Торг между мистером Фоггом и владельцем этого сухопутного корабля не занял и минуты. Довольно сильный западный ветер благоприятствовал их затее. Снежный наст затвердел, и Мадж брался доставить мистера Фогга на станцию Омаха за несколько часов. Оттуда поезда отходили часто, и было много железнодорожных веток, ведущих в Чикаго и Нью-Йорк.
Появлялась возможность наверстать потерянное время. Так что колебаться не стоило, оставалось только решиться на это.
Не желая подвергать миссис Ауду такому мучительному испытанию, как поездка на открытом воздухе в стужу, которая при быстром движении станет еще нестерпимее, мистер Фогг предложил ей остаться на станции Керней под охраной Паспарту. Он собрался поручить этому честному малому доставить молодую женщину в Европу в более приемлемых условиях и по самой лучшей дороге.
Однако миссис Ауда не пожелала расстаться с мистером Фоггом, и Паспарту пришел в восторг от ее решения. Ему ни за что на свете не хотелось покидать своего хозяина, тем более, что сопровождать его должен был не кто иной, как Фикс.
Что думал при этом сам инспектор полиции, трудно сказать. Была ли его убежденность поколеблена возвращением Филеаса Фогга, или детектив считал его неимоверно ловким мошенником, который, объехав вокруг света, возомнил, что теперь в Англии ему абсолютно ничто не угрожает? Может быть, Фикс действительно изменил свое мнение о Филеасе Фогге? Но поскольку он, тем не менее, решил исполнить свой долг, ему больше всех не терпелось вернуться в Англию, вот он и прилагал все силы, чтобы ускорить возвращение.
В восемь часов сани были готовы отправиться в дорогу. Путешественники – есть соблазн по-прежнему называть их пассажирами – уселись на свои места, плотно закутавшись в дорожные одеяла. Два огромных паруса были подняты, и сани, гонимые ветром, заскользили по снежному насту со скоростью сорок миль в час.
От форта Керней до Омахи, если спрямить путь «по полету пчелы», как выражаются американцы, – не больше двухсот миль. Только бы продержался попутный ветер, тогда это расстояние можно одолеть за пять часов. Если обойдется без происшествий, к часу дня сани должны достичь Омахи.
Ну и поездка! Путники зябко жались друг к другу. Разговаривать было невозможно. От стужи, которая на такой скорости стала еще нестерпимей, захватывало дух. Но сани скользили по равнине так же легко, как корабль по лону вод, – качка, по крайней мере, была не слабее морской. Когда, взметая поземку, налетали порывы ветра, казалось, будто сани взмывают над землей на своих парусах, подобных широким крыльям, размах которых огромен. Мадж твердо держал курс, посредством штурвала заставляя сани двигаться по прямой. Правда, они так и норовили отклониться от курса, но он ловко выправлял их ход, орудуя чем-то вроде кормового весла. Все паруса были в действии. Переставили кливер, подняли стеньгу и поставили топсель; все они вместе увеличивали скорость движения саней. Определить ее математически точно было невозможно, но что она была не меньше сорока миль в час, уж это наверняка.
– Если ничто не сломается, успеем! – сказал Мадж.
Он был живо заинтересован в том, чтобы уложиться в назначенный срок, ведь мистер Фогг, верный своим принципам, посулил ему щедрую награду.
Равнина, которую сани пересекали по прямой, была плоской, словно морская гладь. Можно было принять ее за огромный замерзший пруд. Рельсовый путь, что обслуживает эту территорию, пролегает с юго-запада на северо-западчерез Гранд-Айленд, Кдлумбус(крупный город штата Небраска), Скайлер и Фримонт, потом ведет в Омаху, но все время тянется правым берегом Платт-ривер. Сани сокращали этот путь, проходя по хорде дуги, которую описывает железная дорога. Мадж мог не опасаться, что их остановит небольшая излучина, которую Платт-ривер образует перед Фримонтом: мороз накрепко сковал реку. Итак, на всем протяжении пути не ожидалось никаких препятствий. Теперь Филеасу Фоггу угрожали только два обстоятельства: поломка саней и перемена ветра (или наступление штиля).
Однако ветер не слабел. Напротив. Он так бесился, что мачта гнулась, хотя ее надежно удерживали крепкие ванты. Эти металлические тросы, похожие на струны какого-то огромного музыкального инструмента, гудели от ветра, словно дрожа от прикосновений незримого смычка. Сани неслись под жалобную мелодию, пронзительную и на редкость истошную.
– Эти тросы звенят на все лады, – заметил Филеас Фогг.
Больше он за всю дорогу не произнес ни слова. Миссис Ауда, тщательно закутанная в меха и дорожные одеяла, была защищена от пронизывающего холода – настолько, насколько возможно. Что до Паспарту, его физиономия была красна, как солнечный диск, на закате ныряющий в туман, но он с удовольствием вдыхал колючий ледяной воздух. Наделенный несокрушимой верой в лучшее, он уже снова тешил себя воскресшими надеждами. Вместо того, чтобы прибыть в Нью-Иоркутром, они туда доберутся к вечеру, но беда невелика: еще есть шанс, что это случится до отправления ливерпульского пакетбота!
