Эти два типа люди скрещивали между собой еще в ту далекую пору, получая разнообразнейшие породы.
Но домашние зебу гораздо древнее печатей. В Месопотамии была найдена глиняная статуэтка зебу, по крайней мере, шеститысячелетней давности. Эта находка все же не отдала Месопотамии прав прародины зебу. Они остались за Индией.
Можно не сомневаться, что центров приручения крупного рогатого скота было немало, поскольку европейские породы его с самого начала отличались от среднеазиатских, а те от индийских и африканских. И из каждого из этих центров быки и коровы распространялись по многим направлениям. С Востока в Африку завезли из Передней Азии зебу. Они появились в Египте примерно четыре тысячи лет назад, но не смогли вытеснить местные породы скота. Зато и в самом Египте, и к югу от него, в Нубии, в результате скрещивания переднеазиатских зебу и африканского быка появилась порода скота, которую переселяющиеся племена разнесли по всей Центральной Африке.
Арабские завоевания VII–IX веков, в результате которых на время северо-восток Африки и запад Индии оказались частями одного государства, укрепили связи Африки и Индии. Это привело к появлению на западных берегах Индийского океана новой породы зебу, завезенной морем непосредственно с Индостанского полуострова. Индийские зебу стали главным домашним скотом Эфиопии да и большей части Африки вообще. Их разводят даже готтентоты на юге материка.
Мавры и туареги Сахары тоже давно занимаются «зебуводством».
В средневековье короткорогие африканские породы скота, происходящие от европейского быка, встретились в Судане с зебу, дав новый «спектр» пород для Африки.
Коза была одомашнена в Передней Азии, где конкретно, пока сказать невозможно. Распространялось это животное по свету со стремительностью, которой могла бы позавидовать лошадь. Среди домашних животных коза разве что северному оленю уступает в неприхотливости. Она не требует заботливого ухода, кормится всем, что попадается на пути…
Увы, достоинства козы обернулись в истории недостатками. Козы уничтожали молодую поросль деревьев, принимали вместе с человеком участие в уничтожении лесов. Куры «вышли» из Индокитая. Потомками древних куриных родов Старого Света оказались и американские куры. Но не благодаря Колумбу. Правда, почти полное отсутствие в Новом Свете домашних животных привело к тому, что местных кур приняли за потомков испанских несушек. Уже через пятьдесят лет после открытия Америки испанцы и португальцы полагали, что это они «подарили» кур индейцам. Сейчас доказано, что дело обстояло не так.
Куры оказались втянуты, в виде очень серьезного аргумента, в знаменитый спор о путях открытия Америки. В Чили и Перу есть куры, которые кладут голубые яйца. На острове Пасхи, самом, может быть, таинственном острове в мире, тоже есть курица, несущая голубые яйца. Где ее родина? В Америке или на острове? Об этом спорят тем энергичнее, что тут затрагивается общая проблема связей между разными областями планеты.
Есть масса открытий, относительно которых остается только гадать: были они сделаны один или бесчисленное множество раз.
Сколько раз была одомашнена овца, например?
С одной стороны, тысячи и десятки тысяч раз люди в Иране, Месопотамии, Палестине и других странах закрывали за изгородью ягнят диких овец и с трепетом ждали, что из этого выйдет.
Но, с другой стороны, возможно, что во всех случаях, кроме серии самых первых попыток, эту ситуацию можно было сравнить с положением школьника, встретившегося с трудной задачей. Ученик не знает, справится ли он с нею, но ему точно известно, что в принципе задача разрешима и даже ответ можно узнать.
После того как стала домашней первая овца, проблема была, по существу, решена раз и навсегда.
Однако эту мысль можно развить и дальше. Момент, когда человек сделал своим другом собаку, тоже можно посчитать решающим для всего дела одомашнивания. Если одно животное можно сделать «своим», то и другое тоже.
Но ведь собака, по-видимому, сама пришла к человеку. А за овцой, козой и прочим зверьем ему пришлось погоняться.
Примечательна история домашнего северного оленя. Много тысяч лет назад его предок был кормильцем большой части человечества. Именно северный олень когда-то заменил истребленного мамонта в качестве главной охотничьей добычи на севере Европы и Азии.
За его стадами следовали охотники каменного века, распространяясь вплоть до Чукотки. Олень, вероятно, привел их и в Америку, став для первых американцев тем, чем было золото для Колумба. Случай с северным оленем представляет, по существу, аналогию истории с племенами — собирателями урожая. Те убирали дикий рис, не заботясь ни о посеве, ни об обработке земли. А оленьи стада в течение какого-то времени были регулярными поставщиками мяса, оставаясь на воле, — люди следовали за ними, соразмеряя свои потребности с числом оленей.
Домашним, однако, северный олень был сделан не на севере. В центре Азии, в Саянах, стало домашним животным существо, и до того тысячелетиями поневоле служившее человеку.
