или, она тихо урчала и утыкалась в плечо, а когда отпускали, требовала внимания.
— С ней мы никуда не пойдем! Собаки сразу прочуют и загавкают за километр. Давай ее девать куда-то, — призвала Наташа. Я дошел до первой синей будки, положил кошку в траву и вернулся обратно. Через три секунды под ногами вновь что-то замяукало.
— Подруга, нам и без тебя хватает проблем! Давай-ка посиди здесь, мы на гору сходим, а вечерком вернемся, — засунув кошку на верх будки, наказал я. Поначалу нам было все равно, но сейчас этот маленький комочек конкретно начинал раздражать. Минутой позже он снова настиг нас. Мы пробирались вперед, а кошка тащилась за нами и при этом мяукала на всю Хуаншаньскую округу.
— Выкинь ее куда-нибудь подальше, — вразумила меня Наташа.
— Я так не могу. Она живая.
— Она все портит. Мы с ней никуда не попадем. Просто хорошенько отбрось ее, чтобы она поняла, что с нами не надо иметь дело.
— Не могу, мне стыдно делать животным больно.
— Давай, взбесись! Ты мужик или кто? Избавься от нее!
Я взял кошку за шкирку и мягко отбросил с холма. Десятью секундами позже она снова пришла тереться о мои джинсы. «Убери ее! Она должна тебя бесить!» — приказал я себе, схватил ее и скинул подальше с холма. Больше она не издавала ни звука.
— Вот и молодец! А теперь пойдем по правой стороне от будки. Здесь тропинка более узкая, может, в обход собак идет.
Мы потянулись по тропинке, резко уходившей вверх. Каждый шаг приходилось нащупывать, путь был незаметен, как и нависшие лапы стоявших по бокам деревьев. Вскоре открылось чуть подсвеченное здание, из которого недавно появлялся свет фонарика. Сразу выдавать свои белые лица не хотелось, и мы решили обойти путь по отвесному пригорку. Вскарабкавшись по корням и кустам на холм, мимо которого виляла дорожка, ободрав колени и получив по порции иголок в носках, сели. Начали рассматривать темноту на предмет лая собак. И тут снова раздалось протяжное «мяяяяяу!». Прямо на нашем холме! Как ее угораздило забраться сюда, было известно одному черному небу, но я мог дать зуб, что та же серая кошка снова стояла предо мной и предательски урчала! «Ррррмяяяяу!» — в очередной раз протянула она. Тогда из будки в ответ раздался вой собак, еще более протяжный и упорный. Из окна снова появился луч фонаря. В этот раз было отчетливо видно, что его держит человек в зеленой форме, а рядом с ним стоит еще один в майке. Почесав затылки, они направились в нашу сторону. Я схватил кошку правой рукой, а левой сжал ей челюсть, чтобы она не могла издать ни звука. Кажется, только этого она, по-прежнему будучи женщиной, и ждала, поэтому расслабилась и заткнулась. Охранники заторможенно прошли по тропинке под нами, не взглянув на холм, в зарослях которого мы прятались, и устремились вниз. Мы выждали три минуты.
— Идем вместе с кошкой, там разберемся! — заявила мне рвавшаяся в бой Наташа.
— А я думаю взять животное и пустить в собак. Пока они буду гоняться, мы увильнем!
Решив использовать кошку в корыстных целях, мы сбежали с холма и живо зашагали в сторону небольшого домика. Каждый из нас понимал, что сейчас навстречу выбежит стая из пяти крупных породистых собак, которые подадут вой на всю округу, и были готовы уматывать от них наутек. Мы ступали вперед, напряженные, как контактный рельс шанхайского метро, и наконец увидели движущиеся тени. Навстречу нам, виляя хвостами и поджимая уши, выбежали две оранжевые шавки размерами с котов. Было абсолютно неизвестно, как они могли издавать суровые звуки. В отместку за все я бросил им царапающееся серое животное. Несмотря на мои ожидания, все трое перестали издавать звуки и принялись ходить по кругу и обнюхивать друг друга, как бесшумные пылесосы. Это было то, что надо! Мы, не успев вытаращить глаза, как обычно делали это китайцы при виде нас, побежали выше, не оглядываясь на здание и копошащихся домашних животных.
