На станции Редкино бабушки с сумками рассыпались и уступили место комариным стаям. Перед отправлением я успел услышать, что база находится в нескольких минутах езды от местной платформы, и надеялся добраться до нее бесплатно. В ответ таксисты затвердили, что мне нужно в некий населенный пункт Радченко, куда они с удовольствием подкинут за 250 рублей. В кармане лежало две тысячи — все мои запасы на жизнь — и вываливать столь крупную сумму студенту было крайне неприлично. Я отмахнулся от нахалов и уверенно зашагал в сторону трассы, дабы добраться автостопом. «Ну-ну», — ухмыльнулись усачи в кепках и были правы — через сорок минут безуспешных маханий рукой на дороге я все же хмурил брови на заднем сиденье одного из них. «Вот и Волга!» — присвистнул дырой в зубах таксист, вывалил гитару из багажника и растворился в повороте. Количество мошкары под шортами возрастало, за горизонт заваливался кусок солнца, а я наконец увидел запрятанную за Ленинградкой и кустами реку. Лодки, острова, чайки — здесь было все, кроме лагеря. Я прошелся вдоль берега влево километра полтора, потом вернулся и добрел до пирса Новомелково — тщетно. База либо старательно пряталась от меня, либо не существовала вовсе. Становилось все холоднее. Я нашел будку с охранником и потребовал разъяснений.
— А тебе в МИФИ, что ль? Это на том берегу, на заливе.
— Очень хорошо, как попасть-то? Мост иль переправа есть какая?
— Лодочники возят. Один поедешь — только сто пятьдесят рублей возьмут.
Я хлопнул дверью будки. Они что, совсем обалдели — надо переться на ту сторону и за это опять давать денег! Ну уж нет, с меня довольно. Пора возвращаться домой.
— Эй, малой! Вон Санек приехал, спроси, мож, довезет тебя.
Я разъяснил Александру, что лучшая затея на сегодняшний вечер — это отвезти меня бесплатно, и через десять минут обливания брызгами впервые ступил на заваленную лесными иголками и шишками землю базы отдыха «Волга» МИФИ. Меня встретила голубая брандвахта, шатающиеся сосны и не менее шатающиеся мужики с бутылками в руках. Тридцать минут я искал комендантшу, после чего получил порцию нагоняя, что приехал так поздно и опоздал на ужин, вместе с кривым ключом от домика 23б. Голодный, я рухнул на одну из двух кроватей.
Дом представлял собой половину огромной бочки, распиленной от одного основания до другого, положенной на бок, с круглой скатной крышей. Мне предстояло жить с тумбочкой, развалившимся шкафом, веревкой для белья и двумя синими зайцами, искусно выведенными на стене предыдущим поколением. Я долго пытался сравнить, где было сквернее, за окном в черном лесу или у меня на душе. Через час абсолютного молчания за стеной распахнулась дверь. «Мижган, епта, целый год без твоих щей! Ну, давай, толкач есть?» В розетку врубились колонки, из которых потекли песни «Ленинграда». Судя по звукам, их было трое, они пили водку, скакали по кроватям и бились о бочку. Мне было страшно, я молчал и искал оправдания. Спустя минут сорок один заорал: «Андрюха, слушай, а с другой стороны-то есть кто? Во прикол, если они нас слышат!» Удары переместились на обратную сторону тонкой стены за моей кроватью. Казалось, они ломились о стену головами. При каждом хлопке они все громче матерились, а я громче хлопал глазами, пока не закрыл их вовсе. В мозгу замелькал мой велосипед, дом, кровать, я все пытался понять, что делал здесь, но тщетно. Через пять минут кому-то пришла идея: «Давай ее снесем на хер!» Они стали лупасить еще сильнее, без шуток намереваясь сломать стену, а я вжался в матрас. Завтра же после завтрака уезжаю. Нет, даже еды дожидаться не буду, встану и сразу домой, подальше от этого кошмара! «Эй, дурачки за стеной, есть кто? Сейчас вас вырубим!» Я переместился ближе к двери и открыл щеколду. Только бы не включать свет, только бы никто не узнал. Где физики? Где библиотеки чахнущих книг? Какого черта здесь вообще творится?
Десятью минутами позже хулиганы сделали выбоину в стене и угомонились, сконцентрировавшись на подпевании «Арии». Я еще полчаса смотрел на проступившие на руках вены, сидел, не шелохнувшись, и в таком состоянии заснул.
Два дня я бродил по лагерю в одиночестве. Всем местным ребятам было около двадцати одного, они казались мне неприлично взрослыми, и я стеснялся присоединяться к их компаниям. Днем база насыщалась спортом: мифисты играли в волейбол, бадминтон, баскетбол, настольный теннис, катались на весельных лодках и ходили по Волге под парусом. Но все их приличие падало пред величием покрова ночи. Казалось, она сбрасывала последние идеи об устоях поведения. В бочки залезали компании по двадцать человек, из запасов они доставали напитки, приобретенные на том берегу, выдумывали неприличные игры и тут же приступали к их реализации. Вокруг лагеря вспыхивали костры, будили своими взъерошенными рыжими волосами духов леса, рядом с ними рассаживались студенты, зажимая в левых руках струны гитары, а в правых — студенток. И лишь рассвет знал, что творилось ночью.
