«Дарительница богатств, царица богов, всемогущая, счастливая судьбой, Изида… создавшая все сущее… Ты установила законы, чтобы царил порядок, изобрела искусство, чтобы жизнь была хороша… Все народы, которые живут на бескрайней земле, — эллины, финикийцы, варвары — все прославляют твое прекрасное благое имя, хотя на родном языке каждый зовет тебя по своему… Все, ожидающие смерти в тюрьме, жестоко без сна страждующие, плывущие по морю во время страшной бури… — все обретут спасение, моля тебя, чтобы ты пришла на помощь…»
Но этот же гимн заставляет вспомнить и о культе богоматери, особенно развитом ныне в Испании и Италии. Изида оказалась одним из прообразов для создания святой Марии-богоматери. Мы ведь уже видели, что боги умеют меняться, перебираясь из страны в страну, из века в век. Богам это делать легко, ведь они выдуманы.
АЛЕКСАНДР И АЛЕКСАНДРИИ
Простое путешествие древнего грека через всю Малую Азию, Персию, Вавилонию, путешествие, во время которого он пересек Среднюю Азию, побывал в Пере-поле и Тире, в Египте и в Индии, — повторяю, простое путешествие такого рода во времена, предшествующие Александру, сделало бы неутомимого путника знаменитым.
…Это до сих пор, спустя двадцать три века, кажется поразительным. Двадцатилетний юноша отправляется покорять мир… и покоряет весьма солидную его часть. Его чисто военные достижения, прямые открытия в военном деле высоко оценивал Фридрих Энгельс. Непревзойденный воин, укротитель необъезженных коней, Александр к тому же знаток поэзии и ученик Аристотеля — главы тогдашней мировой науки. Вот кому довелось стать во главе греков, объединенных мощью его отца. Вот кто совершил «невозможное»: сокрушил Персидскую империю, превосходившую маленькую Грецию во многие десятки раз и по населению и по площади.
Сколько лет, как этому походу не перестают удивляться!
Но современники, боюсь, все-таки меньше удивлялись победам Александра, чем потомки. Исторические неожиданности кажутся неожиданностями, как правило, потому, что мы слишком мало знаем о причинах и предыстории определенных событий.
Даже самые поразительные исторические события происходят в силу законов истории, а не вопреки им. И завоевания Александра в глазах советских ученых выглядят на общем фоне эпохи как следствие вполне объективных причин, результат конкретной исторической обстановки.
По-видимому, соотношение сил между Грецией и Персидской державой задолго до Александра стало складываться не в пользу Персии. Греческие города ушли далеко вперед в своем социально-экономическом развитии. Греция была на подъеме, и недаром до сих пор человечество помнит имена ее поэтов, ученых, политических деятелей и полководцев. Греческие солдаты и моряки славились тогда по всей Ойкумене.
Карл Маркс писал: «Высочайший внутренний расцвет Греции совпадает с эпохой Перикла, высочайший внешний расцвет — с эпохой Александра».
Греки и македонцы сделали несколько значительных чисто военных изобретений и открытий, разработали новые правила стратегии и тактики.
Задолго до начала македонских завоеваний греки выиграли несколько войн с Персией, пытавшейся покорить Элладу.
За полсотни лет до Александра спартанский царь Агесилай уже вторгся в глубь Персидской державы, разгромил правителей нескольких областей, привлек на свою сторону иных вражеских наместников и «сильных людей» разных городов и вообще поставил врага на край гибели.
Уже планировался поход на Эктабаны, тогдашнее местопребывание персидского владыки, и, может быть, великую державу спасло лишь то, что усиления Спарты боялись другие эллинские государства.
Афины и Фивы послали против своей грозной соперницы сильные армии. Царь Агесилай с войсками был срочно отозван на родину и подчинился приказу. Не забудьте, царь в Спарте отнюдь не был владыкой страны или хотя бы правителем ее, царей было двое, да и на их общую долю падала только часть государственной власти. (Кстати, Агесилаю, как позже Александру, были предложены божеские почести — это сделали жители острова Фасос в Эгейском море. Агесилай ответил: пусть сперва они обратят в богов себя самих, тогда я поверю, что и меня они в состоянии сделать богом.)
Несколько позже философ Исократ призывал греков к объединению ради мира в стране и завоеваний вне ее, причем опять-таки считал вполне реальным захват всей Персидской державы. И, насколько мы можем судить, никто не обвинял его за этот план покорения Персии в бессмысленном прожектерстве; увы, куда более пессимистически смотрели политики тех времен на возможность объединения Греции, разорванной на многие десятки государств.
