А как? В Нейдорф заходить не стали. Слишком много знакомых, кто-нибудь да попадется, и пойдет гулять слушок, что сгинувший три года назад бабочник нарисовался. А что знают трое – знает и свинья, недаром в Хортице феню учат столь же прилежно, как поленский или черсидский. Двое знающих – Медвежонок и Коготь – есть, больше не требуется. И так в Полении засветились по полной. Можно было, конечно, дачку Занозе не передавать, а толку? Ядвига не дура, мигом поймет, кто бандитский лагерь зачистил. Медвежонок хоть когти и не применял, но отработал в лучших традициях старшего брата. Так что хрен бы «невеста» обманулась. Зато обиделась бы. Так тоже надуется, но не столь сильно.
На рынке Допхельма покрутились, успешно избежав общения и с блатными, и с легавыми. Прошлись по рядам, присмотрелись, подкупили немного жратвы подешевле. Главное – уши погрели. Там и разжились слухом, что армия функов возле Кохфельде скапливается. Долго не задерживались, чтобы к вечеру уже покинуть земли Фейербахов. Другой владетель, другие люди…
Слухи подтвердились, функами село просто кишело. В саму деревню армия не вошла, стала лагерем в стороне, начисто вытоптав луга. Сенокос сервам предстоял напряженный. Хоть поля практически не тронули, похоже, местный владетель голову иногда и по назначению использовал, сумел оградить своё живое имущество от голода. Где армия, там и начальники, только беда в том, что войска всё подходили и подходили. А в такие моменты нужный человек где угодно оказаться может.
– На рынок пойдем? – спросил Медвежонок.
Коготь грустно вздохнул. Идти не хотелось. Село-то большое, а всё одно не город, все друг друга знают. Нарваться, что раз плюнуть. Хоть с пацанвой схлестнуться, хоть стражникам баронским на глаза попасться – всё плохо. Но и не ходить не выйдет. В лес никто нужных сведений не принесет.
– Заночуем, – принял решение старший. – А там видно будет. Утро вечера мудренее.
Костер зажигать не стали, не для того забивались в чащу, чтобы огнем на всю округу светить. Как не скрывай, а острый глаз что-нибудь да увидит, а чуткий нос еще и учует. Может, и нет у функов велетов, а береженого и Перун бережет. Вполне можно ночку пережить на хлебе и воде, особенно если к хлебушку сыр прилагается. И всё равно спать решили по очереди.
Коготь свою половину ночи просидел впустую: не вываливались на крохотную полянку оборванцы с вилами и рогатинами, не налетали с диким посвистом кроатские находники, не ломились через лес пьяные вусмерть вентские ополченцы… В общем, никто не хотел проверять на собственном брюхе остроту Когтева ножа. Жаль, конечно, но может, и к лучшему.
Медвежонок и вовсе уселся в Облике. Поймал пару мелких зверьков, употребил их по назначению и устроился переваривать. А заодно смотреть, нюхать и слушать. То есть исследовать окрестности всеми доступными способами. Результата, естественно, не ждал: какого идиота понесет в чащу на ночь глядя?
Нашелся идиот! Сначала уши велета уловили еле слышный звук. Кто другой решил бы, что ветка под ветром скрипнула. Три года назад Медвежонок и сам бы так подумал, но то когда было! А сейчас он старательно принюхался, недовольно покрутил головой и прикоснулся к плечу брата, будя и показывая жест «тишина». Коготь сел с ножами в руках и вопросительно взглянул на велета. Медвежонок показал «неопасный»-«внимание»-«смотреть» и растворился в лесу. Старший нырнул под дерево, приняв дежурство. Спящий не должен оставаться один, а младший ушел на разведку…
Велет вернулся только после рассвета.
– Здесь потайной ход из замка выводит, – произнес он, сбрасывая Облик. – Давай чего-нибудь сожрем, а то я не охотился, чтобы перекидываться можно было.
– Да тут этих ходов, небось, по три штуки на квадратный аршин, – усмехнулся Коготь, но продукты достал.
– Да… – протянул Медвежонок, засовывая в рот здоровенный кусок сыра. – У того хлопчика еда поизысканней.
– Которого хлопчика?
– Из хода вылез, – пояснил младший. – По одежке если – слуга. Вылез и понесся, как будто пятки салом смазаны. Хотя к лесу совсем непривычный. Такие петли закладывал, я бы и ползком его не потерял. До самого рассвета бежал, а сдвинулся версты на две. Утром залез в стог и задрых. Так сопит, что завидки берут. И узелок у него при себе с едой. За-апа-ах! – Медвежонок причмокнул. – Думал, не взять ли мелкого, но побоялся, что с перепугу копыта отбросит. Часов несколько проспит, а на выходе и встретим. Если нужен.
