так должно было появиться и гончарство. Это неизбежно. Надо сказать, что многие историки упорно говорят о независимом от эквадорцев появлении гончарного дела в Мексике. Возможно, эта точка зрения и верна. Рядом с металлургией, рядом с ее обжигающим пламенем появление керамики в богатой глиной стране вопрос только времени.
Может быть, схожие положения относятся и к другому великому изобретению.
ПУТЬ КОЛЕСА
Многое поразило воображение европейцев в только что открытой ими Америке. Незнакомая природа, неслыханные сокровища, странные для них обычаи и обряды. И не меньше всего остального — тот факт, что американские цивилизации не знали колеса. Сегодня это по-прежнему удивляет и озадачивает, служит предметом острейших, дискуссий и почвой для отважнейших гипотез.
Целые научные теории были вызваны поэтому к жизни находкой в Америке нескольких детских игрушек. Кто-то слепил из глины повозку, повозку с колесами. Этот «кто-то» хотел доставить удовольствие ребенку, а доставил массу хлопот ученым.
То, что при раскопках не обнаружено пока ни настоящих колес, ни тем более остатков настоящих повозок, само по себе не значило бы еще, что ни тех, ни других в Америке не было. В общей сложности лишь десятки колес скифских времен найдены, например, в наших южных степях, хотя там в ту пору телег с колесами хватало. Можно еще вспомнить, что в нашем Новгороде найдена масса деталей саней и лодок, но даже замечательные консервирующие свойства новгородской почвы — самого большого в мире сейфа для хранения исторических ценностей — доставили нам пока всего одно колесо времени «Господина Великого Новгорода», и то относящееся к XI веку.
На самом деле, конечно, телеги в Новгороде использовались все время. Но реальность археологических находок отражает реальные местные черты: главными путями служили реки, летом по ним плыли, зимой ехали на санях. Конечно, съездить за сеном удобнее на телеге — но стоит ли только ради этого заводить телегу? Большинство новгородцев, по-видимому, думало именно так. Но у меньшинства-то телеги наверняка были, хоть от них даже и колес не найдено.
Однако в Мексике и Перу дело обстояло иначе. Реки там редко могли играть роль путей сообщения. К тому же об отсутствии там повозок мы можем судить не только по раскопкам. Испанцы, ворвавшиеся в эти страны в начале XVI века, телег или тачек не увидели. «Южноамериканский вариант» непохож на вариант «новгородский».
Может быть, игрушки, как и эквадорская керамика древнеяпонского типа, только память о давних «океанавтах», вольных или невольных? Они, рыбаки и земледельцы, не могли сделать по неумению настоящую повозку с колесами из дерева, но на игрушечную, глиняную, у них возможностей хватило. Это самый простой ответ. Но правильный ли?
Знание о колесе, каким бы путем оно ни возникло в Америке, было здесь утрачено. Может быть, из-за отсутствия домашних животных, годных в упряжку. Сумели американские индейцы обойтись без повозок.
Так, возможно, что мы и преувеличиваем значение колеса, во всяком случае, для древних. Египет долго жил, зная о нем, но практически почти не применяя. Америка всегда (?) жила без него.
Чрезвычайно сильно феномен колеса занимал и занимает фантастов. Их очень волнует то обстоятельство, что ни одно животное не использует колесного принципа передвижения. (Чему, впрочем, учеными были даны очень веские биологические обоснования.) Ведь задолго до того, как была придумана наука по имени бионика, люди подозревали, что они чрезвычайно многому научились, наблюдая за животными. А тут животные уже наверняка не могли подать благого примера человеку. И потому-то, наверное, Уэллс в своей «Борьбе миров» оставил марсианскую технику без колеса. Хотя и счел нужным оговориться, что марсиане все-таки знали колесо, но оно играло для них второстепенную роль.
А в повести современного английского фантаста Дж. Уиндема «Чокки» представитель иного мира полагает согласно сообщению поддерживающего с ним контакт мальчика, что «нашу (земную) цивилизацию очень тормозит упование на колесо. Мы когда-то набрели на вращательное движение и всюду его суем. Только совсем недавно мы начали немного от него освобождаться». Действительно, на Земле «совсем недавно» появились машины на воздушных подушках, самолет с реактивной тягой, заменившей винт (винт тоже ведь в конечном счете вариант колеса), машины, снабженные вместо колес ногами, и так далее.
Но это совсем не значит, что вращательное движение оказалось хоть сколько-нибудь вытесненным из нашей жизни. Вспомните: оно есть в любом электромоторе, почти в любом другом моторе, вращательное движение — основа нашей техники даже тогда, когда колеса не бросаются в глаза. Если же вспомнить шарикоподшипники, вообще подшипники качения…
Неужели весь этот триумф вращательного движения просто следствие изобретения, которое могло и не состояться, итог события, которое могло не произойти? Трудно представить себе. Особенно если учесть, что вращательное движение стало в Европе и Азии священным в давние, очень давние времена.
