В настоящий момент пан Леслав сидел в кресле, откинувшись на спинку, закинув ногу на ногу, и негромко напевая: «Несолидно помер, – говорили кореша, – подавился косточкой вишневой…»*.
– Вы считаете, Вишневецкие имеют к этому отношение? – Барбара Гаштольд приехала всего лишь полчаса назад. Не то чтобы инкогнито, но и афишировать своё появление не стремилась. Потому никаких карет, гербов, флагов и прочих атрибутов сильных мира сего. Спокойно и неторопливо, без лишнего шума и суеты подъехали к воротам с десяток верховых, настучали по морде медному льву, бросили поводья свите и разошлись кто куда. А самый маленький в костюме для верховой езды проник в кабинет хозяина, даже не удосужившись отдохнуть с дороги. И оказался пани Барбарой, маркизой, герцогиней и радной паненкой, кою не далее как вчера видели в любимом хозяйкой Фейербахе, добраться откуда до поленской столицы за сутки можно разве что верхом на почтовом соколе. Но вот она: прогуливается по комнате, как у себя дома, и винцо потягивает. И выглядит куда свежее, чем ровесницы ее сына на выходе из кабинета цирюльника. – Или просто констатируете факты?
– Ни то, ни другое, – улыбнулся Леслав. – Просто песня нравится. Этот парень блестяще играет словами. А еще говорят, что черкасы – дикий народ! Что-то среди цивилизованных незаметно таких талантов. И к ситуации песенка подходит изумительно. Хотя бы вот эта фраза: «Девочки в знак памяти по нашему крулю на панель…», ой, простите! «… на балы не выйдут две недели»… Ближайший бал – по поводу коронации, как раз пара недель!
– Могли бы и не поправляться, – хмыкнула Анна Ольгельда. – Не вижу разницы!
– Ну это Вы напрасно, милейшая, – Клевецкий протянул руку в сторону окна, любуясь игрой света в напитке. – Общественное положение обслуживающего персонала несопоставимо… Да и те, что на панели, не столь затасканы…
– Пошляк Вы, Лешек! Причем некуртуазный! – рассмеялась гостья. – Я ведь тоже бываю на балах!
– Да-да, конечно, – пан Клевецкий вернул бокал на стол. – И сколько балов с Вашим участием обошлось без трупов незадачливых ухажеров?
– Не надо о грустном, – посерьезнела герцогиня. – У нас же есть тема для разговора. Круль всея Полении помер!
– По Вашему мнению, это веселая тема? – приподнял бровь пан Леслав, вновь беря в руку бокал.
– Нейтральная, – улыбнулась Барбара. – Но может стать грустной. Вы уже прикидывали, кто сменит несчастного Тадеуша?
– Стоит ли обнародовать мои доморощенные умозаключения, если в вопросах аналитики Вам нет равных, моя несравненная пани!
– Уже «моя»? – деланно удивилась женщина. – Когда это я давала согласие?
– Ну уж и помечтать нельзя, – пробурчал Клевецкий.
– Что Вы, что Вы, – замахала руками маркиза. – Мечтайте на здоровье! Мечтательные молодые мальчики – это так очаровательно! Но вернемся к делам короны. Оба кандидата мне не нравятся.
– А их всего два? – Леслав отхлебнул из бокала.
– Их как грязи, – отмахнулась Барбара. – Но всерьез стоит рассматривать двоих. Сапега и Вишневецкий. Остальные либо не успели купить достаточно друзей, либо обзавелись чрезмерно большим количеством врагов.
Клевецкий согласно кивнул.
– С крулем Борисом можно было бы смириться, несмотря на жадность, – продолжала пани. – Но мне не нравится активность Светочей. Похоже, Очистительный Поход намечается раньше, чем мы думали. А Сапега с его набожностью погонит нас на Сваргу по первому приказу Ордена. А Вишневецкого и гнать не надо, Михась начнет войну на следующий день после коронации. Удивляюсь, что до сих пор не начал. Истинный шляхтич!
– Не буду спорить, – кивнул головой Леслав. – Я пришел к тем же выводам. Но других вариантов не вижу. Костюшко сдох на редкость невовремя.
Барбара остановилась у окна и провела пальцем по стеклу:
– У Вас хорошо убираются, пан. Ни пылинки! – она вздохнула и повернулась к мужчине. – Большинство сейма будут кричать не «за», а «против». В нынешней ситуации «против Бориса» означает «за Михася». И наоборот. А нам нужен третий претендент. Свой или хотя бы нейтральный. Чтобы перехватить протестные голоса. Добавим еще поддержку герба Габданк и скупим часть «болота»… Что с Вами, Леслав?
Клевецкий, забыв про бокал, смотрел на собеседницу круглыми от удивления глазами.
– Где Вы возьмете третью силу, маркиза?! – выдавил он, наконец. – Знатный род, богатое поместье, достаточно сильная собственная армия… Все кандидаты наперечет! И кто из них лучше Сапеги? Да никто! Может, Вы лично хотите примерить корону?
– Не скажу, что в восторге от этой идеи, – усмехнулась Барбара, – хотя возможно, пришлось бы и согласиться. Увы, женщина крулем стать не может ни при каких обстоятельствах. Я прикидывала вариант срочно обвенчаться с Вами. Круль Леслав Гаштольд-Клевецкий – это звучит гордо.
– Вы прикидывали что? – ошалело закрутил головой мужчина. – Барбара…
– Я не просто прикидывала, а была готова на брак, – с усмешкой повторила маркиза. – И даже не фиктивный. В конце концов, из всех ухажеров только Вы не вызываете во мне отвращения, – она бросила иронический взгляд на Клевецкого. – Леслав, возьмите себя в руки! С каких это пор Вас шокирует, что женщина готова лечь с Вами в постель? По Ракову ходят слухи, что этой участи не избежала ни одна знатная дама страны!
