Оказавшись на первой попавшейся площади, я попробовал словить вай-фай — и, о чудо, оказалось целых три беспарольных сети. Фраза, которая требовала срочного перевода на китайский: «У меня нет денег». Я вывел иероглифы на бумажке, чтобы впоследствии коротко разъясняться со всеми остальными менялами и продавцами.
Через час город кончился, и на смену ему пришла точно такая же степе-пустыня, что и тысячу километров назад. Ее рассекала длинная прямая дорога, словно след от лайнера, идущего по ровному морю. Я дошел до большого зеленого указателя, сообщающего названия городов на неизвестной мне азиатской мове, и уверенно поднял руку, желая словить кабриолет если не до центра Пекина, то хотя бы до ближайшей ветки метро.
Два часа я стоял на трассе и махал рукой. Поток машин был уверенный — около одной в минуту, но никто не соизволил остановиться передо мной. Я даже пытался выходить на центр дороги — машины объезжали меня по обочине. В ход пошла давно забытая горелка — забурлила русская гречка. Я сидел на окраине трассы и варил еду, и как только виднелась машина, вскакивал и махал ей рукой, а потом снова возвращался на место — и так до следующей.
Вдруг из-за поворота в трехстах метрах от столба, откуда пару часов тому назад выходил я, показались две крошечные человеческие фигурки. Все бы ничего, но через пять минут стало видно: мало того что фигуры шли с рюкзаками и кепками — они еще и держали поднятые руки над трассой. Это были путешественники! «Похоже, американцы. Ух, если этим негодяям удастся остановить машину до меня, то они уедут, а мне так и придется торчать у этого указателя! Так дело не пойдет!» Я быстро доскреб гречку и направился в сторону путешественников. И точно — пока я шел в их сторону, им удалось остановить автомобиль и запрыгнуть внутрь. Моему негодованию не было предела: «Какого хрена! Два часа здесь мерзну, а эти заморские супостаты без очереди влезли и сразу уехали!» Машина направлялась в мою сторону, а я, как обычно, махал ей оттопыренным большим пальцем. Она медленно проехала вперед (пожалуйста, нет), остановилась (пожалуйста, да!) и стала давать задний ход (то, что нужно!). Я открыл заднюю дверь и сообщил:
— Хелоу, гайз! Ай эм гоинг ту Бейджинг! Кэн ай гоу вис ю?
На переднем сиденье сидел китаец в очках и черном свитере. Он ткнул пальцем назад, где расположились два парня лет двадцати семи в ярко-зеленой и оранжевой куртках. Они переглянулись между собой, насупили брови, и один спросил другого:
— Слышь, по ходу, это американец.
— Пацаны, вы с России, что ль? — радостно закричал им я, на что китаец тоже насупил свои брови.
— Вот это поворот! А мы думали, ты буржуй! — засмеялся ближний. — Давай запрыгивай, этот китаец сто километров по прямой едет.
Мы с ветерком помчали по пустыням Внутренней Монголии. Ребята представились Денисом и Сашей родом из Красноярска, которые собрались в полугодовое путешествие по Юго-Восточной Азии. Оказалось, общаться с китайцами можно двумя способами: находить одну из заранее выписанных фраз на листке, тыкать в нее пальцем, далее молчать; или переводить нужную фразу в офлайн-переводчике, показывать ее на экране телефона, далее молчать. Ребята выдали мне набор листов с иероглифами на все случаи жизни: от «Давай до свидания» до «В каком углу вашей комнаты можно разбить палатку?». После они сообщили, что в Китае запрещен вход на сайты типа «Facebook» и «Google», но есть миллион и один способ обойти запреты, и рассказали, как это делают они. Теперь я был вооружен и готов рваться в бой.
Водитель предложил переночевать в его доме, но нам пришлось отказаться, веря, что сегодня нас ждет еще не одна сотня километров на пути к Пекину. Мы высадились в соседнем городишке на перекрестке, заполучили три банана и добрались до окраины городка. Троим мужикам уехать тяжелее, чем пацану в кепке, поэтому было принято решение атаковать легковушки с одним водителем за рулем. После трех часов, проведенных на заправке в попытках остановить легкими движениями шести рук уносящиеся машины, мы захотели только одного — вернуться обратно к водителю и согласиться с его предложением. Окружающая реальность, состоящая из степи и одинокой линии жизни, рассекающей степь, не столько пугала наши носы, сколько морозила их. Мы, раздвигая руками ветер, медленно побрели в город, где попытались попасть в какую-нибудь конуру, в которой можно было переночевать. Набор зданий был весьма ограничен, а спать на улице совсем не хотелось, поэтому ребята задумали попасть в отель. Мы нашли ближайший, где нам предложили двухместный номер по цене двухместного. Такой поворот никого не устраивал, поэтому при помощи жестов, танцев и волшебных листков с иероглифами мы уговорили пустить нас в трехместный по цене одноместного. Так, посреди китайской пустыни три русские души упали на белоснежные кровати, которые немедля стали серо-снежными. И говорили они про связь дороги и судьбы, и было им тепло и хорошо.
Наутро рядом с трассой нас ждал заброшенный гараж, а рядом с ним два дивана и детский велосипед. Целый час вместо того, чтобы останавливать машины, мы прыгали по всему этому барахлу, катались на маленьком велосипеде посреди дороги и толкали друг друга в канавы. Думаю, мы бы занимались этим до заката, но рядом остановился спортивный автомобиль, и нам пришлось выдергивать свои головы из помойки, как удивленные страусы вытаскивают шеи из песка.