Паспарту даже почувствовал острое желание пожать руку своему «союзнику» Фиксу. Он сознавал, что именно детектив раздобыл для них такие сани, а ведь это – единственное средство прибыть в Омаху вовремя. Но Бог весь какое предчувствие охладило его порыв, и он сохранил обычную сдержанность в отношении этого человека.
По крайней мере, одну вещь Паспарту знал точно: пока жив, он будет помнить, какую жертву принес мистер Фогг, без колебаний решив вырвать его из рук индейцев сиу. Он же рисковал и своим состоянием, и жизнью… Нет, его слуга никогда этого не забудет!
Пока каждый предавался своим размышлениям, столь между собой несходным, сани летели по нескончаемому снежному ковру. Если им и случалось пересекать мелкие речки, притоки Литл-Блу-ривер или ее притоков, путешественники этого не замечали. Ведь на полях и воде лежал один и тот же белоснежный покров. Вокруг ни души. Расположенная между Тихоокеанской железной дорогой и ее ответвлением, идущим от форта Керней на Сент-Джозеф, эта пустынная равнина напоминала большой необитаемый остров. Нигде ни селения, ни станции, ни хотя бы форта. Время от времени мимо с быстротой молнии проносилось какое-нибудь дерево, искривленное, словно гримасничающий скелет, чьи белые обледенелые сучья корчились под ударами пурги. Иногда стаи диких птиц разом, словно по команде, взлетали над равниной. Порой еще и голодные, тощие койоты, похожие на стаю теней, бросались вслед за санями, гонимые своей свирепой нуждой. Тогда Паспарту, сжимая в руке револьвер, готовился открыть огонь по тем из преследователей, кто окажется слишком близко. Случись что-нибудь с санями, путешественникам при любой вынужденной остановке грозило нападение этих злобных хищников, и тут уж дело могло кончиться хуже некуда. Но сани держались крепко и так быстро мчались вперед, что скоро воющая стая оставалась далеко позади.
В полдень Мадж по каким-то своим приметам определил, что застывшую подснежным покровом Плат-ривер они уже миновали. Он помалкивал, но больше не сомневался, что до станции Омаха остается всего миль двадцать.
Так и оказалось: часа не прошло, как этот искусный кормчий, оставив штурвал, торопливо бросился убирать паруса, скатывая их в рулоны, между тем как сани, влекомые силой инерции, прокатились безо всяких парусов еще полмили.
Наконец они остановились, и Мадж, указывая на скопление крыш, белых от снега, сказал:
– Приехали.
Да, приехали! Они и вправду достигли Омахи, станции, от которой на восток Соединенных Штатов ежедневно идет множество поездов!
Спрыгнув на землю, Паспарту и Фикс стали разминать свои затекшие конечности. Потом они помогли сойти с саней мистеру Фоггу и молодой женщине. Филеас Фогг щедро расплатился с Маджем, Паспарту дружески пожал ему руку, и все поспешили к городскому вокзалу.
Омаха для штата Небраска – важный город: здесь заканчивается Тихоокеанская железная дорога, соединяющая бассейн Миссисипи с Тихим океаном. Из Омахи прямо на восток, в Чикаго, ведет другая линия, так называемая Чикаго-Рок-Айлендская дорога, обслуживающая пятьдесят промежуточных станций.
Поезд прямого сообщения уже стоял у платформы. Филеас Фогг и его спутники бросились к нему. Едва успели к отходу. В Омахе они так ничего и не видели, но даже Паспарту сказал себе, что сожалеть об этом не подобает: сейчас не время заботиться об удовлетворении своего любопытства.
На полной скорости поезд промахнул штат Айова, города Каунсил-Блафс, Де-Мойн, Айова-Сити. Ночью он пересек Миссисипи близ Давен-порта и через Рок-Айленд вошел в пределы штата Иллинойс. На следующий день, 10 декабря, в четыре часа вечера, поезд прибыл в Чикаго – город, уже восставший из руин. Ныне он горделивее, чем когда-либо, раскинулся на берегах прекрасного озера Мичиган.
Чикаго отделяют от Нью-Йорка девять тысяч миль. Поезда здесь ходят часто, и мистер Фогг без промедления пересел на один из них. Быстроходный локомотив линии Питтсбург-Форт-Уэйн-Чикаго помчался вперед на такой скорости, словно понимал, что достопочтенному джентльмену нельзя терять времени. Он молнией пронесся по штатам Индиана, Огайо, Пенсильвания, Нью-Джерси, миновал несколько городов с античными названиями; в некоторых из них уже были проложены улицы, по рельсам двигались вагончики конки, но домов еще не выстроили. Наконец показался Гудзон, и 11 декабря, в четверть двенадцатого ночи, поезд остановился у вокзала, расположенного на правом берегу реки, напротив пароходного причала компании «Кунард-лайн», иначе «Британского и Североамериканского королевского почтово-грузового пароходства».
Но «Китай», пароход, идущий в Ливерпуль, отчалил сорок пять минут назад!
Глава XXXIIв которой Филеас Фогг бросает вызов злой судьбе
Вместе суплывшим «Китаем» за горизонтом, казалось, скрылась последняя надежда Филеаса Фогга.
Ведь в самом деле из пакетботов, курсирующих между Европой и Америкой, будь то суда французской Трансатлантической компании или «Уайт-стар-лайн», пароходы компании «Иммэн», Гамбургской линии или какие-либо еще, ни один не годился для успешного завершения пари упрямого джентльмена.