землю дротик и носить посох. Все это дает вдумчивому этнографу определенное представление о семейно-брачных отношениях, гигиенических традициях и моде царства Эрешкигаль. Судя по всему, бурное проявление чувств в шумерской преисподней было не принято и могло обратить на себя общественное внимание. Избиение нелюбимых жен и детей тоже не приветствовалось. Ношение чистой одежды и умащение елеем в царстве Эрешкигаль были редкостью. Не пользовалась популярностью и обувь, раз шум сандалий грозил привлечь особое внимание к пришельцу. Все это вступает в некоторое противоречие с археологическими находками, которые говорят о том, что шумеры и аккадцы, переселяющиеся в иной мир, брали с собой и обувь, и нарядную одежду, и косметику. Впрочем, не исключено, что они делали это лишь постольку, поскольку были мало знакомы с традициями преисподней, и что впоследствии эти одежды и шкатулки пылились без употребления… Из письменных источников известно, что облачение в чистые одежды и умащение тела или статуи покойного елеем входило в погребальный ритуал шумеров. Но эта информация не слишком противоречит сообщению Энкиду, поскольку известно, что шумерская преисподняя была местом пыльным (в эпосе о Гильгамеше говорится, что там «засовы и двери покрыты пылью»), – и обитатели загробного мира могли достаточно быстро потерять свой ухоженный вид.
Попав в преисподнюю, Энкиду, естественно, нарушил все запреты, о которых поведал ему Гильгамеш, и даже не удержался от рукоприкладства по отношению к нелюбимой покойной жене и ребенку. После чего ему пришлось остаться в царстве Эрешкигаль навсегда. Произошло это не по воле богов, желавших наказать нечестивца, а по естественным причинам:
Когда Энкиду из земли захотел подняться, –
Нáмтар его не держит, демон его не держит,
Страж Нéргала беспощадный его не держит –
Земля его держит.
Тщетно Гильгамеш бегал из храма в храм и молил богов о спасении верного слуги. Один лишь бог Эа (Энки) откликнулся на просьбу царя, но и он не мог пойти против закона. Эа лишь попросил Нергала открыть отверстие в земле, чтобы дух злосчастного Энкиду мог выйти на поверхность и рассказать Гильгамешу о быте и нравах преисподней.
Нергал исполнил просьбу старого бога, и дух Энкиду встретился с Гильгамешем. Друзья обнялись, но потом Энкиду подтвердил, что, несмотря на объятия, он всего лишь дух, а тело пребывает под землей: «как старое платье, едят его черви» и «полно оно праха». Тем не менее со слов Энкиду выяснилось, что в загробном мире все обстоит не так уж и плохо и достаточно справедливо.
«Того, кто сына родил, видал ты?» – «Видел,
Он в Земле утешен, хлеб он вкушает».
«Того, кто трех сыновей родил, видал ты?» – «Видел,
Он в Земле утешен, пьет он воду».
«Того, кто четырех сыновей родил, видал ты?» – «Видел,
Его кормят и поят, веселится его сердце».
Еще лучше оказалась участь того, кто родил пятерых сыновей, – «во Дворец он входит». Самой завидной, вероятно, была загробная судьба человека, родившего семерых, – такие упоминаются, но их воздаяние для нас остается загадкой: текст испорчен. Убитый в сражении будет утешен сразу отцом, матерью и склонившейся над ним женой…
Но все эти загробные радости предназначены лишь тем, о чьей участи позаботились живые. Так, Энкиду довелось видеть того, «чье тело брошено в степи» – «его дух в земле не имеет покоя». И совсем уж жалкий жребий ожидает того, чей дух не чтим потомками:
Из горшков объедки, хлебные крошки,
Что на улице брошены, ест он.
Сам Гильгамеш не был чужд духовных поисков и еще при жизни побывал если не в самом загробном мире, то на сопредельных территориях. Аккадская эпическая поэма «О все видавшем…» повествует о том, как Гильгамеш, потеряв своего друга Энкиду (в этой версии он умер своей смертью), отправляется к праведному Утнапишти, чтобы расспросить его «о жизни и смерти»[37]. Царь проходит подземным путем, по которому сквозь гряду гор, окружающих обитаемый мир, следует солнце, переправляется через «воды смерти» и достигает места, где «при устье рек, в отдаленье» живет обретший бессмертие строитель ковчега.
Из других источников известно, что Утнапишти обитает в земном раю, Дильмуне, где нет пресной воды (ее вынужден доставлять туда бог Солнца Уту), поэтому сообщение об «устье двух рек» вызывает некоторое недоумение. Но можно допустить, что за годы (а возможно, тысячелетия) существования Дильмуна Уту налил в раю столько воды, что образовал две небольшие речки, которые впоследствии пересохли (в наше время на Бахрейнских островах рек не существует).
Побывав в земном раю, Гильгамеш чуть было сам не обрел бессмертие: Утнапишти научил его, как добыть волшебный цветок, дарующий вечную жизнь и молодость. Альтруистичный Гильгамеш собрался не только сам обрести жизнь вечную, но и накормить замечательным цветком весь народ Урука. Случись это, поток переселенцев в царство Эрешкигаль мог полностью иссякнуть и население его стабилизировалось бы не позже 2600 года до н. э. Но по недосмотру героя цветок был украден змеей. Змея действительно тут же сбросила кожу и помолодела (о том, обрела ли она вечную жизнь, точных данных нет). А Гильгамеш, вернувшись в Урук и процарствовав положенное время, умер и отправился в преисподнюю, как и все шумеры.
