Братья переглянулись. Старшенький виду не показал, но пальцы, что нож сжимали, аж побледнели. А младшенький фыркнул недовольно.
– А чего спрашивали, дедушка Панас?
Никогда его младший просто дедом не называет. Агнешку давно бабушкой зовет, а его с именем. Но Панас не в обиде. Дед у мальца один. Тот, что погиб, его бегство прикрывая. Хоть и надеется внук, но бортник жизнь видел. Не выжил старик, три копья – даже для ларга много! Пусть зовет, как хочет.
– Спрашивали, не видел ли кого из детей. Да всех троих и описывали. Только про то, что ты ларг, не говорили. Просили, если появишься – весточку пану заслать. Или молодой паненке.
– И? – спросил старшенький.
– А как я пошлю? – пожал плечами старик. – Хромый я. Если только сами отнесете.
Парни заулыбались.
– А еще, – продожал Панас, – передать просили, что пана вы знаете, и дело у него к вам.
– Знаем? – удивился старший. – А кто он?
– Так Качиньским мы хлопы, – ответил дед. – Раньше пан Лех был. Видный пан, только с головой вовсе не дружил. За то и сгинул. При нем всеми делами панночка Ядвига заправляла. Молодая совсем, только по весне в возраст войдет. Добрая она, зазря людей не обижает. Но строгая. А новый пан – вроде, как отец ейный. Много лет незнамо где шлендрал. А нынче вернулся. Да вовремя, как сам Господь ему шепнул в ухо…
– А зовут его как?
– А разве не сказал я? – Панас хлопнул себя по лбу. – Вот старый дурак! Так Качиньский он! Пан Мариуш Качиньский!
Братья снова переглянулись.
– Тот пшек, – прошипел старший. – Из Нейдорфа. Уходить надо!
– Он плохого не делал, – возразил младший. – За Белку вписался, столбы пожег…
– А что ему от нас надо? – заосторожничал брат. – Сколько времени прошло, а не забыл! И узнал, что мы в Полению свалили! Хлыбень сдал! Или ему, или кунице, если пшек на нее работает. Хорошего немало сделал, но благородные – они одинаковые: сегодня добрый, а завтра запорет на конюшне. Тем более, шляхта! Мы не люди им, хлопы!
Младший кивнул. Потом почесал в затылке.
– А может, сбегать, спросить, чего ему надо?
– Как ты у него спросишь?
– Так к ограде прибегу, да кликну, чтобы пан в лес на переговоры один шел. А не пойдет – убегу.
– Убежишь, – согласился старшенький. – Только придет он. И будет добрый и ласковый. Чтобы всех выманить. А как втроем придем, непонятно, что запоет. Ну его, пшека! Подождем, пока Белка сил наберется, да у деда нога пройдет. Наловишь зверья побольше, да и пойдем. Как думаешь, дед, правильно я говорю?
– За вельможных прав ты, – согласился Панас. – Хоть и плохо я пана знаю, а пан – он завсегда пан. Только куда ж вы пойдете-то?
– Так в Сваргу! – отозвался старший. – Ты говорил, там ларгов не обижают. И идти не так уж далече! За дюжину дней дойдем, если не быстрее. Пока снег не лег.
– Нет же там у вас никого…
Хоть и понимал старик правоту мальчишки, да и сам так недавно думал, а при одной мысли, что уйдут детки сердце как тиски сдавили.
– У нас и не было никого, – вздохнул старший. – Только мы трое. Теперь еще вы с бабушкой. Дед, у нас ведь деньги есть! А давай, ты у пана выкупишься, да с нами пойдешь! Будем вместе жить!
Младший согласно закивал.
– Выкупиться больших денег стоит. Да и не сможем мы с Агнешкой идти, как вы. Старые уже.
– Телегу купим! Или сани! У нас десять золотых! Всю пасеку купить можно!
– Десять золотых, – ахнул дед. – Откуда ж столько?!
Лица парней посерьезнели.
– Наследство получили, – сообщил старший. – Покойник был плохим человеком, но завещал не вести себя так, как он. Так пойдем, дед?
Настала очередь Панаса чесать в затылке.
– Подумать надо, – решил он, наконец, – с Агнешкой посоветоваться. Продумать всё. Непросто это. Но… хочется. Прикипел я до вас, внучки. Деток-то у нас с Агнешкой Господь маленькими прибрал… От таки дела, малята.
Глава 54
Арнольд Хюбнер валялся на кровати, даже не сняв сапог. Лишь закинул ноги на спинку, чтобы не изгваздать одеяло. Раздеваться, да и вообще, что-либо делать было лень. Денек выдался тяжеленный. Сначала примчался взмыленный гонец от Рыжего. Янер, конечно, болтун и разгильдяй, но дело знает. Так или иначе, но именно он заметил нордвентскую медную монетку. Как эта медяшка могла попасть в глухую деревушку, от которой до ближайшего тракта с полсотни миль будет? Хлоп отпирался по первости, а после… Услышав рассказ гонца пан Мариуш помчался так, что чуть не загнал жеребца.
Вернувшись, даже не успел поделиться с дочкой новостями. Пан Новак заявился. «Экскрементатор» хренов! Можно подумать, он способен открыть что-то новое! Вот мэтр Дюпре – тот голова! Умеет находить выход из любого положения. Хотя, если бы Хюбнер прибыл на место их знакомства на пять минут позже, о Франсуа пришлось бы говорить в прошедшем времени. Однако банде ягеров не стоило большого труда разогнать банду же, но разбойников, да еще настолько сиволапых, что покусились на бродячий театр! А знакомство с Дюпре очень пригодилось. Порошки почтенного Франсуа – просто находка. А какой из него вышел профессор медицины! Зато теперь актеры обеспечены надолго. Три золотых по меркам театра – невероятные деньги, не за каждый сезон столько удается собрать! А остальное, полученное за «конецмотацию», пригодилось для выкупа у панов их владений, пострадавших от «синего почесуна».
