Я неуместно смеюсь.
— Постой, постой, — не могу остановиться, — эта ржавая кочерга певцом была?
— О, еще каким. Звездой сцены!
— Захлебнись!
— Поклонницы, слава, деньги... но посмотри на нашего потрепанного черного котика сейчас. Он разве что страх на детей нагоняет. Облезлый стервятник. На девочек нападает, гадюн. Ну, ну, — Макс сочувственно обнимает Ингу. — Прости, малышка. У него бывают сдвиги по фазам луны. В остальные дни он просто душенька!
Инга прыгает по нам взглядом, которым можно убивать. Я зацикливаюсь на девушках, гладящих Деркача. Они как бы это... голые. И аппетитные. Сразу было не разглядеть. Фигуры проявились яснее. Детали там занимательные. Округлые.
— Погоди, так эти двое убили себя ради него? Зачем?
— Я потерял голос в аварии, — вдруг заявляет Деркач. — Едва выжил. Всем заранее сказали, что погиб. Мои поклонницы в тот же день выпили яд, — поразительно гордо заявляет он.
— Ну посмотрите, какая эгоистина, — взвивается Макс, скрещивая руки. — Что взять с таких... что взять. Всегда был, а сейчас так совсем... не смирился с новой жизнью и портит ее окружающим. А кто захочет иметь дело с нытиком? Не одна мадама, уж поверь!
Я поджимаю губы. Макс прав. Последнее время я и сам так часто ною о том, что оказался в доме и из-за кого оказался, что, скорей всего, невыносимо всем надоел. Тем более, Саре, подлый случай!
Деркач вымещает злость на других. Его лишили всего. Это понятно. И глупо. А я?
Господи, помилуй, если капнуть поглубже? Еще до моей смерти. Я всю жизнь вымещал гнев на других. И из-за чего? Из-за детства? Возможно. Вокруг были счастливые семьи. У меня же — ад. И, честно говоря, я думал, что оставил это бремя в прошлом. Но если поразмыслить... это не так. Я ношу его с собой. И черт возьми, мое нытье нереально мешает плану!
Пора бы уже смириться с вероятным поражением. Да, первый раз в жизни. Все бывает в первый раз, верно? Нужно смириться с тем, что будет, если у меня ни черта не получится. Успокоиться. Иногда лучше наплевать на дерьмо, засасывающее вас, прямо как на мнение окружающих.
Макс развязывает Деркача. Инга взвизгивает от ужаса. Осмыслить не успеваю: отворяется дверь, и перед нами возникает ее холоднокровие — Сара Шенкман.
— Какого дьявола происходит?
— Наша упавшая звезда решила развлечься с малышкой Ини, — восторженно декларирует Макс. — Только крошка его звездность не оценила. Рекс тоже. Увы и ах!
Сара стреляет в Деркача строгим взглядом.
— Эта девчонка даже не живая, — возмущает он. — Что такого?
— Она под моей защитой. И в этом доме можно делать лишь то, что разрешаю я. Тебе ясно? — С ведьмы можно лед отбивать. — Или объяснить доходчивее?
— Да с чего? Кем ты себя возомнила?!
Деркач нависает над Сарой темной башней. Она щелкает пальцами, и металлическая цепь на шее колдуна подпрыгивает. Душит хозяина. Деркач шипит заклинания, отдирая металл от кадыка.
— Одно мое слово и твой кадык переломит, — тихо произносит Сара. — Не забывайся, Деркач. Твои силы — пыль для меня, так что помалкивай, оставляя свои психологические проблемы за порогом дома. Моего дома. А член, будь добр, засунь в другое место.
Ведьма обходит задыхающегося Деркача и подает Инге руку, помогает подняться.
— Очень дружелюбный коллектив, — замечает мне Макс.
Запах перегара.
— Господи, не дыши на меня! Я чуть не ослеп.
— Это элитная водка, между прочим! — Он намахивает в мою сторону еще запаха. — Распробуй, тебе понравится!
— Да, да, — сдаюсь, разрешая трепать мою шевелюру, — слушай, а Рона ты не видел?
На второй застекленной террасе дома не одного цветка, из-за чего кажется, что дом разделен на две половины, как шахматная доска. Живая. И мертвая.
Оранжерея и закрытая терраса выступают на заднем дворе: ровно напротив друг друга. Я топчусь у окна. Смотрю на сугробы. Снег колотит в стекла. Белым-бело.
Мир мертв.
Я мертв.
Дом мертв.
Вдыхаю глубже, надеясь уловить хоть какой-нибудь запах. Оранжерея благоухала. Это же место пахнет ничем. Рон с Ингой в двух метрах от меня, их запаха я тоже не слышу. А чем пахну я? По словам Сары: тестостероном и виски. А какой запах у тестостерона? Один черт знает. И Сара. Надо бы спросить у нее.
Рон бледнее обычного. Темные глаза полыхают диким огнем. Он счастлив, что я остановил Деркача; он в ярости и хочет набить ему морду, а я не даю; он обнимает Ингу, это его успокаивает.
У меня болит левая рука. Рана под бинтом, который я выудил из кухонной аптечки, медленно затягивается, но дольше, чем хотелось бы. Все-таки Деркач проткнул меня насквозь. Ей-богу, я мечтаю его расчленить!
— Оказывается, убить самого себя не так-то просто, — глухо произносит Рон.
Пока я дрался с Деркачом, гиппопотам был заперт в спортзале. Вот почему я слышал шум оттуда. Сначала он старался выломать дверь (не получилось, дверь там добротная), затем решил себя убить, чтобы воскреснуть в другой комнате. Он уронил гирю себе на голову! И что вы думаете? Рон, конечно, отключился. Но выжил! Лежал без сознания. В общем, веселье и его не обделило.
