— Да, мало романтичного, — усмехается Иларий. — Было что-то не настолько скучное?
— М-м-м, недавно открыл ферму конопли.
— Другое дело.
— Из нее изготавливается бумага, ткань, биотопливо. На самом деле потенциал у этой сферы большой, главное было документы получить и...
Я понимаю, что Иларий скорее делает вид, чем слушает, поэтому перевожу тему:
— Короче, я делал все, чтобы не стать как отец.
— Чокнутым?
— Неудачником. Который не может прокормить семью. Отец считал, что нужно жить скромно, не высовываться. Нам вечно не хватало денег.
Иларий кивает.
— Ну а что насчет тебя? Ты был дизайнером. Много путешествовал. А что насчет семьи? Невеста, девушка, жена?
— Я не просто путешествовал. Я жил в Европе. Мне предложили стать модельером в известном доме моды, но мне пришлось вернуться в Россию.
— Почему?
— Моя мать... Она сильно болела. А кроме меня у нее никого не было. Я хотел забрать ее в Европу, но она была против. Умоляла остаться в России. Она ненавидела европейцев. Не знаю из-за чего, честно. Так и не выпытал.
— Значит, как истинный альтруист, ты пожертвовал карьерой ради семьи. Так а... что с дамой сердца? Осталась в Европе?
— У меня не было на это времени. Моя единственная любовь — искусство. Я обходился короткими встречами с теми, кому отношения не нужны.
Я ухмыляюсь.
— Что? — краснеет он.
— Я думал, что ты романтичная натура, которая любит сопливые подарочки, ужины под луной, сопение под ухо по утрам.
На стеклянной крыше скрипит форточка. В комнату проникает легкий сквозняк. Я поднимаю голову. Окна чернеют ночью. Свет горит только в одной комнате на втором этаже, где шторы распахнуты.
Внезапно я замечаю нечто, что меня настораживает.
Инга. И Деркач. Вместе.
Одни.
Странное дело. Рон где-то в другой части комнаты? Не знаю зачем, но надо бы проверить. Рон ни разу не оставил ее за весь вечер, а сейчас вдруг исчез?
— Ты куда? — вскидывается Иларий, когда я поднимаюсь.
Кажется, он думает, что чем-то меня обидел.
— Скоро вернусь, добудь пока виски.
Я выхожу в коридор. Музыка в гостиной играет куда громче, чем час назад. Где-то на кухне хохочет Зои. Макс горланит песню: если хочешь идти...иди, если хочешь послать... пошли! Виса танцует. Сара требует, чтобы он слез со стола. Праздник в самом разгаре. Но Рона там нет. Видимо, с Ингой.
Темнота, одинокие картины на стенах, тишина.
По пути к лестнице останавливаю взгляд на двери в подвал. Задумываюсь о том, что ведь в нем и находится сердце дома. Тайник. Именно оттуда берет начало хищная сущность этого места, пускает метастазы по комнатам, просачивается в щели ядовитым газом.
Взбегаю на второй этаж.
Длиннющий коридор — депрессивное место. Жуткое место. Мертвое место. Чему удивляться? Здесь призраки живут. И один из них сейчас рассуждает о том, что ему страшно. Смешно. И все-таки... как же я ненавижу эту темно-серую темницу с вечно мигающим светом.
Прохожу спальню Илария, сворачиваю за угол и спешу к Инге. Где-то под полом раздается грохот. Видимо, в районе спортзала. Кто додумался пойти туда в двенадцать ночи?
Останавливаюсь у двери, но решаю сначала послушать, что там происходит. Голос Инги звучит приглушенно, не могу разобрать, поэтому вслушиваюсь в мужской голос.
Минуточку.
Вы шутите?
