Вот тут дочурка и отвела душу! За каждую лишнюю или неправильную буковку вылила на голову несчастного знатока салевы по ушату словесных помоев, при этом ни разу не повторилась, а самым вежливым оказалось предложение пану Новаку вакантного места жеребца пана Леха! А то кобыл по весне брюхатить некому… Обитатели маетка к речевым изыскам хозяйки отнеслись равнодушно, разве что сержант одобрительно покрякивал в наиболее соленых местах, да отец Тадеуш, окормляющий окрестные владения еще со времен отца покойного Ляха, заблаговременно заткнул уши специально приготовленными пробочками. Сам пан Войцех почему-то разнервничался, вследствие чего дело не обошлось без «Божьего Суда». Но поскольку мечом шановний пан владел еще хуже, чем салевой, вместо поединка получился фарс, названный Ядвигой «поркой грязной свиньи». И то сказать, в грязи Новак вывалялся изрядно, а плеть… ну, не пачкать же хороший клинок об эту падаль! Остальные страждущие опекунства мгновенно растеряли всякое желание общаться с невоспитанной девчонкой, и вопрос о «автопердичности» решился сам собой.
Хюбнер подмигнул «дочке», подошел поближе к воротам и заорал:
– Кого там принесла нечиста сила?
– То мы, капитан! – донесся вопль Рыжего. – То есть, ясновельможный пан! Как есть, мы! Еще и с довеском! И никого лишнего!
Хитрюга довольно осклабился:
– Свои! Открывай, Анджей, принимай себе помощников!
Сержант кивнул, скосив, однако, глаза в сторону крыльца. Ядвига после мимолетной задержки кивнула. Тяжелая створка неторопливо повернулась на массивных петлях… Во дворе сразу стало людно.
– Так-так-так… – Арнольд попытался выбраться из дружеских объятий. – Что мы имеем? Костлявая никого в свою постель не затащила… Зато девочки в Нейдорфе свого не упустили! На мордах наблюдаются остаточные следы перепоя и перетраха!.. Но, похоже, все-таки закусывали!
– Так это, – развел руками Лягух, – оно ж известно! Лучше переспать, чем недоесть!
Довольная улыбка Рыжего подтверждала его полное согласие со следопытом.
– А что за довесок? – поинтересовался Хюбнер. – Ба! Зигмунд! И за каким хреном самого удачливого капитана левой части этого занюханного мира занесло в нашу дыру? – он нахмурился. – Или правой?
– А это откуда смотреть, ясновельможный пан! – заржал Фрай. – Понимаешь, какое дело… – здоровяк смутился. – Жениться я надумал… – из-за спины Зигмунда вынырнуло смазливое личико знакомой подавальшицы из «Тухлого Ежика» и тут же спряталось обратно. – А женатому человеку не грех бы и осесть где-нито в тихом омуте. Посидели мы с мужиками, подумали… Повспоминали, как зажигали на площади. А тут твои подвалили! Э, думаю, если Марек еще и из наших, то сам Господь тебе, Зиг, велел к нему податься! Ягер ягеру глаз не выклюет!
– Разве мечом проткнет, – закончил поговорку Арнольд. – Эх, Рыжий, Рыжий, язык без костей!
– Это точно! – подтвердил Фрай. – Учишь его, учишь… – он многозначительно посмотрел на полусошедший синяк вокруг глаза Рыжего, пощупал собственную челюсть и закончил. – Зато драться здоров!.. Так как, возьмешь на службу?
– Поговорим, – ухмыльнулся Арнольд. – За кружкой доброго пива. Пока придите в себя с дороги. Анджей, распорядись, пусть ребят разместят. А это что такое?
– А-а, Муха это, – протянул Зигмунд. – Выкупил я его, в хозяйстве пригодится!
– Так он же шпион! – удивился Хитрюга. – Черсидский!
Фрай только рукой махнул:
– Да какой из него шпион! Смехота одна! Да и жалко, в огне не горит, в воде не тонет! И такому человеку в застенке гнить?! Заодно проверить охота: не получится ли из паршивого шпиона приличный разведчик?
– Откуда знаешь, что не тонет? – предчувствуя ответ, спросил Хюбнер.
Капитан не разочаровал:
– Проверяли! Плавает! – он довольно ухмыльнулся. – И быстро так рассекает! Не то что всякое дерьмо…
– Ладно, размещайтесь пока! – Хитрюга отошел к крыльцу.
– Ну как тебе пополнение?
Ядвига молча развернулась и направилась к своему кабинету. Там остановилась, хитро прищурившись, дождалась, пока Арнольд прикроет дверь, и язвительно поинтересовалась:
– Ты, папочка, собрался рокош объявлять, или ограничишься военным переворотом в маетке Качиньских?
– Не напомнит ли моя ненаглядная дочурка, – тем же тоном вопросил Арнольд, – кто давеча сокрушался о Легнице и Рачьих Норах. Мол, эти две деревеньки гораздо гармоничнее смотрятся в нашем маетке, чем у пана Новака? А попутно перечислял еще пяток мест, что только по господнему недогляду принадлежат недостаточно рачительным хозяевам?
– Не пять, а восемь, – поправила Ядвига. – А если хорошо подумать, то все двенадцать! Тогда ты получишь место в сейме и все основания раздувать щеки еще сильнее! Но не решил ли ты забрать деревушки силой? Не знаю, как у тебя на родине, но Поления – цивилизованная страна, здесь проще сразу рокош объявить!
Хюбнер иронически посмотрел на собеседницу и уселся в единственное кресло.