К нам присоединяется Лари с подносом напитков. Я залпом глотаю виски.
— Этот дом — обитель сексизма, — хмыкает Инга, вскидывая ладони. — Сначала меня насиловал Рон, но там хотя бы по моему подгипнозному желанию. Деркач же...
— Стой, что? — выплевываю новую порцию горячего.
Мы с Роном открываем рот.
— Ты рассказал ей?!
— Нет! — булькаю горлом.
— А кто?! Больше никто не мог!
Рон угрожающе красен.
— Лари, — едва слышно выдаю и поворачиваю голову на Златовласого.
Иларий хлопает глазами. Виновато ведет подбородком.
— Какое право ты имел рассказывать? — панически подхватывает Рон.
— С чего он должен вас спрашивать, интересно? — одергивает любовника Инга. — В отличие от вас Лари поступил как мужик. Хотя и похож на него меньше всех.
— Ну спасибо, — вздыхает Златовласый. — Похвалила так похвалила.
— О, Лари, я не это имела в виду!
— Да все нормально.
Лари осушает коктейль, разворачивается и уходит. Бедняга. Зная Ингу, она имела в виду, что Иларий не грубый лживый мужлан, в отличие от нас с Роном.
Но это я ее знаю. А он принял близко к сердцу. Расстроился.
Рон хочет отпинать Илария. Видно по глазам.
— Мирон, все в порядке, — успокаивает Инга. — Лари рассказал, как это произошло. Я не держу зла.
Рона ее слова не очень утешают.
— Мирон? — переспрашиваю. — Это полное имя?
— Отвянь.
— Так ты не Ронни...
— Заткнись, Рекс.
— Ты Мирошка!
— Иди к черту, — все бурчит Рон.
— А фамилия?
— Бугера.
— Ини! — восклицает Рон оскорбленно.
— Брось! Зачем скрывать свое имя? — остужает его Инга.
— Видимо, оно ассоциируется с тем, что он потерял, — вдруг осознаю я. Правда, вслух.
Рон морщит лоб в полном замешательстве. Смотрит пристально. Я выдерживаю его взгляд.
— И много ты потерял? Двух сыновей, как я помню.
— А что насчет жены? — уточняет Инга.
— Жена меня и убила.
— В смысле? — восклицает девушка.
Рон вздыхает и облокачивается о подоконник, смотрит на заснеженный сад.
— Она наняла Сару, чтобы меня убить.
— Неужели ты настолько хреновый муж? — усмехаюсь я.
— Обычный. Абсолютно обычный. Это ей и не нравилось. Моя жена создала свой бизнес во время нашего брака, и захотела со мной развестись, а при разводе мне причиталась половина. Она не хотела делиться. Да мне и не нужен был ее бизнес! Провались она вместе с ним в гиену!
— Почему же она просто не заключила с тобой брачный договор, раз ты был не против отдать все ей? — недоумеваю, грызя пустой стакан.
— Она была слишком осторожна. И у нас были дети. Я бы не отдал детей! А эта тварь хотела, чтобы я больше никогда не появлялся в их жизни. И... избавилась от меня.
— Это ужасно, — трепетает Инга.
— Сочувствую.
— Она сказала моим детям, что я бросил их! Просто бросил...
Рон трясет головой, с ненавистью стискивая стакан. Стекло лопается.
— Она омерзительна. Так поступать... лишила детей отца, Господи, — упавшим голосом повторяет Инга.
— О, Ини, не строй невинную овечку, — раздражаюсь я. — Ты изменяла мне с Тимом. И с радостью бы прикончила, чтобы бизнес полностью перешел к нему.
— Что ты несешь! — обижается Инга. — Я никогда не причинила бы вреда тебе или твоему бизнесу, я лишь хотела...
— Чего? Чего, а? Угнаться сразу за двумя зайцами?
Я подхожу к ней вплотную. Пора уже разворошить осиное гнездо прошлого.
— Любви, Рекс!
— Любви? Серьезно? То есть между нами ее не было?
— Ты любил только себя.
— Во как! И в чем же это проявлялось?
— В отсутствии внимания, Рекс. И элементарном уважение моих чувств.
— О боже, твои чувства, — издаю истеричный смешок. — Да, конечно... Конечно! Они ведь были так задеты, когда я пахал, как не в себя, чтобы удовлетворять другие твои потребности, пока ты целыми днями опустошала мои банковские карты. Тебе даже приходилось иногда покупать еду и прибирать наш дом. Своими руками! Какой ужас! Невероятный труд! Я ведь не мог помочь, работал козел до четырех утра над новыми проектами. Не мог прийти, послушать трепню Ини о ее подружке-шалаве. Какой мудак!
— Успокойся, Рекс, — требует Рон, и стакан в его пальцах окончательно лопается.
— Нет уж, завались, Мирон! Тебя это не касается. У нас тут серьезный разговор. А ну-ка, поведай мне, крошка, почему ты не ушла от меня? У тебя ведь были такие страстные отношения с Тимом. Удобно было тратить мои деньги и трахаться с другим? Небось у меня дома?!
Инга хочет дать мне пощечину, но я перехватываю ее запястье.
— Убирайся, Рекс!
— А ну, отпусти, — Рон отталкивает меня.
— Нет, она скажет. Сейчас же скажет! Ну! Говори! Я и с места не сдвинусь!
— Не было никаких отношений! Всего раз, после сильной ссоры с тобой, это было. Когда я пошла в бар. И там столкнулась с ним. Как раз тогда, когда накануне ты имел по пьяни какую-то шлюху, а потом заявился ко мне со словами, будто это ничего не значит. Не значит? Отлично! Я переспала с Тимом. И это нич