Тихо отворяю дверь, чтобы не обратить на себя внимания. Дальше — как во сне. Деркач прижимает Ингу к стене. Рона нет. На Инге разорвана блузка, она пытается ее застегнуть, но пуговиц не хватает. Затем она отпихивает Деркача, который тянет ее к себе и лихорадочно шепчет:
— Да не обижу, не обижу. Тебе понравится, детка, не ломайся.
— Какого черта? — громко восклицаю я.
— Вышел вон, — рычит Деркач и продолжает стягивать с брыкающейся Инги одежду.
Будто меня здесь нет.
— Отвали! Сейчас же отпусти, козел, — возмущается Инга.
Я подлетаю и размахиваюсь, чтобы сломать колдуну нос, но в момент, когда кулак едва касается его лица, пальцы немеют от боли.
Деркач произносит заклинание. И мой кулак прилетает, словно в стальную завесу, возникшую перед его хмурой рожей.
— Забыл, с кем имеешь дело? — ухмыляется он.
— Не смей ее трогать! — ору, держась за перебитые костяшки.
— Я трогаю кого хочу. Если надо, и тебя потрогаю.
Он бьет меня ногой в живот. Я отлетаю. Боюсь затылком о шкаф. Нащупываю кровь на макушке. Деркач снова хватает Ингу, придавливает ее, поднимает вдоль стены, пока она пищит и колотит его в грудь.
Силы у Инги, как у канарейки. Колдун задирает ее юбку и смеется мне в лицо:
— Наблюдай, герой.
ГЛАВА 7. Трагедия падающих звезд
В глазах двоится. Удар затылком о шкаф был оглушительно-мощным. Стараюсь подняться, но шатаюсь.
— Сара плохо воспитала своих прислужников, — фырчит Деркач и бьет ногой мне по ребрам. — Совершенно не умеете себя вести.
Удар. Еще один. В челюсть. Висок. Бок. Тону в помутнениях рассудка. Приподнимаюсь на локте. Во рту соленый вкус. С губ падают капли крови.
Оцепеневшая Инга сидит на корточках у стены. В серебряных глазах — ужас. Колдун связал ее запястья оторванным желтым балдахином. И ему, похоже, куда интереснее меня пинать, чем наслаждаться тем, ради чего это устроено.
Я хватаю колдуна за лодыжку, рывком переворачиваюсь и валю мерзавца на спину. Кидаюсь сверху. Душу. Он хрипит какую-то несуразицу.
Острое вонзается в плечо.
Поворачиваю голову. Из металлического кольца Деркача на среднем пальце выросло острие размером с карандаш. И он воткнул его в мою руку!
Получаю кулаком в нос: когда отвлекся на торчащую из моей шкуры спицу, колдун вывернулся — и залез сверху.
Он срывает с шеи одну из трех металлических цепей. Обхватывает мое горло. Цепь сдавливает до хруста, до искр в глазах, и я наконец-то осознаю, что этот черноволосый урод управляет металлом куда лучше, чем своими причиндалами.
Деркач не пытается меня убить. Хочет, чтобы я отключился. Умно. Ведь я перерожусь. И вернусь. Чтобы надрать ему зад! Опускаю невидимую шляпу — план отличный. Меня отключает. Мрак подступает. Еще... чуть-чуть...
Где Рон?! Хватаю воздух. Кто бы подумал, что я буду умолять явиться это чудовище. Проклятый Рон! А Сара? Где она?!
— Сладких кошмаров, — произносит Деркач, облизывает губы и издает сухой смешок.
Клянусь, его одержимая ухмылка взаправду будет сниться мне в кошмарах. Но не сегодня.
Деркач слетает с меня, словно одеяло с бельевой веревки.
— Ты совсем разучился ходить в гости, братец. Никаких манер.
Макс. Будь он неладен. В бусах (с иероглифами?) и с зеленой банданой в ржавых волосах. Деркач на его фоне — в аспидно-черном костюме — выглядит тенью на стене.
— Что ты здесь забыл? — хрипит Деркач, подскакивая к Максу. — Сгинь!
