— Если она была вампиром, где она сейчас? — вдруг спрашивает Сара.
Все поворачивают голову на Вису. Он поудобней устраивается в кресле и говорит:
— Мертва.
— Соболезнуем, Виссагий... Пгавда…
— Я убил ее.
Макс, Зои и Иларий давятся: кто выпивкой, кто кашлем.
— Что? — восклицает Инга. — Но ведь… она, она помогла тебе… как ты…
— Я был для нее потехой. И в двадцать семь лет, когда она подарила мне вечную жизнь, пришло время исполнить мечту. Стать похожим на нее. Нет… я солгал. Не я убил ее. Однако я все устроил. По городу ходил слушок про упыря. Мне оставалось его подогреть. Вася любила гулять по ночам, проветривать голову, как говорила. И несложно было подкинуть местным придуркам навязчивую мысль, что женщина в темных длинных одеждах, которая гуляет под луной, самый настоящий упырь.
— И они ее поймали? — Деркач задает вопрос Висе, но смотрит на Ингу.
И цыкает. На пустоту! Нет, я был не прав, когда решил, что Деркач обычный высокомерный павлин. Он чокнутый! Такой же, как остальные гости.
— О да! Оглушили, принесли на кладбище, и, вогнав в грудь осиновый кол, бросили в гроб. Закопали. Живой... Долго я слушал крики, сидя над ее могилой.
— Ты получил ее наследство? — уточняет Макс.
— Да, это было несложно. Ее состояние, правда, я быстро потратил. Но получил намного больше от старых куриц, которые с превеликой радостью переписывали на меня наследство. Спасибо чудесной силе гипноза.
— Видишь, деньги тебе достались легко, — не унимается Деркач.
— Дьявол с тобой, думай что хочешь! Только я загораю на пляжах Гавайских островов, пока вы здесь в дряхлых кляч превращаетесь. Кроме тебя, Сарочка, радость моя.
— Загораешь? — удивляется Иларий. — А ты разве солнца не боишься?
— А я, по-твоему, эскимо? Вампиры не боятся солнца, но оно плохо влияет на мою светлую кожу, да и охотиться днем — затея не из гениальных.
— Можно бокалом не размахивать? — возмущается Сара. — Весь пол обляпал.
— Ларик уберет.
— Сам убирай, — шипит Иларий.
Виса подпрыгивает в кресле, открывает рот и хватается за сердце.
— С каких пор тряпки разговаривать научились? Забыл, зачем ты здесь, очкодрочер?
— Пасть заткни! — рявкаю я.
— Я тебе знаешь, что щас заткну, псина?
— Хватит, — вступается Зои, обнимая Илария. — Ского Новый год! А мы не одного позитивного тоста не пгоизнесли. Ну же, кто пегвый?
Виса рывком вскакивает на ноги, выплескивая на мои брюки вино из своего бокала и улыбаясь во все зубы.
— Выпьем за прекрасную хозяйку дома, которая радушно приняла нас этим вечером и терпит! — Виса подхватывает Сару на руки и громко объявляет: — Наша верховная великолепна во всем: до умопомрачения красива, изыскана, умна, да еще и в совершенстве знает все рецепты зелий и отрав. Сара, за тебя!
Он хочет поцеловать ее в губы, но Сара выскальзывает из объятий.
Звенит стекло. Все чокаются. Кричат — ура! Эмили хмурится. Мне и ясно: она безумно влюблена в того, кто выцеловывает руки Сары.
— Пора играть! Хватит тухнуть, — восклицает Катерина
Сара садится рядом со мной. Вплотную. Думаю ее приобнять, но сдерживаюсь... и хочет ли она этого? Сомневаюсь. Кто совсем не в восторге, так это Виса. Игнорирование «любимой» с корнем вырывает его самолюбие — лицо вампира пунцовое от ярости.
Я и сам разгоряченный. Сара рядом. И невероятно хороша. Невыносимо. Пышные волосы, цвета коралловых рифов, идеальная кожа, высокие скулы, яркие глаза, аккуратный носик, гибкие, округлые формы — каждый залюбуется. Она, будто солнце, окрашивает мир в сочные краски. Но не рада этому. Словно ей совестно за то, как собственная внешность влияет на мужчин, ведь наедине она совсем другая: не скрывает своей неумолимой женственности, игривости и пыла. Почему сейчас холодна?
— Сыграем в Алиас? — предлагает Катерина. — Кто с кем будет в команде?
Виса заваливается между мной и Сарой.
— Зад подвинь.
Сара убирает ладонь вампира со своего колена и небрежно указывает на меня.
Остаюсь приятно удивлен.
— Рекс хочет сходить наверх, проверить наш… подарок, — ерепенится Виса, впиваясь ногтями в мое плечо.
Глаза его краснеют.
И чего он бесится?
Я не выдерживаю и бью его локтем в челюсть. Не сильно. Лишь чтобы оттолкнуть. Виса подпрыгивает на ноги, поднимает меня за воротник. Из его рта показываются клыки, а сила увеличивается не меньше, чем в три раза: поднимает он меня так же легко, как пластмассовую куклу.
— Я тебя сожру! — орет он.
Деркач хватает его под руки.
Я размахивался, чтобы заехать коленом в его живот, но Сара берет меня за плечи и шепчет:
— Успокойся, не реагируй...
Виса достает нож из куртки и собирается ринуться в мою сторону, но между нами встает Сара.
— Отстань от него.
— Но-но, пусть выскажется! — протестую.
— Твой сгнивший мозг разучился выполнять приказы? — Виса подступает ближе. — Я же сказал тебе! Твоя рожа вымораживает меня!