Мне все же удалось переступить себя и познакомиться с семнадцатилетним Сашей и опытным Борей, которому уже стукнуло двадцать один. После заката мы решили пройтись по бочкам и позвать их обитателей на костер. Вывалило человек пятнадцать, и все вместе с выключенными фонариками мы нырнули в лес, спотыкаясь о корни и смахивая паутину с глаз. Дойдя до Стрелки, названной по подобию разлива Волги и Оки в Нижнем Новгороде, мы разложились, а спустя полчаса огонь костра взмыл в черное небо. Каждый рассказывал о себе, и я вымолвил, что никого здесь не знал, но был рад находиться, за что немедля получил респект и кружку. Последний раз до этого я пил водку в одиннадцатом классе, и сейчас она показалась мне теплой и невкусной. Я спросил, что лучше — заедать ее сосиской или запивать соком. Мне сообщили, что волжские ребята пьют вхолостую и разрешено только занюхивать подмышкой товарища. Пятнадцать стаканов скрестились над огнем, все закричали, обнялись. Мы с Сашей разделись догола и принялись прыгать через костер, крутясь в воздухе. По боками костра люди завертелись в танцах, а я схватил гитару и залил лес песней. Позже я выкрикивал эти же слова этим деревьям каждый год. Острые макушки елей, плеск воды о лодку, смех ребят вокруг — все закружилось вокруг и слилось воедино. Мне было семнадцать, я танцевал голым, огонь горел перед глазами и в них — что могло быть прекраснее?
На обратном пути ко мне подошли две девушки с филиала МИФИ из другого города и поинтересовались, где я научился петь. Воспроизводимые мной скрипучие звуки были максимально далеки от попадания в ноты, впрочем, пою я так же отвратно до сих пор, поэтому подкат засчитал. Три дня мы провели в тесной компании вместе с ними и дождались знаменательного события, случавшегося только два раза в неделю — дискотеки.
В школе я девять лет занимался спортивно-бальными танцами по пять раз в неделю, но даже это не помогало мне танцевать адекватно. Руки и ноги дрыгались в разные стороны, делая меня похожим на колбасу, поджариваемую на сковородке. Координаты x, y, z задавались по команде random, и я должен был атаковать разными частями тела в выпавшем направлении, в следующую же секунду координаты выбрасывались еще раз, и процедура повторялась. Толпе это нравилось, и она вторила движениям. Но вот начался медленный танец. Я набрал полные штаны храбрости и протянул руку ей, потупляя взгляд. Она положила в нее свою хрупкую, и мы встали на середину танцпола на веранде. Между нашими телами можно было запихнуть полтора футбольных мяча, ибо я твердо знал, что при первом медленном танце животами касаться друг друга неприлично. К тому же стеснялся тонких небритых усов, торчащих в разные стороны, а на таком расстоянии они были наименее заметны, и я чувствовал себя в безопасности. Правая ладонь ныряла в качели ее бедер, пальцы левой чувствовали пульсации, играющие в кистях, а ноги пытались дернуть ее тело, чтобы при этом копна волос обожгла мою щеку. Она с улыбкой смотрела на меня, как девочка на домашнюю собаку, наматывающую круги за очередным брошенным мячом.
После дискотеки я подошел к ней и вымолвил фразу, которую никогда до этого не говорил женщинам: «Пойдем погуляем вдвоем». Через полуприкрытые ресницы она перевела взгляд с моего рта на голые ноги в шлепках и пошла по направлению из лагеря.
— Тебе здесь нравится?
— Знаешь, я никогда раньше не была в подобных местах. Вся эта атмосфера вседозволенности позволяет мне быть живее, что ли, более настоящей. А тебе?
Мы прошли вдоль эллинга и поля для регби, разгребая траву под ногами и чувства внизу живота, перелезли через забор на пляж и уселись на скамейке спасателей. Мои шорты были короткими, а поло синим, ее шорты были еще короче, а под обтягивающей белой майкой выступали узоры просвечивающегося черного нижнего белья. Этот наряд универсален для женщин всех возрастов, поколений и национальностей. Спустя минуту я катал на ноге десять комаров, а через две целую тонну. Впрочем, это было совершенно незаметно до слов:
— Ты только глянь на свои ноги! Тебя не закусала мошкара?
— Не знаю, не чувствую ее. Я думал, нас здесь только двое.
— Эх, Дима. В этом мире никогда не бывает двоих. Всегда есть кто-то еще.
Ее слова ножом проскользили мимо меня и врезались в пришвартованную лодку с надписью «Спасательный», вытанцовывающую медленный вальс на редких волнах и отголосках звуков дискотеки. Справа бревнами выстроились камыши, подглядывая за нами из-за спин друг друга, песок из-под ступней катился в реку, улюлюкая, а высоко наверху звезды рисом рассыпались по черной сковороде. Казалось, вся природа болеет за нас, и даже сытые комары намереваются кушать медленнее. Десять минут я тупо молчал, не зная, с чего начать, и в панике проворачивал в голове момент, как обнимаю ее. Боже, сделать это было в десятки раз тяжелее, чем сдать летнюю сессию! Чем дольше стоишь на краю пропасти, тем сложнее прыгнуть вниз. Я откинулся чуть назад, выставил левую руку за ее спиной и ткнул пальцем в одну из звезд Кассиопеи, прошептав: «Знаешь, что это за созвездие?» После чего опустил кисть ей на теплое плечо, просунув большой палец под майкой, и аккуратно прижал к себе. Она дернулась, как вздрагивают те, кто чего-то долго ждал, и положила голову на мое плечо, так ничего и не сказав. Это был не только лучший ответ, но единственно правильный. Я вдохнул ее запах, руки, ресницы, чувства, уши и отдал свои. Ее волосы спускались до плеч и загибались чуть вверх. Мы просидели полчаса. Я взял ее руки и, словно струи, пролил тонкие пальцы меж шершавых моих. Мы покинули пляж и сели на длинные ряды пожухлых деревянных скамеек рядом с пустынным полем. Мир замер и рухнул, растаял в нас, унесясь прочь. И только полная луна, разбросавшая тысячи люменов света вдоль леса, напоминала, что мы по-прежнему находимся на Земле.