— Хотел поглазеть, насколько глубока депрессия, Хрипуша ты наша. У-у-у... и не зря. Куда хреновастей, чем я думал.
Вибрация пространства вокруг Деркача, которая не дает мне покоя весь вечер, уплотняется в два женских образа. Белесые. Похожи на снежные фигуры. Но они смотрят на меня. И шушукаются.
Макс замечает мое лицо. Хихикает.
— Кто это? — восклицаю.
Деркач морщится. Макс улыбается. Инга молча открывает и закрывает рот, будто не находит слов, чтобы выразить негодование происходящим, но на девушек не смотрит.
— Глянь, Деркач, — радуется Макс. — Он из наших. На-а-аш... Стыдно. Стыдно. Тебе должно быть стыдно!
Я не понимаю, кому должно быть стыдно. Видимо, Деркачу. Он кидается на Керолиди — тот резко уворачивается, перехватывает кулак соперника.
— Так не может продолжаться, дружище, — цокает Макс. — Посмотри на себя. На людей кидаешься. Думаешь, они виноваты в твоей проблемке?
— Закрой рот! — скрежетает хмурый колдун.
Девушки носятся вокруг и визжат, комично размахивая руками. Я держусь за пострадавший череп. Ощущаю себя пациентом дурдома.
— Популярность — штука непредсказуемая, братец, — Макс плюхается на пол.
В стену, где он стоял, вонзаются длинные иглы. Деркач кидает их точно сюрикены: вытаскивает из-под жакета и запускает в товарища. Рожает их что ли? Откуда он их берет? Игольная фея, твою мать!
Я хватаю Деркача подмышки, но колдун отталкивается от шкафа, и мы оба падаем. Колдун достает нож. Момент — и острие торчит из моей ладони.
Проткнута насквозь!
Руку жжет. Алчное лицо маячит на фоне. Боже, неужели я принимал Деркача за идеального гостя?! Идиот!
Вот вам еще факт обо мне — если уж ошибаюсь, то смертельно.
Макс хватает Деркача за волосы. Оттягивает. Я пялюсь на кровавую дыру по центру кисти. За шоком не замечаю, как Керолиди вырубает Деркача и связывает куском балдахина, снятого с запястий Инги.
— Убить тебя? — потряхивает меня рыжий за плечо.
— Что? — взвываю.
— Ну это... переродишься же.
Я смотрю в его огромные, добрые глазища, они золотистые и напоминают глаза бездомных щенков у помойки.
Отрицательно качаю головой. Нет уж. Все лучше, чем опять помирать.
— Обалдеть ты дерешься, рыжий, — ахаю и стискиваю зубы. Макс обвязывает мою ладонь своей банданой. — Не ожидал.
— Представляю, что бью дядю Валеру. — глубокомысленно выдает Макс и бурчит: — Ох, как я ненавижу дядю Валеру...
Макс пинает Деркача по колену.
— Расчленю! Уничтожу! — вопит пленник.
Образ хмурого аристократа сыпется песком.
— Да, да, ты крутой, — кряхтит Макс, поправляя плащи. Девушки кружат вокруг него каруселью. — Успокойтесь, дамы, жива ваша любовь.
— Любовь?
— Вопрос терминологии, — причмокивает рыжий с мечтательным лицом, — но разве самоубийством кончают не ради того, по кому слюни пускают?
Макс рассеянно проводит пятерней по немытым волосам.
— Что, прости?
— Ох, Хрипусь, ты ведь не против? Я расскажу парнишке о твоем гаденьком секретике, ладушки? — Деркач дергается и посылает друга в сказочные миры мужских органов. — Видишь ли, наш мрачненький пры-ы-ынц не всегда разговаривал, как скрипящий табурет, не так уж много времени прошло, совсем не так чтобы он принял тот факт, что больше не обладает тем чудным контральто, за которое девки бегали за ним табунами.