Однако далеко не все согласны, что Саяны — родина домашнего оленя. Неясен и его возраст — от пятнадцати тысяч до пятисот лет давали северному оленю в разное время. Сейчас чаще всего, пожалуй, говорят о двух-четырех тысячах лет.
Наконец, разногласия касаются и конкретного повода для одомашнивания оленя. Возможно, что какое-то кочевое или полукочевое племя, загнанное врагами в районы, где у него не было достаточного числа лошадей, заменило их оленями. Не менее вероятен и другой вариант. Сами местные саянские жители, привычные и давние охотники на оленей, постепенно перешли к их одомашниванию. Причем тут тоже коневодство сыграло свою роль, только уже другую: саянцы не могли не знать, что у их соседей одомашнена лошадь, и это придавало пылу энтузиастам будущего оленеводства.
ПРАВО ГОСТЯ
«Необычайно бы интересная получилась книга, если бы кто-нибудь взял на себя труд написать историю распространения защиты закона на чужестранцев и роста той идеи, что человек может иметь права не только как гражданин, не только как протеже иностранного государства, достаточно могущественного, чтобы отмстить за нанесенную ему обиду, но просто как человек».
Это цитата из романа Г. Дж. Уэллса «Мир Вильяма Клиссольда», того из его романов, который более всех остальных похож на научный трактат. Я не берусь выполнить пожелание великого фантаста. Но хотя бы небольшому рассуждению о том, что его так интересовало, — самое место в этой книге. Ведь, в конце концов, никакие длительные контакты между людьми разных районов не были бы возможны, если бы им не удавалось обеспечивать каким-либо образом взаимную безопасность. А люди отправлялись в странствия задолго до Магеллана, Марко Поло и Ганнона-карфагенянина.
У австралийских аборигенов существовали правила, согласно которым люди даже враждебного племени могли невозбранно пересечь чужую территорию по дороге к месторождению ценного камня или краски.
С другой стороны, на островах Самоа или Фиджи отношения между населявшими их племенами, впрочем, прошедшими по пути прогресса дальше австралийцев, сложились таким образом, что путешествия через владения соседей стали уже делом не просто рискованным, а прямо-таки безнадежным.
Должно было пройти много времени, чтобы человечество на новом уровне вернулось к австралийской беззлобности.
И тут важнейшую роль сыграла торговля. В каждом достаточно развившемся обществе в ходе процесса разделения труда появились группы торговцев. Иногда весьма немногочисленные, как у древних египтян, иногда, как у греков, составлявшие относительно большую долю населения. Для многих купцов бывать в чужих землях становится самым обычным делом. Их влечет вдаль не голос любопытства, но вполне деловой интерес. He единицы, а сотни и тысячи людей становятся гостями иноземцев. Впрочем, гостями ли? Торговля бывает разной.
До нас дошли точные рассказы очевидцев о самой, пожалуй, ранней форме международной торговли. Судя по всему, она не очень отличалась иногда от торговли между европейцами и меланезийцами в XVIII веке. Одна сторона оставляла на видном месте образцы товара и уходила. Другая забирала их, клала на то же место свои товары и тоже уходила. Первые возвращались, если были довольны, брали предложенное, если нет — оставляли, что означало требование прибавки.
Вот как описывает такую торговлю на севере Европы арабский путешественник XIV века Ибн-Батута:
«Захотелось мне пробраться в Страну мрака. Вход в нее через Болгар, и между ними 40 дней пути. Путешествие туда совершается не иначе как на маленьких повозках, которые возят большие собаки, ибо в этой пустыне всегда лед, на котором не держатся ни ноги человеческие, ни копыта скотины; у собак же когти, и ноги их держатся на льду…
…путешественники делают привал у «мрака». Каждый из них оставляет там те товары, с которыми приехал, и возвращается в свою обычную стоянку. На следующий день они приходят снова для осмотра своего товара и находят насупротив него соболей, белок, горностаев. Если хозяин товара доволен тем, что нашел насупротив своего товара, то он берет его, если же недоволен им, то оставляет его. Те, тй есть жители «мрака», набавляют его (своего товара), часто же убирают свой товар, оставляя (на месте) товар купцов… Те, которые ездят сюда, не знают, кто покупает у них и кто продает им, джинны ли это или люди, и не видят никого».
Стороны на всякий случай даже не вступали сначала в прямой контакт, что, увы, было по тем временам вполне разумной предосторожностью. Постепенно отношения налаживались, начинались знакомства, более удобная торговля… Но что, если вернуться к заданной Уэллсом теме, охраняло торговца? Прежде всего телохранители. Купцы Крита и Финикии, как люди деловые, держали на судах отряды воинов, да и сами моряки умели владеть оружием, да и профессия купца в ту пору считалась отнюдь не самой мирной. Торговый корабль превращался с легкостью в военный.