Оторваться от них значило освободиться от якоря, но тогда Вол’джин останется болтаться в недружелюбном море. Это было то поспешное и радикальное решение, от которого отговорил бы отец. Вол’джину пришло в голову, что лоа могли быть и волнами, и приливом, несущими корабль вперед.
«Тогда наша история – якорь, навечно приковавший нас к одной бухте».
Впрочем, не успел Вол’джин изучить эту мысль, как свернул за поворот и обнаружил Тиратана Кхорта, взирающего на северо-восток, в туманную даль. Тролль замялся, желая лишь сбежать в собственное одиночество и не желая нарушать одиночество человека.
– Ты тише большинства других троллей, Вол’джин, но я бы давно уже умер тысячу раз, если бы не слышал, как ко мне подкрадываются.
Вол’джин поднял подбородок.
– Тролли не подкрадываются. И ты слышал не меня, – он смотрел, как горный ветер шевелил красный шерстяной плащ на теле человека. – Пиво Чэня – или мой запах.
Тиратан медленно повернулся, с улыбкой.
– Я много часов потратил, отмывая твой запах от белья.
– Я не буду тебя тревожить.
Человек покачал головой.
– Я все равно хотел перед тобой извиниться.
– Ничем ты меня не задел, – Вол’джин присел, утонув по щиколотку в снегу. Он хотел сказать, что отмечать что угодно, чем его мог задеть человек, было бы ниже его достоинства, но смолчал – удовольствовался уже сказанным.
– Когда я сказал, что ты боишься, я хотел тебя оскорбить. В голове оставалось ощущение тебя. Оно до сих пор меня преследует. Со временем все меньше и меньше, но ты еще там. Я думал, что смогу изгнать твой образ оттуда, если прогоню самого тебя, обижу, – Тиратан опустил взгляд, нахмурив лоб. – Это недостойно того, кем я был, и не то, что я хочу видеть в человеке, которым стану.
Вол’джин прищурился.
– Кем же ты желаешь стать?
Человек покачал головой:
– Я лучше знаю, кем не могу стать, чем кем стану. Ты знаешь, почему я здесь остался, когда пришла буря? Ты знаешь, почему я потерялся и не заметил ее прихода? Ты лучше других должен понимать, что метель не может застать меня врасплох.
– Телом ты был здесь. Но не разумом.
– Да, – Тиратан повернулся, повел рукой в сторону далеких зеленых долин. – Я поклялся, когда пришел сюда по зову Штормграда, что не умру, пока не увижу еще раз зеленые долы своей родины. Это был обет моей… семье. Я всегда держал слово. Они знали, что я вернусь. Но тот, кем я был, тот, кто дал этот обет, – его здесь больше нет. Связан ли я этим обетом до сих пор?
В животе Вол’джина словно завязался узел.
«Связан ли я традициями и обещаниями, данными давно погибшими троллями? Держат ли меня их мечты и желания?»
Тролль щелкнул по снегу пальцем, поцарапав наст.
– Примешь обличие человека, которым был – станешь им. Снова. Если ты новый человек, твой родной дол – здесь.
– Так значит, темные охотники – философы, – Тиратан Кхорт улыбнулся. – Я уже видел тебя, до монастыря. Я служил с войсками из Кул Тираса под началом Дэлина Праудмура. Тогда я был куда моложе, темнее волосами, и кожу не покрывало столько морщин. Ты же практически не изменился, не считая нескольких шрамов. Другой охотник хотел поспорить на десять золотых, что сможет тебя убить. Позже я слышал, что он погиб во время охоты на троллей.
– Ты не стал спорить.
– Нет. Будешь одержимым целью – потеряешь из виду все остальное, – человек вздохнул, и воздух вырвался белым паром из его рта. – С другой стороны, приказали бы мне тебя убить…
– Ты бы сделал на охоте все, что мог.
– Охота на людей или троллей – на любое разумное существо – напоминает мне о том, что все мы животные. Я убивал людей и троллей, слишком много как тех, так и других. Счет не вел, – Тиратана передернуло, – хотя знаю охотников, которые ведут. По-моему, это и неуважительно, и мрачно. Сводит живых существ к цифрам. Мне бы хотелось думать, что я буду больше, чем зарубкой у кого-то на оружии.
– Это думаешь ты – или старый ты?
Человек склонил голову.
– Мы оба. Есть что-то в том, как живут и ведут себя монахи, что напоминает об уважении к жизни. Мысль о балансе и поиске гармонии. Ты задаешься вопросом, Вол’джин, уравновесишь ли новый ты прежнего тебя?
– Ты задаешься.
– Да.
– Я знаю.
– О себе или обо мне?
Тролль раскрыл ладони и поднялся.
– Об обоих. Ты сам это сказал. Дитя не влечет бремя предков. Дитя не знает пределов. Но дитя не имеет опыта, так что не может выбирать баланс. Мы – можем.
– Мы не можем сбежать от нашего прошлого.
– Нет? Я Вол’джин, предводитель Черного Копья. Ты человек, убийца троллей. Почему же мы не мертвы или не истекаем кровью, сражаясь друг с другом?
– Справедливо, – Тиратан почесал бородку. – Здесь мы не враги.
И снова Вол’джин вспомнил образ кораблей. Он улыбнулся.
– Ты считаешь прошлое бременем. Ты хочешь его сбросить. Если ты это сделаешь, то будешь свободен, но не поймешь, кто ты. Представь себе кораблекрушение. Ты никогда не сможешь снова собрать корабль. Спасай же материалы, из которых он сделан. Это место, здесь и сейчас, может стать твоим домом. Но покажется оно тебе домом благодаря памяти, которую ты спасешь.