У вампира дергается жила на шее. Он кипит от гнева. Или от ревности? Виса, по моим наблюдениям, один из тех мужчин, кто, однажды возжелав кого-то, не успокоится, пока не получит, в противном случае — готов на извечные преследования цели. Интересно, сколько лет он ухлестывает за моей ведьмочкой?
— Отдай мне его, — шипит вампир, но Сара отрицательно качает головой. Виса нависает над нами, беспрерывно скалясь, и выглядит совершенно безумным. — Ты труп, ублюдок!
— Да, я в курсе, — усмехаюсь.
Виса обходит Сару, но безуспешно. Она толкает его в грудь.
— Чего ты в курсе, тварь? Чего? Того, что Рон трахает твою невесту? Этого ты в курсе?!
Я скриплю зубами.
— Схожу я наверх, — спокойно говорю Саре. — Все нормально.
— Ты не обязан никуда ходить, — парирует она.
Холодная ярость ведьмы распространяется по гостиной, заставляя всех замолчать.
— Я все равно хотел сбегать в спальню.
— Брось.
— Я настаиваю.
Сара выдыхает.
— Хорошо, дверь рядом с моей комнатой, — говорит она, дает ключ и на ухо добавляет: — Я не расстроюсь, если подарки исчезнут.
Я вскидываю бровь.
Что она имеет в виду?
Киваю и оставляю их. Катерина и Зои что-то говорят на заднем плане, но мне хочется быстрее скрыться. Или я потеряю самообладание. Честное слово, размажу вампира по стенке! Слишком много Висы. Слишком! Этот идиот забывает главное: он еще жив. А я нет! Сдохнуть здесь может — только он.
Поднимаюсь на второй этаж. Холодный воздух плохо протопленного коридора остужает пылающее лицо. Дохожу до комнаты Сары. До соседней. Берусь за ручку. Стоп. Точно... ключ. С трудом попадаю в отверстие. Прокручиваю. Щелчок. Дверь отворяется: медленно так... противно скрипя. Вновь темнота. И еще кое-что. Странное мычание.
Я не один?
Судорожно выискиваю, где включается свет. Сгребаю пальцами паутину. Да где же он?! И почему нет ни одного окна? Какой идиот проектировал этот дом?!
Слышу скрежет мебели о паркет, замираю, ожидая возможного нападения, но в ответ — мычание.
Тянусь вверх. Вдоль стены. Нахожу выключатель. Какой кретин сделал кнопку почти в двух метрах от земли? Клянусь, я готов задушить проектировщика дома! Из могилы достать и убить его!
Свет озаряет пространство. И чудовищную картину...
Посередине комнаты — два стула. На них — спинами друг к другу — два человека. Связанные. Две пары широко раскрытых глаз вонзаются в меня.
Стены — в крови… и мебель — в крови… кожа пленников — в крови. Я вспоминаю слова Макса и Висы. Веселье в полночь.
Вот они…
Подарки.
ГЛАВА 5. Любви покорны и мерзавцы
На миг я чувствую настоящую радость — до меня доходит смысл Сареных слов. Она завуалировано попросила освободить пленников. Сара! С чего бы? У нее появилась совесть?
Картина передо мной жуткая. Веревки. Выпученные глаза. Серые тряпки во рту. Рыдающая девушка. Лошадинолицый мужчина: весь в крови, стонет и мычит.
— Не дергайтесь, я… я попробую вас освободить, — успокаиваю пленников.
Я дергаю веревки. Крепко связаны. Надо найти нож. И побыстрее! Сколько я не пытаюсь, узлы развязать не могу.
Со лба пленников струится пот. Они моргают и недоверчиво, но с надеждой, смотрят на меня. Я не вынимаю тряпки из их рта. Велика вероятность, что один из них закричит. Шок — состояние непредсказуемое. А если они закричат, прискачет Виса.
Чем же разрезать веревку?
Мужчина с искривленным носом ели-ели бьет меня ступней по колену и кивает влево.
Я оглядываюсь. Дубовый стол с ящиками. Видимо, там что-то есть. Пять бесконечных минут уходит на то, чтобы выпотрошить содержимое стола. И ничего. Склянки, спички, тетрадь, пуговицы, карандаш, ремень, даже чей-то носок. Но мне ведь нужно нечто острое. Или…
Достаю спичку из коробка́. Чиркаю. Застываю, вглядываясь в трепещущий язык пламени. Мне приходит только одно решение. И оно им не понравится. Однако вариантов нет. Надо пробовать.
Возвращаюсь к пленникам. Подношу горящую спичку к веревке. Веревка чернеет. Процесс слишком медленный. Почему она так плохо горит? Обугливается, но не рвется.
Беру новую спичку... обжигаю мизинец… коробок выскальзывает, падает. Черт!
Девушка брыкается. Видимо, надеется, что веревки будет легче разорвать.
Не хочется подпалить на них одежду. Есть подозрение, что черные балахоны, которые на них надеты, из хлопка. Я знаю, как горит этот материал. С жарким интенсивным пламенем. Наблюдал, как рукава одного деда загорелись в тот момент, когда он сковородку переставлял на другую конфорку. Дед вспыхнул, точно одуванчик в печи. Кофта его — из хлопка — сгорела очень быстро. Итог: тяжелые ожоги. Он умер в больнице на следующий день.
Можно будет претендовать на премию Дарвина, если я их не спасу, а сожгу.
Кривоносый мужчина хрипло вопит. Точнее, пытается. Рот-то закрыт. Сложно сосредоточиться в такой обстановке. Времени нет. Я тороплюсь.
Сознание на секунду выключается. Слышу шаги.