Он тогда не совсем понял смысл сказанного, но так и не спросил Анджелу об этом.
Он взял телефон и пошел в ванную, где обнаружил фонарик, все еще вертикально стоявший на бортике ванны и освещавший потолок. Выключив его, он осторожно закрыл дверь и набрал номер Анджелы.
Когда она подошла к телефону, сначала он услышал звук телевизора – все та же какофония голосов, смеха и аплодисментов, которая звучала на заднем фоне их предыдущего разговора. Ему стало любопытно, выключает ли она его хоть когда-нибудь.
– Детектив Гурни? – Ее слабый голос звучал так, словно она только что проснулась.
– Здравствуйте, Анджела. Простите, что разбудил вас.
– Что-то случилось?
– Ничего нового. Вы все еще там?
– Что? А, да, я все еще здесь.
– При нашей первой встрече вы говорили, что Табита, наверное, думала, что мы собираемся купить Барби. Помните?
– Конечно, помню.
– Потому что Стиви купил вам Барби?
– Да, я же говорила.
– Я хотел узнать… Вы не помните, сколько он заплатил за нее?
– Как я могу забыть? Около десяти тысяч долларов. И еще налог.
– За куклу Барби?
– За оригинал Барби. Того времени, когда их только начали производить! Да еще и в оригинальной одежде.
– Это очень дорого.
– Я так и сказала Стиви. Но он сказал, что купит ее, ведь я так давно о ней мечтала.
– Он не говорил, откуда у него столько денег?
– Он сказал, чтобы я об этом не думала, что меня это не касается.
– Как и телефонный разговор перед поездкой на Волчье озеро, который вас тоже не касался?
– Наверное.
– То есть он ни разу не говорил вам, откуда у него столько денег?
– Нет. Но он сказал, что Барби – это только начало.
Внезапно раздался громкий стук в дверь их номера.
– Анджела, мне нужно идти, но я скоро вам перезвоню.
Он вышел из ванной и услышал, как в дверь снова застучали, на этот раз более настойчиво.
Гурни поправил “беретту” в заднем кармане джинсов, так чтобы ее легче было выхватить, и подошел к двери.
– Кто там?
– Полиция!
Он узнал голос Фентона и открыл дверь.
Плосколицый, широкоплечий человек перед ним выглядел как помятый, изможденный двойник того Фентона, который приходил к нему всего двое суток назад. Его спортивная куртка была небрежно расстегнута так, что было видно “глок” в плечевой кобуре. Он холодно посмотрел на Гурни.
– Надо поговорить.
– Может, вы зайдете?
– Нет, вам придется спуститься вниз.
– Зачем это?
– Вы спуститесь или я арестую вас прямо здесь и сейчас, за воспрепятствование.
– Я буду готов через минуту.
Оставив Фентона в дверях, Гурни прошел в спальню. Мадлен все еще была в кровати, но не спала.
– Мэдди, мне надо спуститься вниз.
– Я слышала. Будь осторожен.
Гурни натянуто улыбнулся.
– Думаю, это не займет много времени.
Они сели в старенький внедорожник “эф джи крузер”, припаркованный под самым краем навеса. Свет фар подсвечивал кружащийся на улице снег. В машине работал двигатель и было включено отопление.
Гурни сообразил, что это личный автомобиль Фентона, а значит, тот, скорее всего, был не при исполнении.
Воцарилось напряженное молчание. Фентон смотрел на снег, освещаемый фарами. Затем он повернулся к Гурни.
– Телефон у вас с собой?
– Да.
– Выключите его. Совсем. И положите на торпеду, чтобы я видел.
Гурни сделал, как он просил. В тусклом свете, исходящем от приборной доски, Гурни разглядел, как у Фентона напряглись, заходили желваки.
– Я не понимаю, – сказал Фентон, но его тон был скорее обвинительным. – Мы так славно с вами поговорили. Я думал, я объяснил вам, что ваша деятельность здесь неуместна. И более того, она вредит расследованию. Я думал, я выразился ясно.
Он сделал паузу, словно подбирая правильные слова.
– Ваше вмешательство дает подозреваемому ложные надежды. И затягивает процесс, подпитывая иллюзии подозреваемого о том, что у него, помимо чистосердечного признания, есть какой-то иной выход из столь трудного положения. Подпитывая эти иллюзии, вы пагубно влияете на следственный процесс. Чрезвычайно пагубно. Возможно, в прошлый раз я недостаточно ясно выразился. Надеюсь, сейчас я объясняю понятно.
– Очень понятно.
– Отлично. Рад это слышать. – Он снова устремил взгляд на метель. – Многое зависит от исхода этого дела. А вам стоит держаться подальше.
Гурни знал, что провоцировать этого человека опасно, но, с другой стороны, из этого можно извлечь и пользу.
– Должно быть, вы получаете инструкции от столь крупных шишек, что даже не сомневаетесь в том, что они правы, да? Неужели те, кому нужно, чтобы Хэммонд оказался виновен, настолько влиятельны, что вы решили, что он точно виновен?
– Ричард Хэммонд – лжец и убийца! И это факт. И никаких инструкций я, черт возьми, ни от кого не получал.
– Я слышал, что он прошел проверку на полиграфе. И удачно.
– Это абсолютно ничего не значит.