– Раз пани предпочитает стоять, то нечего месту простаивать, – прокомментировал капитан свои действия. – Так вот…
– Ах ты наглец! – возмутилась Ядвига. – А ну пошел брысь!
– И не подумаю, – хмыкнул Арнольд.
– Ах, так? – девчонка плюхнулась к нему не колени. – Посмотрим, как ты теперь запоешь!
– «Налейте наемникам полные чаши…», – умышленно фальшивя, протянул Хюбнер. – Кстати, дочка, ты не забыла, что я не сплю с детьми. Тем паче с собственными, – он приобнял ее за талию. – Так что все твои потуги…
Девчонка слетела с колен, как ошпаренная, несколько минут буравила Арнольда злобным взглядом, после чего расхохоталась:
– Помню! Иначе бы не решилась… – она махнула рукой и водрузила свое седалище на стол. – Ладно, твоя взяла! Так на хрена столько ягеров?
– Честно говоря, я ждал девятерых, – признался Хитрюга. – Но думаю, надо брать всех! Потому как деревушки ты возьмешь миром. Но защищать их придется мечами. Или ты думаешь, что шановни паны будут вечно терпеть твои издевательства?
– Это какие издевательства? – изумленно выгнула бровь Ядвига.
– Да всяко разные! От ненавязчиво отжатой пасеки до пауков в супе на званом обеде по поводу вступления любимого папочки в права наследования.
– А вот не надо инсинуаций! – возмущенно пожала плечами «дочка». – Тебе я в суп пауков не клала! А наше безусловное право на пасеку подтверждаются дарственной деда пана Сташевского, написанной…
– Тобой за два дня до предъявления, – закончил Арнольд.
– Ну и что? – невинно улыбнулась Ядвига. – Я только помогла дедушке восстановить справедливость! Никто и не заметил! В первый раз, что ли?
– В том-то и дело, что не в первый! – Хюбнер вздохнул. – И, боюсь, не в десятый…
– Ну положим, не в десятый! – девчонка побарабанила ногами по боковине стола. – А кто выиграл в плевки четыре деревни?
– Ничего подобного! Я выиграл только лесок! А деревни Радзивилл продал по медяку за серва, когда ты вздула до небес плату за проезд через эти три сосны!
– Торговался, между прочим, ты! – Ядвига скрестила ноги на столешнице, сделала каменное лицо и низким голосом продекламировала. – «Вы должны понять, шановни пан, отбирая у девочки любимую игру в таможню, я обязан дать ребенку равноценную замену! Но еще и тратить деньги на совершенно ненужных хлопов! Это перебор! Может, сыграем на них в плевки?»
Хюбнер примиряющее поднял руки:
– Хорошо, это дельце мы провернули на пару! Но имеется у меня подозрения, что раньше или позже игроки, продавцы и прочие потомки дарителей всё-таки научатся думать головой. Хотя бы одной на всех! И придут выяснять отношения.
– И что? – Ядвига спустила левую ногу со столешницы и уткнулась подбородком в колено правой, ожесточенно теребя перекинутый на грудь «хвост».
– А то, что пара дюжин хороших бойцов будут веским доводом в ожидаемом споре. Можно даже сказать решающим!
Девочка оставила прическу в покое, резко оттолкнулась и, перевернувшись в воздухе, приземлилась на ноги. Правда, Арнольду пришлось ловить не удержавшую равновесие акробатку.
– Ладно, пошли знакомиться с пополнением! Думаю, им уже кое-что рассказали. Осталось сообщить, что в нашем тихом омуте еще и ларги водятся, – Ядвига двинулась к выходу, но остановилась на полдороги. – Вот объясни, папочка, где тебя Нечистый носил предыдущие три года? Мы бы тут таких дел напроворачивали!
Примечание
«неавтопердичность» – Пан имел в виду аутентичность. Да произношение подвело…
Глава 47
Медвежонок сидел, опираясь спиной на камень, и бездумно смотрел на пляшущие языки пламени. Отто не сумел бы сказать, день снаружи или уже наступила ночь. Скорее всего, ночь. Впрочем, неважно. Важно, что всё закончилось, и они здесь, в гроте; на полу уютно потрескивают поленья в костре, от которого волнами расходится тепло; брат колдует над котелком, готовя что-то невообразимо вкусное: на тюфяке у стены дремлет Белка, а сам Медвежонок сидит и ничего не делает. Сидит не в Облике, невероятно надоевшем за последнее время. И совсем скоро, Коготь накормит чем-то таким вкусным и человеческим, что можно есть в любой ипостаси; и он завалится спать. Надолго-надолго. До самого утра. Или пока не выспится…
Последняя неделя слилась в один непрекращающийся день. Ей предшествовали обмен радостными известиями, долгое неторопливое обсуждение, что надо сделать, чтобы перебраться в грот, и четверть суток сна. Медвежонок хотел бежать сразу, но Коготь настоял на своем.
– Где-нибудь свалишься от усталости, – уверенно сказал брат. – Только неизвестно, где и когда. Лучше сейчас поспи. По свету быстрее добежишь!
Отто послушался и не пожалел. Утром он добрался до пещеры гораздо быстрее, чем в первый раз. И это несмотря на взятый груз! А Медвежонок тащил на себе всё, что не должно понадобиться Когтю и Белке, пока пещера не будет готова принять постояльцев. В первую очередь – еду, кроме запаса на три дня. Правда, в этот раз Медвежонок не отвлекался на поиски, а просто бежал, прерываясь лишь на охоту.