— Хелоу! Ви а гоинг дайректли ту Бейджинг! — начал оправдываться перед водителем я.
— Димон, ну, ты дурак? Мы же объясняли, с ними молчать надо и показывать иероглифы. И ни слова больше. Подвинься, — решил продемонстрировать рабочую схему Саша. Он ткнул сначала в один лист бумаги, потом перевернул его и ткнул снова, затем показал три пальца. Водитель цокнул, покачал головой и выдал длинную тираду, в которой он если не описал свою подробную биографию, то точно рассказал, с какими трудностями пришлось столкнуться в последний год его жизни. Саша посмотрел в его непонимающие глаза, пожал плечами и повторил процедуру с листками бумаги и пальцами. Тогда водитель поднял ладонь вверх, сделал что-то типа «О!» и открыл заднюю дверь. Нам помахали два молодых человека лет тридцати.
— Все ясно, — взвешенно заявил Саша. — Они едут до Уланчаба, могут взять только одного человека. Дима, тема такая: мы все равно хотели дальше двигать в сторону Датуна, там гроты классные. А тебе торопиться в Пекин надо, через сколько часов ты там на площади встречаешься? Короче, давай садись и дуй, там дальше по пути разберешься, что куда.
Мы с ребятами обнялись, раздали друг другу громкие пятеры, эхом залетевшие в гараж, и посоветовали беречь себя в пути. Со всеми людьми в жизни дороги сначала сходятся, а потом расходятся — таков ее закон. В конечном счете ты все равно останешься один перед дверью, за которой каждого поджидает одно и то же. Так почему бы не забить на всю надуманную стабильную иллюзию и не отдаться с жаром каждой встрече, которая все равно когда-то закончится. Вся эта действительность, в которую мы поверили, — одна большая игра, и хорошо, что и я, и Саша с Денисом это понимали.
Как только дверь за мной захлопнулась, четыре пары глаз по команде уперлись в меня, старательно осматривая с кончиков шнурков кроссовок до козырька кепки. Когда сканирование закончилось, мотор заревел, и мы оставили красноярских пацанов позади. Пять минут все сидели молча, а потом один из молодых людей не выдержал.
— Раша, Раша! Путин, Путин! — закричал он, показывая большой палец вверх, словно автостопя меня.
— Ага! Ага! — я не смог не согласиться с ним. При помощи длинной мелодичной поэмы молодой человек выразил свою глубочайшую любовь к стране и ее правителю, и я верил, что поэма скрывает миллионы тонких ноток доброй души человеческой, но понять что-либо я не мог. Тогда парень попросил водителя включить колонки погромче и поставил свой любимый трек. До нас стали доноситься слова, которые показались весьма знакомыми: «Давние боли идут чередой. Пусть собираются все». Как только начался вокал, оба молодых человека затыкали большими пальцами вверх, приговаривая: «Уитас — уо!»
В руках с подаренной китайской лапшой я выполз на какой-то гигантской развязке. Здесь сходились целых три автобана, и какой шел на Пекин, понять было так же тяжело, как и разобрать все указатели, записанные исключительно иероглифами. Поток несся примерно с той же скоростью, что и ветер в Монголии. И самое паршивое — здесь было все так же холодно! Я продвинулся на полторы дурацких тысячи километров на юг, и температура не изменилась ни на градус.
Примерно в километре от меня нашелся тулгейт — место, где водители оплачивали проезд по платной магистрали. Там наверняка могли быть дорожные сотрудники, которые точно подсказали бы, в какой стороне расположилась магистраль на Пекин. Путь до этого места пролегал через автомобильный мост без пешеходных ограждений, и я пошел прямо по окраине правой полосы, пока машины проносились мимо со скоростью сто двадцать километров в час. На тулгейте выстроилась небольшая очередь водителей — не оттого, что те медленно расплачивались картой, а оттого, что долго рассматривали белого иноземца. Я постучался в окошко:
— Мадам, гуд ивнинг! Вере ис Бейджинг?
Мадам вскрикнула, выбросив бумажки из рук, и выпрыгнула из будки через дальнюю дверь. Почувствовав себя виноватым, я перелез через дорожный забор и сел на землю. В дверях соседнего здания появился грузный китаец — таких больших я не видел даже в фильмах — и разъяренно ткнул в направление.
Ты китайцу только намекни на то, что можно нарушить правило. Они же как русские — хлебом не корми, только дай закон преступить!
— Бейджинг, райт? — поинтересовался я у него. Он закивал головой, выдавая что-то на своем, но, бьюсь об заклад, он материл меня. «О’кей, туда так туда», — подумал я и принялся автостопить прямо у выхода с его тулгейта. Грузный китаец этому не обрадовался и стал выкрикивать новые бранные выражения, но прямо у моей руки остановился автомобиль, в который я тут же без лишних почестей запрыгнул. Водитель был низок, молод и весел, и мы поехали под забавную китайскую музыку. Все было прекрасно, пока я не показал ему иероглифы города «Пекин». Он захмурел, видимо, догадываясь, что нам нужно в разные стороны, довез меня до соседней развязки и высадил. «Хрен знает, как ездить по этому Китаю!» — сообщил я этим небесам, а после выдал на русском примерно то же, что предыдущий мужик на китайском.