И сегодня еще крутятся кое-где в Азии в своих священных плясках мусульманские дервиши, следуя обычаям, зародившимся задолго до пророка Мухаммеда. И сегодня совершается в Индии брахманами священный обряд добывания масла вращением специальных лопаток в сосуде — именно священный обряд, а не просто хозяйственная операция. Все эти и многие другие религиозные обряды, непременной частью которых было вращательное движение, разобрал в специальной работе замечательный русский ученый академик Дмитрий Николаевич Анучин.
Он был и антропологом, и географом, и историком, и этнографом. Создатель первой в России кафедры антропологии, президент Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, человек, чье имя носит Научно-исследовательский институт антропологии при МГУ. Анучин положил начало ряду новых направлений в русской и мировой науке. Анучин полагал, что в древности обожествляли сам процесс вращения. Он связывал такое обожествление с тем, что человек впервые научился добывать огонь сверлением. И все, что напоминало сверление, в той или иной форме становилось священным.
Да, не только островитяне Полинезии, но и римляне добывали огонь с помощью бурава. Только римляне делали это уже не по отсутствию более удобных способов, а согласно общему закону, часто превращающему прежние житейские, бытовые дела в детали отправления культа. Они пускали в ход священный бурав для добычи священного огня, возжигавшегося на алтаре Весты — богини домашнего очага.
И вообще не надо считать, что добыча огня из дерева — умение одних далеких островитян. Во многих местах России в случае эпидемии или падежа скота считалось когда-то очень полезным получить огонь трением — точнее, сверлением. То же в Германии. В Чувашии под Бугульмой такой обряд наблюдали даже в 1907 году.
Словом, немало есть свидетельств особого значения, придававшегося сверлению. Это, по мнению Анучина, вызывало обостренный интерес ко всякому вращению — интерес, проявлявшийся в своего рода обожествлении самого процесса вращения.
Как не предположить, что такой пристальный интерес и привел к появлению колеса, или, во всяком случае, ускорил это появление?
Часто говорят, будто идея колеса была открыта благодаря тому, что древесные стволы легче перекатывать, чем перетаскивать. Но это обстоятельство, вероятно, было известно уже десятки тысяч лет назад. И в Америке стволы деревьев обладали тем же ценным свойством. В Египте тоже. Катки, подкладывавшиеся под наиболее тяжелые грузы, играли там важнейшую роль в строительных операциях. Тем не менее колесо было изобретено отнюдь не в Египте и в широкое употребление вошло там лишь через одно или два тысячелетия после того, как появилось в Азии и Европе.
И вот какая любопытнейшая вещь. В Америке сверление как древнейший способ добычи огня отнюдь не держит ту монополию, которая принадлежит ему в Старом Свете. Большинство известных этнографам первобытных индейских племен добывало огонь тоже трением дерева, но при этом один кусок дерева просто энергично двигали относительно другого (метод «огневого плуга»). Мало того. В Новом Свете огонь не занимал того высокого божественного положения, которого он «удостоился» в Старом. Если у «американского» огня и были свои боги-хозяева, то они отнюдь не выделялись в обширном пантеоне богов, возглавлявшемся обычно божествами небесных светил. В свете этих фактов вполне понятно, что не стало здесь священным и вращение. К нему не присматривались, его не моделировали снова и снова — и вот рождение колеса не состоялось. Это, конечно, только предположение, но, может быть, расхождение, разделившее древние цивилизации на колесные и бесколесные, началось еще в тот отдаленный от нас десятками тысяч лет назад момент, когда был открыт способ добычи огня. И связано оно было с различиями в способах добычи огня.
Вовсе незнаком был Америке, кроме колеса, еще один чрезвычайно важный круг — гончарный. Керамика вообще появилась в Америке куда позже, чем на Древнем Востоке. Но если древнейшие американские государства, по-видимому, возникли на три-четыре тысячи лет позже, чем государства Азии и Африки, то древнейшая американская керамика по сравнению с азиатской часто запаздывает уже на четыре-пять, а то и больше тысячелетий. Это почти тот же срок, что отделяет на Древнем Востоке первый гончарный круг от первых сосудов, вылепленных из глины.
Гончарный круг, по-видимому, появился в Старом Свете одновременно с колесом или, во всяком случае, сразу следом за ним, и то и другое, по существу, использование одного и того же технического принципа, только в первом случае вращение совершается вокруг вертикальной оси, во втором — вокруг горизонтальной.