– Не трогали? – уточнил Николай.
Подростки замотали головами. Николай отпустил их, а сам вызвал дежурных чистильщиков. Пока ждал, они с Настей сели прямо на траву, девушка положила голову на плечо Николая.
– Ты как? – забеспокоился он.
– Все нормально. – Настя провела рукой по его волосам, от прикосновения мурашки побежали по спине Николая. – Спасибо!
– За что? – глупо спросил он.
– За все.
Чистильщики примчались оперативно. Два молодых парня, ровесники Дениса, они выбивались из привычной картинки – оба мелкие и сухощавые. Николай с трудом удержался, чтобы не полюбопытствовать, благодаря какому блату их зачислили в отдел. Ведь всем известно: в чистильщики отбирались исключительно высокие и мускулистые мужчины.
Чистильщики надели перчатки и упаковали найденное. В мешочке, как выяснилось, лежала земля.
– Кладбищенская? – поинтересовался Николай.
– А какая разница? – Парни не были склонны к обсуждению. – Главное, что никто ее не подобрал.
Николай не был с ними согласен. Да, не пострадал случайный прохожий, но подобный набор делали обычно на чью-то смерть и разорение. Так что кому-то точно не повезет, если он в ближайшее время не обратится в поликлинику ОБХСС или к потомственному колдуну, каким был родственник Николая.
Ну или если камеры в парке засекли человека, это сделавшего. Тогда его разыщут и допросят.
– С тобой сложно отдохнуть, – хмыкнула Настя.
– Извини.
– За что? – искренне удивилась она. – Ты верно поступил.
– Верно, но… сложно? – Николай научился улавливать нюансы.
Настя промолчала.
К вечеру воскресенья последний пост Серого волка пропал. Наверное, автор обнаружил его и стер, как случайную ошибку. Почему-то Николаю стало жалко незнакомца: если предположить, что Серый волк всерьез все это переживает, становится страшно. Слишком много личного в блоге, слишком сильное отождествление себя со зверем. Николай надеялся, что человек все же одержит верх в этой борьбе.
В понедельник из отпуска вернулась Женечка – ей удалось урвать неделю, а если считать вместе с выходными, то целых девять дней.
– Слетали в Турцию на недельку. – Женечка похвасталась загаром. – Народа… не протолкнуться! И цены выросли, – пожаловалась она.
– А кто-то без отпуска вкалывает, – не остался в долгу Николай: теперь в отпуск отправился Денис, а Николаю велели подождать.
– Отгулы возьми, – посоветовала Женечка.
– Я бы взял, – отмахнулся он, – но кто мне даст?
– Я, кстати, Настю твою видела, – сообщила Женечка. – Мы, как приехали, рванули на кладбище – у бабушки день рождения был бы. Я ей розы отвезла, она любила.
– Кого видела? – не понял Николай.
– Настю, в субботу, на кладбище, – по слогам ответила Женечка. – Вроде она была, если не путаю.
Информация до Николая дошла не сразу, зато после все встало на свои места. Значит, давление упало… Ну а что же ему не упасть, если Настя наверняка использовала способности медиума – общение с покойниками высасывает много сил.
– Она одна была? – Николай постарался не выдать нервное возбуждение.
– С женщиной какой-то. Я не подходила.
Выходит, кто-то обратился к Насте за помощью. Или, возможно, это тетка, которая уговаривала Настю съездить на могилы родственников. Но почему любимая ничего не сказала?
Домой Николай вернулся в скверном настроении. Все валилось из рук: он умудрился пролить чай и рассыпать сахар. Зато Настя весело щебетала, рассказывая о правках, которые прислал режиссер.
– Тебя Женечка видела, – прервал ее Николай.
– В смысле? – не поняла Настя.
– На кладбище. – Николай испытующе уставился на нее.
– А-а. – Настя отвернулась к плите, всем видом показывая, что не желает разговаривать.
– Понятно. – Николай отставил чай, который так и не выпил, и ушел в спальню.
Ему не нравилось, что Настя использует способности медиума – опасно для жизни. Но запрещать ей общаться с умершими он был не вправе: она взрослый человек и сама вольна распоряжаться собой. В случившейся ситуации его задело, что любимая скрыла правду. Неужели считает, что Николай начал бы давить на нее? А может, он давит и просто не замечает этого?
Он возвратился на кухню:
– Извини.
– За что? – Она так удивилась, что с недоумением воззрилась на Николая.
– За то, что тебе пришлось выкручиваться. Наверное, я загнал тебя в угол.
Ее плечи подозрительно затряслись. Николай прижал Настю к себе и погладил по спине.
– Я не смогла отказаться. Они уже тридцать лет как застряли.
…Ксения Борисовна с дочкой и зятем на Красную горку всегда ездили на кладбище – проведать ее родителей. В этот раз с ними была Вероничка – внучка. Убрали траву с могилки, покрасили оградку, оставили, как водится, по яйцу и печенью на каждом погосте. Снег сошел не так давно, сыро, да глина везде, поэтому зять взял Вероничку на руки и отправился гулять с ней, пока женщины наводили порядок.