Наконец, сам Аристотель, объявивший, вообще говоря, идеальным государством такое, в котором было бы не более десяти тысяч граждан, иначе как же им обсуждать государственные дела, — сам Аристотель, повторяю, считал, что греки достаточно сильны для покорения мира. Объединившись, они могли бы его покорить, но тогда, меланхолически замечал великий философ, это были бы уже не те греки…
Можно считать это точным политическим предсказанием. Объединенных сил греков хватило для разгрома и покорения не только персов, но и многих народов восточнее, севернее и южнее Персидской державы.
Благодаря Александру Македонскому европейцы лучше познакомились с Индией и Средней Азией, и в этом смысле весь поход его был путешествием, причем не одного, а многих тысяч людей. Но гораздо важнее для истории оказалась вызванная им встреча двух миров.
В «Краткой всемирной истории», изданной Институтом истории Академии наук СССР, подчеркиваются глубокие исторические последствия восточного похода Александра.
Там говорится, в частности: «Период от смерти Александра до завоевания Римом Греции и Ближнего Востока принято называть периодом эллинизма. Под эллинизмом понимается установление греческого господства на Ближнем Востоке и взаимовлияние двух цивилизаций: греческой и восточной — их экономики, политических форм, культуры. Эллинизм, несомненно, сыграл исторически прогрессивную роль… Особенно плодотворным оказалось взаимовлияние двух культур».
Для «отца истории» — Геродота, жившего за век-полтора до македонских завоевателей, мир резко и отчетливо делился на две основные части: Эллада и земли варваров. Эти две части прямо противостояли друг другу. Свою «Историю» Геродот начинает с выяснения, кто именно был виновником раздоров между эллинами и варварами. При этом варвары для него нечто единое, живут они в Колхиде или Финикии, Персии или Египте.
После походов Македонца эллины оказались разбросаны по всей огромной территории империи в качестве чиновников и солдат.
Культуры Востока и Запада неизбежно должны были не просто соприкасаться между собой и воздействовать друг на друга, но смешиваться, как смешались в молодой и недолговечной Македонской державе разные народы и разные политические системы.
Впрочем, на самом деле здесь встретились не две культуры, а гораздо большее их число. В состав империи Македонца вошла ведь и часть Индии, в ту пору, как и ныне, отличавшейся яркой и своеобразной цивилизацией, поражавшей воображение людей Запада сильнее, чем любая другая страна.
Египет, вот уже почти два века подчинявшийся персам, добивался независимости. Здесь все время вспыхивали восстания. Персидское влияние на египетскую культуру оказалось ничтожно, и египетская цивилизация была до тех пор вполне самостоятельной.
Да и огромное наследие Вавилона, лежавшего в самом центре Персидской империи, осваивалось громоздкой державой далеко не в достаточной мере. Персидское государство делилось на области, между которыми не было почти ничего общего.
Александр же якобы повелел, чтобы все считали своим «родным городом — мир», его «акрополем — лагерь», чтобы родственниками считали всех доблестных, а чужестранцами дурных людей. Конечно, под миром тут понималась его собственная Мировая держава.
В I веке до нашей эры историк Диодор Сицилийский в своей книге процитировал одно из программных заявлений Александра. Из него следует, что Македонец задумал построить город с заведомо смешанным населением. Мало того. Целые народы должны быть перемещены из Азии в Европу и наоборот, причем без вреда для этих народов; словом, Александр задумал, если верить Диодору, целую систему мероприятий по превращению гигантского конгломерата племен и народов в единый народ. Такая задача не под силу одному человеку, какою бы властью он ни обладал. Но поражает уже самый замысел. (Если, конечно, он существовал. В истории не раз случалось, что позднейшие писатели, осмысляя дела политиков, вкладывали в их уста собственные суждения.)
В Греции жило в это время немало больших ученых. Но почти все они ставили эллинов несравненно выше «варваров». Никому из них в голову не могла прийти идея о растворении греков в «варварском» море.
А для Александра эта идея стала, по-видимому, любимым детищем.
И начала в какой-то степени осуществляться.
Основой для такой попытки послужила, конечно, не сама по себе «воля завоевателя», а исторически сложившееся положение вещей, подготовившее возможность резкого сближения культур многих стран Запада и Востока.
Торжество эллинистической культуры на развалинах Македонской державы вопреки расколу империи на множество государств опять-таки подтверждает историческую обусловленность похода Александра. Культуры разных народов смогли в определенной мере объединиться прежде всего потому, что созрели для такого объединения. Иначе монархия Александра оставила бы совсем иной след в истории.
Александр придавал большое значение тому, чтобы выглядеть в глазах своих новых подданных не завоевателем, а законным государем. Он всячески напоминал, что разгромленный Дарий перед смертью сам объявил его своим наследником. Он женился на дочери Дария, чтобы закрепить свои «наследственные права». А еще раньше взял в жены дочь побежденного князя Бактрии. (Бактрия лежала в основном на территории Афганистана и на юге нашей Средней Азии.) Но если в первом случае Александр никого не призывал следовать своему примеру, то, женясь на персиянке, он в этот же день п