О начальном этапе его пребывания в царстве Эрешкигаль тоже имеется некоторая информация. Сохранились фрагменты клинописного текста, условно названного «Смерть Гильгамеша», который, по мнению исследователей, является одной из версий окончания эпоса о Гильгамеше. В нем говорится о том, как царь Урука, спустившись в загробный мир, принес богатые жертвы и дары богам подземного царства и наиболее знатным его обитателям из числа людей. Причем дары эти Гильгамеш принес не только от своего имени, но и от имени тех, кто «почил вместе с ним»[38]. Это дает основание думать, что знаменитого урукского царя сопровождала в загробный мир целая свита.
Позднее покойному Гильгамешу и самому довелось принимать подарки от новых поселенцев подземного мира. Сохранилась поэма[39] (нечто вроде погребальной песни) об Урнамму, царе города Ура, жившем в конце III тысячелетия. Царь тоже прибыл на новое место жительства с богатыми дарами и почтил ими семерых богов подземного мира и их наиболее выдающихся подданных. Гильгамеш ко времени смерти Урнамму сильно возвысился в табели о рангах и принял сан божества: в поэме он упомянут наравне с Нергалом, Эрешкигаль и Думузи. Интересно, что подарки получили не только главные боги, но и писец, ведущий дела загробного царства. Урнамму раздаривал оружие, одежду, украшения, драгоценности и корабли. Кроме того, он заколол в загробном мире волов и быков, причем сделал это собственноручно, поскольку свита в поэме не упоминается (вероятно, к тому времени обычай отправлять с царем его приближенных вышел из употребления). Впрочем, царю не пришлось долго сожалеть об оставленных на земле слугах: к нему тут же приставили в этом качестве нескольких ранее умерших обитателей загробного царства.
Когда дела с подарками были улажены, Гильгамеш, видимо в благодарность, согласился выступить в качестве гида и познакомить покойного с законами и традициями «Страны без возврата». К сожалению, эта часть текста не сохранилась.
География объединенного загробного царства шумеров и аккадцев мало изучена. Известно лишь, что оно находилось под землей и что по крайней мере какая-то его часть была расположена непосредственно под Уруком (именно из Урука провалился в «Страну без возврата» пресловутый барабан). Одно из названий этого царства – Кур – когда-то означало гору и лишь позднее приобрело смысл «чужая страна». Возможно, что часть преисподней находилась под гористой местностью и вход туда вел через ущелья или пещеры. Тем, кто отправлялся в преисподнюю более цивилизованным путем, чем это сделали барабан, а за ним и Энкиду, следовало пересечь подземную реку – здесь существовала лодочная переправа. Парадный вход состоял из семи последовательных врат, но есть сообщение и о четырнадцати вратах, возможно ведущих в преисподнюю с разных сторон. Известно, что, когда Нергал спускался под землю для единоборства с Эрешкигаль, он поставил четырнадцать дружественных ему демонов на страже у четырнадцати ворот загробного царства.
Вопрос о небесных светилах загробного царства шумеров остается до настоящего дня не выясненным. С одной стороны, многие источники подчеркивали, что там таковых нет и быть не может. Царство Эрешкигаль называли «домом мрака», «домом, где живущие лишаются света», местом, где «света не видят, но во тьме обитают»[40]. С другой стороны, существует точка зрения, что Солнце Уту (у аккадцев – Шамаш) ночью путешествует по подземному миру, неся умершим не только свет, но и еду и питье. Недаром аккадцы иногда именовали Шамаша «Солнце мертвых душ». В этом Уту-Шамаш сходен с египетским Ра, который равно светит и живым, и мертвым. В своей знаменитой элегии на смерть отца шумерский поэт рубежа III–II тысячелетий до н. э. Лудингирра прямо называет солнечного бога владыкой и судьей загробного мира:
Уту, великий владыка ада,
когда превратит темные места в светлые,
будет судить тебя [благожелательно][41].
Относительно лунного бога Нанны известно, что днем он путешествует по подземному царству в своей барке. Тот же Лудингирра сообщает, что Нанна, помимо своих ежедневных странствий под землей, ежемесячно проводит там «день сна» (28-й или 29-й день лунного месяца), решая судьбы умерших.
Из администрации «Страны без возврата», помимо уже упомянутых нами Эрешкигаль, Нергала, Намтара, Гильгамеша и Думузи (периодически замещаемого сестрой), можно отметить Нунгаль – дочь царицы Эрешкигаль, которая, по некоторым данным, ведала загробным правосудием. Сына Эрешкигаль и Энлиля мы уже упоминали. Еще один сын Эрешкигаль, Ниназу, являясь богом подземного царства, по совместительству занимался целительством, и даже имя его в переводе с шумерского означает «господин врач». Сын Ниназу, Нингишзида, тоже обитал в подземном мире, где сторожил заточенных злых демонов. Сестра Думузи, Гештинанна, вынужденно попавшая в загробный мир, нашла здесь себе дело по душе: она стала писцом, вела дела умерших и зачитывала «таблицу судеб». У аккадцев этим ведала Белет-цери, хотя, возможно, богини просто сменяли друг друга – ведь Гештинанна ежегодно по шесть месяцев проводила в мире живых.