В отличие от Дюпре, пан Войцех не разбирался ни в лицедействе, ни в способах покраски человеческого тела. Торговаться тоже не умел. Вообще, самой сильной стороной пана была всё же салева, как ни смешно звучали в его устах слова благородного языка. В итоге получил Новак даже меньше Сташевского, не говоря уж о Радзивилле. Но нервы помотал изрядно!
– Знаешь, папочка, мне понравилось! – Ядвига, вопреки обыкновению, расположилась не на столе, а за столом. – «Пан Новак, вы должны понимать, что вылечить хлопа от почесуна обходится дороже, чем купить нового! А после ваших опытов, и вовсе ничего нельзя предсказать! Это вы должны мне доплатить, чтобы я забрал ваши Серо-буро-малиновые Морды»! – передразнила Арнольда дочка. – Надо было видеть его харю!
– Я видел, – усмехнулся Хюбнер. – И даже отругать тебя за грубое слово не могу. Иначе, чем харей и не назовешь.
– А в итоге ты не просто магнат, папочка! Наш маленький маеток превзошел имение пани Гаштольд, а оно было самым крупным в Полении. До сегодняшнего дня. Правда, у пани есть еще пара владений в Нордвенте…
– Вот уж не собираюсь мериться с пани… – Арнольд еле удержал рвущееся с языка слово.
– Чем ты не собираешься мериться? – ехидно поинтересовалась девочка.
– Ничем не собираюсь! Лучше скажи, во что нам это вылилось.
– Восемь золотых прибыли! – гордо заявила Ядвига. – Не считая имущественных и живых приобретений. Подумать только, меньше месяца назад я мечтала о жалких двенадцати деревеньках! И понятия не имела о таких прелестных штучках, как красящие тело порошки, «синий почесун» и противоядие от него. «Горная смола», – она рассмеялась. – Так ведь никто и не догадался насыпать в пиво сахар!
– И не надо! – Хюбнер поддержал смех дочки слабой улыбкой. – Зато ты придумала, как всё это использовать. Сам бы не догадался и в жизни!
– Не прибедняйся! Исполнение было на уровне!
– Да, неплохо получилось, – согласился свежеиспеченный магнат. – Надо будет дать послабление «переболевшим» деревням. Особенно многострадальным «Блакытным Мордам».
– Угу, – согласилась Ядвига. – Это окупится. Я только не поняла, как получился последний цвет?
– Моя ошибка, – признал Арнольд. – Маловато порошков с Франсуа наделали. А без него я не решился. Я же не пан Новак! Просто перемешал все остатки. Дюпре говорил, можно, только цвет не предскажешь. И точно…
Девочка снова расхохоталась:
– А он-то эти порошки как использует?
– Монстров для театра создает, – Хюбнер завопил голосом рыночного зазывалы. – «Только у нас! Желтые люди ковейцы! Черные гиганты с Южного Континента! Фиолетовая женщина…».
Дочка, вытирая слезы, поддержала:
– «Хлопы синие, хлопы золотые, хлопы серо-буро-малиновые»… А их владелец, самый крупный магнат Полении, валяется на кровати в сапогах! Подает дочери дурной пример! Папочка, тебе не стыдно?!
– Стыдно, – согласился Арнольд. – Но так иногда хочется почувствовать себя безродным ягером… Кстати, о ягерах! Рыжий нашел-таки след ларга.
Ядвига выгнула бровь:
– Да? И какой же?
– Нордвентскую монетку.
Теперь взлетели обе брови:
– Твой мальчик разбрасывает монетки?
– Не совсем, – усмехнулся Хюбнер. – В этой, как ее… А, неважно! Короче у мужика кто-то ночью залез в погреб, набрал продуктов, закрыл всё обратно. Что интересно, собака даже не тявкнула. А там такой кобель брехливый на привязи!
– Ну а монетка? – переспросила Ядвига.
– Это самое интересное, – осклабился Арнольд. – На месте одного из горшков вор оставил горсть медных монет. Нордвентских. Мы там посчитали немного, похоже, по ценам Нейдорфа с небольшой переплатой.
– И ты думаешь, что это они?
– Угу. Медь, цены, молчание собаки. Псы, рядом с ларгами всегда молчат. Я приказал прочесать лес вокруг, но думаю, ничего не найдут.
– Погоди, – остановила «отца» девочка. – Дай подумаю… – она наморщила лоб и привычно пошевелила бровями. – Приходил ларг. Один. Издалека. Брал продукты для остальных. Так?
– Точно! Коготь не оставил бы денег. А маленький – серв! Раз приходил один, значит издалека. Вильдвер за ночь за полсотни миль смотаться может.
– Прочесывать такой круг, – покачала головой Ядвига. – Ага! Ты приказал выяснить, не было ли еще подобных краж! Правильно?
– Я ж говорю, что ты самая умная. И посмотрим, откуда он может бегать!
– И у меня будет ручной ларг, – захлопала в ладоши дочка и обернулась на стук.
– Заходи! – Арнольд уставился на всунувшуюся в дверь физиономию Зигмунда. – Что скребешься, как фрейлина королевы?
– Ну дык… – коверкая слова «под серва», сказал Фрай. – Вы, многоуважаемый пан, наедине с дамой! Мало ли чем занимаетесь…