Первые пять минут после отъезда Гирейчука Вэйгу, чутко прислушиваясь, внимательно посматривал по сторонам. Где-то на значительном удалении слышался шум винтов барражировавшего вертолета. Но в непосредственной близости от них ничего не происходило, и, презрительно покосившись на побелевшего от страха Бельдина, он незаметно вернулся к своим прерванным внутренним рассуждениям. «Какая странная все-таки страна, – думал Вэйгу. – Огромная и очень богатая, но совсем безо всякой верховной власти. Складывается такое впечатление, что здесь вообще нет никаких государственных органов, никакого государственного руководства. Никто никому не подконтролен. Ну вот хотя бы с этим прииском. Неужели самые большие московские чиновники не знают об его существовании? Совершенно невероятно, при существующих у них возможностях легко отследить из космоса, и буквально в режиме on-line, малейшие рукотворные изменения на любой упрятанной в глухой тайге территории. Значит, знают и все же не предпринимают никаких действий по пресечению незаконной приисковой деятельности. Почему? Неужели тоже – в доле? «Если есть деньги – можно и с богами договориться»[58]? Просто уму непостижимо! У нас в Чжун Го[59] это было бы абсолютно невозможно. Все до единого замешанные в этом чиновники, независимо от занимаемых ими должностей, были бы уже давно и публично расстреляны. Это так же неотвратимо, как восход или заход солнца. Здесь же, в России, можно все. Совершенно все! Потому и крутят свои накопленные миллионы наши богатые чинуши именно здесь. И не надо платить никаких налогов в казну. Не надо ни перед кем отчитываться. Райское место для любого большого вора! Мы вывозим отсюда первосортный лес, редкоземельные металлы, уголь и нефть, редчайшие дериваты, в конце концов. Взамен же продаем им одежду, которую нельзя носить, и пищу, которую нельзя есть, и они носят и глотают всю эту гадость с радостью, как голодные бродяги. Как будто у них не одна жизнь, а несколько. Они живут одним днем. Вырубают под корень леса, опустошают водоемы, совершенно не задумываясь о том, как и в какой экологической обстановке будут жить их дети и внуки. Это просто какой-то необъяснимый феномен. В этом нет ни капли здравого смысла».
Его размышления прервал неожиданно зазвонивший телефон. Бельдин дернулся, чтобы схватить трубку, но замешкался, не зная, куда пристроить все это время находящийся в его руках пистолет.
– Дайте его сюда, – процедил сквозь зубы Ли Вэйгу.
– А он не выстрелит?
– Он на предохранителе. – Вэйгу вырвал из трясущихся рук Бельдина тяжелый «стечкин», уверенно выщелкнул обойму, убедился, что она снаряжена. Вставил ее в магазин и спокойно пристроил оружие на колени.
– Что? – спросил в трубку все еще находящийся в полной прострации Алексей Константинович. – А, да-да! Понял-понял! – облегченно выдохнул и тут же повернул ключ в замке зажигания: – К сожалению, – засветился он, – нашу поездку придется немного отложить.
«Для тебя скорее к радости, – неприязненно подумал Ли Вэйгу. – Все-таки ты действительно мерзкий и трусливый червяк».
АЛИНА
– Добрый день, Геннадий Павлович!
– Добрый, добрый, Алина Васильевна! – выскочив на крыльцо, радостно всплеснул короткими ручонками начальник Зареченского районного военного комиссариата подполковник Дремов – мелкий суетливый мужичок-с-ноготок. В застегнутом на все пуговицы тесном кителе, похожий на откормленного чаем опарыша с блестящей лысенькой головкой. Почтительно согнувшись, бережно подхватил под локоток дорогую гостью. – Проходите, пожалуйста. Как хорошо, что вы мне предварительно по телефону сообщили. А то я, знаете ли, как раз в администрацию собирался. Надо ведь очень много самых разнообразных вопросов с новым мэром утрясти.
– С кандидатом в мэры, Геннадий Павлович, – кокетливо улыбнувшись, уточнила Алина. – Дума же его еще не утвердила.
– Да это же пустая формальность, Алина Васильевна, – со снисходительным смешком отозвался Дремов. – Всем же нам доподлинно известно. Мне уже и сверху довели: будет однозначно. Нет, Сокорина, – буркнул выбежавшей навстречу дежурной, – в журнал не записывать. И это… Сообрази там скоренько, что положено.
– А тут у вас уютненько, – намеренно потрафила Алина, переступив порог начальственного кабинета.
– Стараемся, в меру сил, – довольным тоном отозвался Дремов. – В меру наших скудных возможностей. Спасибо еще родной администрации – о нас не забывает. Позвольте помогу? – Он осторожно принял короткую норковую парку, ловко смахнул с нее растаявшие снежинки и аккуратно повесил ее на вешалку. – Присаживайтесь, пожалуйста, где вам удобнее.
Алина, проигнорировав длинный г-образный, остро пахнущий полиролем темнокожий диван, устроилась в кресло возле журнального столика. Удобно вытянула руки на мягких подлокотниках. Прикурила от услужливо поднесенной хозяином зажигалки.
– Да. Входите, – бросил Дремов после осторожного негромкого стука в дверь. Вошла дежурная с тяжелым, плотно заставленным подносом. Быстро и сноровисто, как заправский официант, накрыла на столик и молча, мышкой, шмыгнула обратно за порог.