– Бессовестно врут, – мужчина подался вперед. – Вы сами – первое тому подтверждение. И не единственное.
– Надо же! А я-то думала, что уникальна и неповторима, – развлекалась маркиза. – Увы, мой милый мальчик, пока Вам не удастся добавить меня в список Ваших побед. Родство с Лешко должно быть кровным, а не через брак. Мой сын мог бы претендовать на трон, но не муж!
– Ваш сын? – заинтересовался Клевецкий. – А это вариант…
– Увы, нет, – покачала головой герцогиня. – Рауль не имеет поместий в Полении. Подданства – тоже. Всё это обходится, но главная причина неустранима. Мой сын принес присягу Людовику и будет верен ему до последнего вдоха. Он не оценивает приказы, а выполняет. Выбор его крулем означает вассалитет. На это сейм не пойдет. Да и нам… Король Нордвента – игрушка в руках Ордена…
– Мда… – Леслав откинулся на спинку кресла. – То есть претендента у нас нет.
– А вот тут мы Вас поправим, – женщина подошла к креслу и впервые за время разговора села. – Вы же так любите эту песню! Как там… – она лукаво улыбнулась и пропела, – «Начав с простого ягера, всего сумел достичь»… Ну же, пан! Кто из нас резидент Сварожской разведки?!
– Пан Качиньский??? – выдохнул Леслав.
– Нет! Резидент Вы! – расхохоталась Барбара. – А пан Качиньский – наш претендент! Достаточно богат, достаточно силен, его лояльность обеспечат супруга и, подозреваю, дочка. А насчет знатности – надо будет подумать. Лешко там ни одной частью тела не участвовал, но род достаточно древний. Кстати, весьма популярен среди молодших панов, а их в сейме немало.
– Обалдеть! – Клевецкий никак не мог переварить идею. – Ридку в королевы!
– О! – восхитилась гостья. – Я, кажется, знаю, кто поломал мою уникальность и неповторимость! Вам так и не удалось согреть постель пани Качиньской!
– Тогда она еще не была пани Качиньской, – отмахнулся Леслав, стараясь вернуть себе способность соображать. – Откуда у Хитрюги популярность, он же почти не вылазит из маетка!
Барбара приложилась к кубку.
– Во-первых, вылазит. И ведет себя при этом прямо-таки с детской непосредственностью. Никакой заносчивости, никакого шляхетского гонора. Молодшим панам крайне приятно, когда их держит за равных один из самых крупных владетелей. А во-вторых, про его выходки в свете ходит больше анекдотов, чем про десятника Ржевского. Неужели не слышали?
– Как же, как же… – язвительно ухмыльнулся Клевецкий. – «Решил однажды пан Качиньский деревеньку у соседей зажилить…»
– Если Вы успели заметить, – вернула улыбку фон Фейербах, – пан предстает там положительным героем. И ему неизменно сопутствует успех.
– Ваша работа, ясновельможна пани?
– Как Вы могли подумать! – почти неподдельно возмутилась Барбара. – Чтобы я занималась подобной ерундой?! Для этого есть специально обученные люди!
Клевецкий поставил бокал, из которого за всё время разговора отхлебнул от силы пару глотков. Собеседники словно поменялись местами. Теперь сидела женщина, а мужчина мерил кабинет шагами.
– Как Вы, милая Барбара, планируете обойти отсутствие среди предков Хитрюги Хюбнера некоего легендарного короля, я даже не спрашиваю. Но Вы уверены, что новый круль не захочет сыграть эту партию по-своему?
Маркиза расхохоталась. Весело и заразительно:
– Я уверена, что захочет! Более того, сыграет! Даже не пытаюсь представить, как, но это будет именно то, что нам надо! ______________ * Здесь и далее отрывки из песни Тимура Шаова «Хоронила мафия». Иногда немного скорректированы.
Глава 8
Денек выдался сухой и жаркий, как и предыдущие две недели, а потому копыта благородного жеребца пана Новака выбивали из дороги облака пыли. Пыль некоторое время крутилась в воздухе, после чего согласно закону всемирного тяготения возвращалась обратно на шлях, заодно ровным слоем оседая на скакавших чуть позади сердюках охраны и всех, попадавшихся на пути. А как иначе? Громодяньский шлях, соединявший столицы Великого Нордвента и еще более великой Полении, ничем не напоминал дороги Салевской Империи, само существование которой напрямую зависело от скорости переброски войск и грузов между удаленными провинциями. Те, многослойные; на рукотворной каменной основе; вымощенные брусчаткой или (в редких случаях) покрытые плотно утоптанным гравием; слегка выпуклые, дабы дождевая вода стекала на обочины – были способны служить тысячелетиями.
Увы, прошло более пятисот лет, как стихла мерная поступь легионерских сандалий, а властители современных цивилизованных стран предпочитали строить транспортные артерии методом укатки проезжающим транспортом и трамбования босыми или обутыми в лапти ступнями, конскими копытами да тележными колесами. Потому даже соединяющий столицы соседних государств тракт покрыт колдобинами и выбоинами, словно лицо рябого оспинами, и пылит несусветно по сухости небесной, заставляя путников перхать, выплевывая на дорогу не то смоченный слюной песок, не то сдобренную пылью мокроту. А ежели Господь расщедрится на паршивенький дождичек, не говоря уж о приличном ливне, утопать путникам в болоте от Ракова до Нейдорфа, а то и до самого Бера. Такой вот, понимаешь, научно-технический прогресс…