Выше нас ждал очередной уровень. Забор с финальным входом, за которым начиналась трекинговая тропа, и еще один домик сторожей, на этот раз двухэтажное и десятиоконное здание. Мы заглянули в первое окно: трое мужчин спали, а один смотрел телевизор. Со всех сторон вокруг рос колючий забор из проволоки высотой в два с половиной метра. Медлить было нельзя — либо мы перелазим сейчас, либо последние несколько суток идут насмарку. Обойдя здание со всех сторон, слева от него прямо у забора мы нашли дерево. Без этого спасения мы бы точно никуда не перелезли. Наташа забралась мне на плечи, оперлась на дерево, перекинула рюкзак и, не наступая на забор, перепрыгнула сама, оказавшись по ту сторону преграды. Теперь задача состояла в том, чтобы и парню в кепке очутиться там. Сначала я хотел найти у здания какой-нибудь пенек, чтобы подтащить его к забору и залезть, но это могло бы разбудить охрану. Тогда я попытался вскарабкаться по прямому стволу, но ствол был слишком толстым для таких трюков. Надо было думать. Я пытался обхватывать ствол руками, ногами, упираться в него спиной и перебирать стопами по проволоке — безрезультатно. Оперевшись на дерево, я прислонил руку к забору, как тюремщик к клетке, а Наташа протянула свою ладонь с другой стороны и шепнула «Давай». А после указала пальцем за мою спину. Из дверей здания выбежал китаец, напяливающий штаны. Через две секунды я уже карабкался вверх по забору — сам не знаю как. Китаец застегивал ширинку, а я карабкался, он бежал, а я отталкивался от дерева и от проволоки. Пальцы дотянулись до верхушки забора, колючки въелись в них, пуская кровь. Я оттолкнулся от ствола, наступил на верх кроссовкой, которая тоже продырявилась, и шлепнулся рядом с Наташей. С той стороны остался удивленный китаец, которого догоняли трое таких же, трясущих фонарями. Мы побежали наверх, по сухой листве, мимо стволов, потирая красные пальцы и накидывая рюкзак. Горы начинались прямо здесь, слева был долгий скат вниз, а справа бежали мы, проскальзывая и слетая. Казалось, каждый из нас сбегал из тюрьмы или как минимум из камеры ОВД.
В спину нам устремился луч фонаря. Мы топили вверх, скользили по сухим растениям, а в какой-то момент стало ясно — бежать некуда. Перед нами оказалась отвесная стена. Сев на карточки и притаившись, мы закрыли рты себе руками, как до этого затыкали кошке. Было слышно все, даже как шевелятся волосы на наших руках. Фонарик рыскал по горам и листве. Наташины кроссовки со светоотражателями выдавали нас как никогда — светились, даже когда луч пробегал неподалеку. Она прикрыла обувь ладонями, оставив открытым нос, который громко дышал. Так мы сидели минут сорок, пока охранники светили фонарем, потом уходили и снова возвращались со светом. Это было похоже на битву с реальностью — кто высидит больше, мы или она.
Сначала это казалось страшноватым, а потом мы чуть было не начали засыпать в таких положениях. Тогда, обойдя гору с правой стороны, мы выбрались на открытую площадку, где сразу мирно вырубились на камнях, подложив под себя толстовки. Рассветное солнце ласково согревало нас, а мы — друг друга теплом. Сквозь сон пробивался розовый свет — он стелился по округе, нашим одеждам и радужной оболочке глаза. В моих руках лежала девушка, которая вместе со мной спаслась от охраны ради авантюры. Несмотря на красоту и нежность рассвета, я так и не понял, было ли это оправданно для нее.
Двумя часами позже, чтобы попасть на трекинговый путь, нам пришлось возвращаться к тому самому месту с деревом и перелазить еще один забор прямо под носом у охраны, но это уже было как само собой разумеющееся действие, которое не могло не получиться. Мы оказались на маршруте, куда с открытием ворот вывалила толпа других туристов, и отправились вверх. Солнце жарило так, будто хотело за день сделать из нашей кожи кожу цвета китайца. В течение года парк часто затягивало облаками, но октябрь и ноябрь были самыми безоблачными месяцами, а значит, и самыми засушливыми. Мы перлись вверх час, три, пять, и не могли понять, почему ни один китаец до сих пор не сдох по дороге. Они, напротив, щеголяли вверх и вниз, подобно порхающим бабочкам. Некоторые при этом умудрялись продавать пятилитровые баклаги воды, шоколадки из переносных холодильников, сникерсы, термосы, легинсы. Самые догадливые сажали уставших туристов в кресло, хватали его с напарником спереди и сзади и бежали вверх, транспортируя бренное тело в солнечных очках, пока тело попивало колу.
Тем временем то тут, то там из-за деревьев стали вылезать горы, сжатые по оси абсцисс в десять раз, больше похожие на морковки. Лестница шла вверх ритмично, заставляя высоко поднимать ноги, как будто это являлось нормальным критерием шага. Мы шли по каким-то джунглям в горах, среди которых китайцы умело проложили узкую дорожку с туристическими стойками, сувенирными лавками, смотровыми площадками и торчащими со всех сторон селфи-палками.
К обеду мы сильно устали, перелезли через ограждения и плюхнулись у обрыва первой попавшейся скалы. Здесь ожидался привал. Я достал запасенную горелку и стал наготавливать лапшу. Чтобы снять широкоугольный кадр с ногами, горами и едой, я накрутил на фотоаппарат объектив «фишай», выдвинул вперед подальше руку и нажал на кнопку спуска. В этот момент локоть случайно смахнул рукой кастрюльку, которая покатилась вниз, старательно разваливая по пути все макароны. Кастрюльку удалось спасти, а вот макароны, которые были единственной едой, нет. Пришлось лакомиться видом, который был весьма смачен: поросшие елями каменные глыбы, синий воздух и коричневые камни. Через полчаса мы плюнули на желтые горы и побежали вниз.
Глава 31. Как бесплатно проехать Китай на поездах
— Это — билет, — беспрецедентно заявила Наташа, протягивая клочок бумаги сгустившему брови мужику, восседающему на табурете. Он повертел его в пальцах, как будто выкручивал гайку.
— Но! — решил мужик спустя десять секунд экспертизы, возвращая бумажку обратно в руку Наташи.
— Да! — возгласила она, не принимая подарок и показывая открытую ладонь. Собеседник пожал ее, непонимающе вглядываясь.