Когда все дела переделали, пошли к выходу. И вот тут Вероничка громко рассмеялась и помахала кому-то: «Пока, мальчики!» Ксению Борисовну озноб пробил: с кем это внучка общается? Ведь никого! А Вероничка и говорит: «Да вон – мальчики стоят. Илюша и Петя». И вот тут Ксении Борисовне совсем поплохело.
В девяносто третьем году на пожаре погибла семья ее брата – все четверо. То ли поджог, то ли проводка плохая – так и не выяснили причину. Племянникам Илюше и Пете было на тот момент четыре и пять годиков. Петю единственного вынесли еще живым, с ним успели попрощаться. И его единственного хоронили в открытом гробу. А вот тела Илюши не нашли. Его вещи положили в гроб к отцу и так похоронили.
После пожара возникло много вопросов, на которые не нашлось ответов. Да и захоронены племянники были на другом кладбище. Как же Вероничка их увидела?
– Она ко мне через десятые руки обратилась, – продолжала Настя, – долго искала. Тяжело это все.
Николай молчал. Он понимал Настю: тоже не смог бы отказать. Страшная ситуация и безнадежная.
– Я помогла им уйти. – Настя отстранилась и посмотрела ему в лицо.
– Они ничего не сказали? – Профессионализм взял вверх: может, какая-то зацепка для следствия?
Настя покачала головой:
– Коля, они остались детьми. Им не хотелось об этом говорить. Я не стала настаивать.
Глава четырнадцатаяЭпидемия
Николая отправили на собрание для сотрудников ОБХСС. Подобные мероприятия проводились с периодичностью раз в полгода. Обычно он отлынивал: сплошное бла-бла-бла, лучше делом заняться. Но в этот раз шеф заартачился.
– Дергунов, твоя очередь. И чтобы до конца досидел, а не то премии лишишься, – пригрозил он.
От чистильщиков отрядили Геннадия. Старые приятели договорились, что в перерыве слиняют, лучше в баре посидят. Лекции читались в бизнес-центре неподалеку от метро «Проспект Мира». Николай зарегистрировался на входе и поднялся на второй этаж. Здесь-то и поджидал сюрприз: в холле стояли столы, уставленные разнообразными закусками: канапе с сыром и беконом, тарталетки с различными начинками, бутерброды и десерты.
– Шампанское? – спросил официант.
Николай чуть не согласился по старой привычке, но при мысли об алкоголе в горле встал ком:
– Лучше кофе.
Подошел Геннадий:
– Лучше бы коньяком угощали. Чай, не Новый год – шампанское пить.
– Все равно приятно. – Николай откусил от бутерброда с икрой. – В кои-то веки себя белой костью почувствовать.
– А деньгами еще лучше! – рассмеялся Геннадий. – Пусть премию дадут.
Вскоре их пригласили в зал. Лектор был из «головастиков» – аналитиков, которые обрабатывали сведения о сущах и придумывали новые способы борьбы с ними.
– Интересный случай. – Лектор поправил очки. – Скажу сразу, после него чуть не случилась эпидемия гриппа неясного генеза, схожая с ковидом. Ее удалось купировать, но загадок эта история оставила немало.
Он щелкнул пультом, на большом экране появилось изображение женщины, ее лицо было закрыто смайликом.
«Сон странный был. – Голос у женщины оказался высоким, режущим слух. – Будто зовут меня Иштарь, у меня ярко-рыжие дреды, длинное платье такого же цвета, грубые ботинки. А еще рога растут».
Николай заинтересовался: что же ей приснилось, раз этот случай разбирают на лекции?
«Словно иду я по узким улицам, дома не местные, а как в Азии – друг к другу примыкают, вокруг провода висят, скутеры ездят. Воздух от зноя мерцает. Шум, гам, люди суетятся, тут же ведется уличная торговля. И все мне улыбаются, приветственно машут. Но как приближусь, начинают напрягаться, смотрят с опаской, будто ждут какой-то гадости. Двойственное впечатление: точно хотят меня и при этом боятся.
Навстречу выбежал какой-то мужчина с двумя сыновьями, они склонились передо мной. Он спросил, когда я к ним зайду. Я пообещала, что на следующей неделе. Во сне голос у меня грубый и низкий, точно прокуренный. Мужчина очень испугался, это заметно было.
А я дальше шагаю по городу. Мне любопытно, давно тут не была. Вместо жалких лачуг – каменные дома, дороги асфальтом залиты, электричество появилось. А люди на прежних похожи: лица уставшие, сами одеты бедно, но переговариваются между собой, улыбаются, пока я не подойду.
И все с поклоном предлагают свою еду – принять как жертву. Я не беру, отвечаю, что им еда нужнее. А потом – раз! – у меня на руках холодеющий младенец. Все обступили меня и смотрят выжидающе. А я младенца отдаю матери и велю растереть хорошенько, потому что сама никого согреть не могу. И младенца забирают у меня с облегчением.
Потом вспоминаю, что когда-то здесь жил мужчина, которого я любила. Но он отверг мою любовь, и я обиделась – не прихожу за его матерью, хотя и пора уже. Да и ему срок пришел – много лет утекло. И тут на меня со спины нападает какой-то парень, в его руке кусок стекла. Этим стеклом он бьет меня по носу.
Шансов у него никаких. Это стекло я загоняю ему в ухо и взлетаю над городом. Я очень хотела быть к ним милосердна, но они разозлили меня».