Как только за дежурной закрылась дверь, Дремов тут же, моментально растеряв вальяжность, подскочил, как на пружинах. С разрешения дорогой гостьи налил в ее бокал вина, раскрыл коробку дорогих конфет:
– Может быть, кофе?
– Нет-нет, – сказала Алина. – Пока не надо… Может быть – попозже…
Разговор поначалу, как и положено, пошел обо всем и не о чем. С полчаса, налаживая тесный контакт, старательно и фривольно перемывали косточки вышестоящим городским чинам, с ехидцей переглядываясь и балагуря. Но все это время в маленьких глазках-буравчиках Дремова ясно угадывалось с трудом сдерживаемое нетерпение.
– Как дела у вашей Верочки? Давно мы с ней не виделись, – наконец посчитав, что пора перейти к делу, прямо, без околичностей, спросила Алина.
– А, непросто, Алина Васильевна, – тут же показательно нахмурился Геннадий Павлович. – Очень, знаете ли, непросто.
– Ну, сейчас вообще для бизнеса не лучшее время. Все жалуются. Продажи падают… Городок у нас клопышный. Средства у людей ограниченны. Слишком сложно стопроцентно угадать конъюнктуру рынка.
– Да-да, конечно, – согласно кивнул Дремов и, немного помедлив, решительно забросил удочку: – Так как у нас, Алина Васильевна, с новым торговым центром? Есть ли все-таки какой-то шанс там каким-то образом застолбиться?
– Даже и не знаю, чем вас обнадежить, – блеснула ровными белыми зубками Алина. – Очень сложное положение… Вы же знаете, я думаю, что Сукоткин буквально до последнего метра уже все там распределил.
– Да-да, конечно, – морща лоб, скучно подтвердил Геннадий Павлович, но через мгновение лукаво прищурился, словно осененный неожиданной счастливой догадкой: – Только ведь Сукоткина-то, Алина Васильевна, больше нет. Совсем нет. Он ведь у нас теперь болезный.
– Его вроде как и нет, – не обратив внимания на скабрезную шутку, возразила Алина, – а люди-то его на местах – по-прежнему. Ничего ведь в сущности не изменилось.
– Так-то оно так, но, как я знаю по своему опыту, при подобной рокировке все равно вероятны какие-то новые варианты. Как вы считаете?
– Может быть, вы и правы. Может быть, – до предела задрала планку Алина. – Хорошо, Геннадий Павлович. Я ничего, естественно, пока не обещаю. Но подумаю, что можно сделать. А вдруг и действительно что-то выгорит.
– Ну, при ваших-то возможностях.
– Хорошо. Я подумаю. Очень уж мне хочется оказать содействие вашей супруге. Она у вас – умница. И, наверно, это заслужила.
– Может быть, Алина Васильевна, – не выдержав, спохватился Дремов, – и я могу быть вам чем-то полезен?
– Есть одна небольшая просьба. Совсем небольшая.
– Я весь внимание.
– Дело в том, что у одного моего очень хорошего знакомого есть родственник – офицер запаса. Ну, не знаю, что он там конкретно по поводу него задумал. Какой-то поздравительный адрес к юбилею. Что-то в этом роде. И нужна его фотография. Не хочется, естественно, у самого юбиляра просить. Какой уж тут сюрприз будет в таком случае. Понимаете?
– Да-да, конечно, – с готовностью выдохнул Дремов. – Одна небольшая загвоздочка, Алина Васильевна, извините, ради бога… Надо бы только потом это фото в пенсионное дело возвратить. Сами понимаете – архивные правила…
– Да нет, ну что вы, Геннадий Павлович?.. Вы не совсем правильно меня поняли. Мне ведь оригинал и не нужен.
– Тогда вообще – никаких проблем. Сейчас же все и устроим, – с облегчением констатировал Дремов и немедленно нажал клавишу вызова на селекторе.
Через десяток секунд, испросив разрешения, в кабинет впорхнула вышколенная дежурная и без слов замерла у порога.
– Передай Анисимову, чтобы срочно отсканировал мне фотографию из личного дела… Как его фамилия, Алина Васильевна?
– Мостовой Андрей Геннадьевич.
– Мостового Андрея Геннадьевича. И пусть еще сбросит на диск. Понятно?
– Так точно.
– Давай быстренько. Я жду. Пять минут времени. Ну, вот видите, варианты же всегда найдутся. Если действительно хорошо подумать, – сказал Дремов, и они с гостьей обменялись любезными улыбочками.
– И вот, знаете, что еще, – неожиданно для самой себя, рискнув, пошла дальше Алина, – а не могли бы вы его к себе вызвать?
– А зачем?
– Ну, на какие-нибудь там сборы, например?
– М-м, – недоуменно посмотрел на нее Дремов, но вторично спрашивать «зачем» не стал. – Обязательно на сборы?
– Да ну что вы? Совсем не обязательно. Можно и по другому поводу.
– Для сверки данных личного дела подойдет?
– Вполне. Он, этот мой знакомый, очень давно его не видел.
– Да-да. Я понимаю. Не уточняйте. Значит, так и сделаем. Сегодня же отошлем ему предписание по месту прописки.
– А если он не приедет?
– Ну, тут, Алина Васильевна, извините, – огорченно развел руками Дремов. – Тут, к сожалению, ничем помочь не смогу. Сейчас у нас же демократия, мать ее ети. Извините, ради бога. Кто во что горазд, так сказать. Поэтому обещать, конечно, не могу.