– Сел на мель. Да, это точно я.
Вол’джин кивнул.
– Охотница, которая умерла. Кем она была?
Тиратан покачал головой, прикрыл рот рукой в перчатке.
– Я даже не знаю толком.
– Твои чувства к ней очень сильны.
– Ее звали Ларси. Я встретил ее перед путешествием на кораблях. Никогда раньше не видел. Но она поблагодарила меня и сказала, что когда услышала, что я собираюсь на неизведанный остров, то поняла, что не захочет пропускать это приключение. – Человек обхватил себя руками. – Она… если мне требовался доброволец, она всегда была там. Следила, чтобы у меня имелась горячая еда, чтобы мне поставили палатку. Мы не были любовниками. Почти не говорили. Мне просто казалось, что она думала, будто чем-то мне обязана. А раз она была там из-за меня и…
– Ты хватаешься за боль. Ты не оказываешь ей чести, – тролль мрачно кивнул. – Ты окажешь ей честь, если спасешь ее веру в тебя.
– Эта вера ее и убила.
– Нет. Ее смерть – не твоя собственность. Это был ее выбор. Она была бы счастлива, знай, что ты выжил.
– Для начала неплохо, – Тиратан повернулся на северо-восток, к зазубренному побережью. – Моя старая жизнь – столько обломков разбросано по всем пляжам. Их спасение займет много времени.
– Считай это игрой, – Вол’джин выступил вперед и присоединился к человеку у горного обрыва. Солнечный свет переливался серебром на далеком море. Они оба были слишком далеко, чтобы разглядеть что-то кроме игры света на воде, но Вол’джин позволил себе вообразить там свою собственную жизнь, разбитую и разбросанную.
«А что спасать мне?»
Что-то мазнуло по его лицу, легкое и эфемерное. Вроде паутины. Тролль поднял руку, чтобы смахнуть ее, но ничего не нашел. Вместо этого он вспомнил, как был пауком, парил, и тогда снова взглянул на море.
Зрение Вол’джина изменилось, обостренное линзами, преломившими время. Там, на гребнях волн, шел черный флот из его видения. Но ранее, во сне, он ошибался. Видение показывало другое время, но не отдаленное. То, что он видел сейчас, что видел во сне, находилось всего в нескольких днях от настоящего – и не в прошлом, а в будущем.
– Быстрее! Мы должны найти Тажаня Чжу.
На лице Тиратана отразилась тревога. Он уставился на океан, затем взглянул на Вол’джина, не понимая.
– Твои глаза ненамного лучше моих. Что ты увидел?
– Беду, большую беду, – тролль покачал головой. – Беду, которую нам вряд ли удастся остановить, не говоря уже о том, чтобы предотвратить.
Они кинулись под гору так быстро, как только могли. Длинные ноги Вол’джина позволяли делать большие прыжки, но скоро боль прошила его бок. Тролль упал на колено для передышки, что позволило Тиратану нагнать его. Вол’джин махнул рукой, и человек продолжил – при беге его хромота стала почти незаметна.
Должно быть, их заметил один из монахов на стенах, потому что Тажань Чжу встречал обоих во дворе.
– Что такое?
– Карты. У вас есть карты? Морские? – Вол’джин поискал в памяти пандаренское слово, но сомневался, что когда-то его знал.
Настоятель рявкнул быстрый приказ, потом взял Вол’джина под руку и провел внутрь. Тиратан Кхорт вошел следом. Старый монах провел их в зал, где они наслаждались угощением Чэня, хотя стол с тех пор давно убрали. Появился другой монах со свитком рисовой бумаги.
Тажань Чжу принял свиток и развернул на столе. Вол’джин обошел его, чтобы встать лицом к северу. Он не мог толком прочесть символы на бумаге, но монастырь или горный пик к востоку от него сложно было не найти. Он перевел взгляд еще восточнее, потом постучал по месту на северном побережье.
– Здесь. Что здесь?
По лестнице вразвалку спустился Чэнь Буйный Портер.
– Это Цзоучин. Там я строю новую хмелеварню.
Вол’джин изучил карту к северу и северо-востоку.
– Почему острова нет на карте?
Чэнь поднял бровь.
– Какого острова? Там ничего нет.
Тажань Чжу посмотрел на монаха, который принес карту, и отдал приказ на пандаренском. Чэнь начал поворачиваться следом за ним.
– Нет, мастер Буйный Портер, останьтесь. Брат Кван-цзи принесет остальные.
Чэнь кивнул, вернувшись к столу. Улыбка, с которой он говорил о Цзоучине, совершенно пропала.
– Какой остров?
Настоятель Шадо-пана сцепил лапы за спиной.
– Пандария – дом не только пандаренов. Было время, когда этим островом правила другая раса, могучая раса – могу.
Вол’джин выпрямился.
– Мне известно о могу.
Тиратан моргнул, растерявшись. Глаза Чэня сузились.
– Тогда ты знаешь, что их время прошло. Однако то, что это знаешь ты, не значит, что это знают они, – Тажань Чжу коснулся карты у северо-восточного угла. Там медленно проявился неровный остров, словно испарился скрывавший его туман. – Остров Грома. Многие верят, что это легенда. Немногие знают, что он реален. И если это знаешь ты, Вол’джин, тогда это знают и другие, и могут принести ужасное бедствие.