– А мне кажется, это небольшой аргумент в его пользу.
– Вы, похоже, не очень хорошо знаете своего клиента? – Фентон потянулся назад и достал из-под пассажирского кресла открытый портфель. Он вынул какие-то бумаги, сшитые вместе, и бросил их на колени Гурни. – Материалы для чтения, чтобы ввести вас в курс дела.
В слабом свете приборной панели Гурни смог разобрать лишь выделенный жирным шрифтом заголовок, по-видимому, копии какой-то научной статьи: “Нейропсихология полиграфа. Эксплуатируемые параметры”.
Фентон ткнул в заголовок пальцем.
– Детекторы лжи и яйца выеденного не стоят, если тестируемый является экспертом по выявлению их слабых сторон.
Гурни вдруг пришло в голову, что Хэммонд, кажется, специалист во всех областях, которые выставляют его не в лучшем свете.
Словно адвокат на суде, подводящий итоги обвинения, Фентон залез в свой портфель и достал еще один листок бумаги.
– Это – копия написанного рукой Итана Голла описания его сна, сна, который снился всем жертвам после сессии гипноза с Хэммондом. – Он протянул листок Гурни. – Возьмите его с собой. И перечитывайте по утрам, чтобы не забывать о том, каким был ваш худший выбор клиента.
Гурни взял бумагу.
– А это не может быть подделкой?
– Никаких шансов. Его подробно и не один раз обследовали. Характер нажима, динамика движений в определенных буквосочетаниях, ни один фальсификатор не справился бы. Помимо того, кто этот умозрительный мошенник с доступом в кабинет Итана? Пейтон обычно вообще не в состоянии передвигаться. Для Хэммонда это, так или иначе, стало бы последней каплей. Как и для его любящей сестры. Остен Стекл в тот момент носил гипс – у него был какой-то нарыв на запястье. Кто еще? Барлоу Тарр? Я сомневаюсь, что этот недоумок вообще умеет писать. Совершенно очевидно, что это – написанное рукой Голла описание его же сна. И все эти омерзительные образы и подробности совпадают со снами остальных жертв.
Он сурово посмотрел на Гурни.
– С меня хватит разговоров. Еще немного, и вас обвинят в препятствии следствию. Это понятно?
– Мы закончили?
– Вам нужно заканчивать со всем этим. – Фентон молча уставился в окно на усиливавшуюся бурю, а потом медленно покачал головой. – Я не понимаю вас, Гурни. Вы что, эгоцентрик, который считает, что он все время прав, а все коллеги не правы?
– Зависит от послужного списка коллег.
Взгляд Фентона завис на снежном вихре. Обеими руками он держался за руль.
– Скажите мне: где вы были одиннадцатого сентября?
Гурни моргнул, удивившись столь неожиданному переходу.
– Мы с женой были в отъезде, когда башни рухнули, но уже вечером я был на месте. А что?
– В то утро я был в Нижнем Манхэттене. На совместных учениях департамента полиции Нью-Йорка и полиции штата. Нас отправили к башням сразу, как только врезался первый самолет. – Костяшки его пальцев побелели – с такой силой он вцепился в руль. – И до сих пор, столько лет спустя, мне снятся кошмары. Я все еще слышу этот звук.
Гурни знал, что это за звук. Он не раз слышал об этом дне от других копов и пожарных. Огонь распространялся с этажа на этаж, и люди выпрыгивали из окон.
Это был звук человеческих тел, падающих на асфальт.
Гурни промолчал.
Через какое-то время Фентон прервал молчание.
– Вы поняли к чему я это, Гурни? Это – наш новый мир. Новая реальность. И никто не имеет права занимать выжидательную позицию. Речь идет о спасении Америки. Это война, а не игра. И нужно понимать, на чьей ты стороне.
Гурни кивнул, вроде как согласившись.
– Скажите, Гилберт, а те влиятельные, всемогущие, безымянные люди, которые так заинтересованы делом Хэммонда, – вы уверены, что они на стороне праведников?
Фентон, не поверив своим ушам, с гримасой ярости резко развернулся на своем кресле.
Глава 44
По дороге обратно в номер Гурни остановился в каминном зале, чтобы позвонить Хардвику.
– Ситуация обостряется. Ко мне снова приходил Фентон. На него явно оказывают сильное давление, чтобы он избавился от меня.
– Как ты думаешь, что ты такого делаешь, что их так будоражит?
– Они очень хотят, чтобы Хэммонд признал вину, и думают, что я мешаю.
– Неужто эти ублюдки и правда думают, что он загипнотизировал четырех человек, чтобы они покончили с собой?
– Похоже на то.
– Так, что требуется от меня?
– Просто будь рядом на случай, если ад таки разверзнется.
– Что-нибудь еще, что мне нужно знать?
Гурни вспомнил про психическое состояние Мадлен. Но он пока что не был готов ни с кем это обсуждать.
– Пока что нет.
Он закончил разговор и поднялся в номер. Подмышкой он держал статью Хэммонда о полиграфе и копию письма Голла.
Мадлен спала. На столике в гостиной стояли нетронутые тарелки с едой, которые принесла Джейн. Он устроился на диване. Обратив внимание, что в статье одиннадцать страниц, а описание сна занимает всего полстранички, он решил начать со второго.