– Не знаю, – задумчиво протянул Коготь. – Говоришь, как слуга одет?
– Угу!
– Слуга мог быть послан к кому-то, но вряд ли ему поручили пойти поспать в стогу. И бежал бестолково. То есть куда глаза глядят.
– Точно!
– А жратва с собой господская… – Коготь приложился к фляге. – Сбежал из замка? Украл объедки на кухне и сделал ноги, пока не поймали! Как вариант?
– Бред, – прокомментировал Медвежонок.
– А вот и не бред! Если причина для побега была, то украсть объедки с кухни вполне логично. Даже умно. Главный вопрос, какова причина. А ее мы не узнаем, пока не поговорим с клопом, – Коготь встал, почесал в затылке и сел. – Имеется и другая версия.
– Какая? – Медвежонок давно перестал есть и с интересом следил за размышлениями брата.
– Парня нам подсовывают специально. Сели на хвост, пропасли до места, теперь кукушку подбрасывают…
– Кто?
– А я откуда знаю? Либо враги, либо друзья. Кто знает цель нашего путешествия!
– Коготь, у тебя паранойя!
– Конечно! – кивнул старший и назидательно поднял палец. – Но это не значит, что за нами не следят! Пойдем, пожалуй, поговорим с кандидатом в Кукушонки… Сколько ему лет?
Коготь встал.
– Семь.
– Сколько?
– Или восемь. Не больше.
Старший опустился обратно на землю:
– Кукушат такого роста колоть запросто непросто. У меня рука не поднимется. И грабить детей нехорошо. А сообщить что-нибудь полезное он не может по определению.
– Еще как может! – не согласился Медвежонок. – Когда мы встретились, мне тоже было семь!
– Ты велет! Это раз! – начал загибать пальцы Коготь. – Уже оборачивался! Это два! Тебя обучал дед! Это три! И вообще, ты немножко гений!
– Сам ты это слово!
– Нет, я не немножко! Я совсем гений. А ты немножко, потому что мой брат! Братья гениев не могут быть обычными. Так что пусть мальчик спит спокойно. Сходим в село, уши погреем, с фраерами за жизнь перетрем… А уже по вечерней прохладце навестим Кукушонка. Как тебе планида?
– Нормалек, в натуре, – натужным басом выдавил Медвежонок, и оба прыснули.
Однако далеко идти не пришлось. Уже на подходе к краю леса насторожился Медвежонок, а минуту спустя и Коготь замер, предупредительно поднял руку и приложил ухо к земле.
– Конные! – шепнул младший.
– Слышу, – едва шевельнул губами Коготь. – Колонной идут. Идем и смотрим.
Братья осторожно двинулись вперед, прячась в тени деревьев и зарослях кустарника. Немного не доходя до дороги, залегли, вглядываясь в представшее зрелище.
К селу шли войска. И не простые ополченцы, не кнехты владетелей и даже не битые жизнью ягеры. Отборные части Ордена Очистительного Пламени. Светочи Веры. Рослые кони, подобранные в масть по подразделениям, блестящие латы под белыми плащами с красными языками огня на спинах, длинные мечи, арбалеты в чехлах на луках седел, притороченные рогатины… Суровые лица под открытыми забралами шлемов. Построение ближе к парадному, чем к походному: по своей территории идут. Десяток за десятком, полусотня за полусотней, ровными, словно выверенными по линеечке, рядами. Над каждой сотней развивается флаг Ордена и маленький штандарт подразделения.
Коготь аж скривился. Показушники! И на кого пытаются впечатление произвести? На сервов кохфельдских? Так в лесу и они не водятся. Хрен с вами, нравится железо на себе таскать – вперед и с песнями! Или весь выпендреж ради собственного начальства? Вон оно, похоже, следом за второй сотней, под флагом восточной резиденции! Ух ты, жеребцы-то кроатские! Понятное дело, ни на чем хуже Светочам ездить невместно! А у руководства даже красные! Вот только у куниц такой под любой новобранкой ходит! А в Сварге кордновские в строю, уж не хуже будут, хотя по экстерьеру до кроатцев не дотягивают немного.
А начальство, пожалуй, здесь серьезное. Очень может быть, и братов кровник присутствует. Он как раз в восточной командором. Кто может быть? Скорее всего, вон тот, по центру. Весьма средненький экземпляр, не впечатляет. Но одет богаче других, латы вычурные, камушки на рукояти меча. По правую руку знаменосец. И заносчивость так и прет, даже отсюда видно. Эх, был бы арбалет или лук… А нож не докинуть. Даже не долетит, не то чтобы ударную силу сохранить. По левую руку тоже примечательный тип. Чуть повыше ростом, но худой, как оглобля. С глазами мокрушника. Надо и его запомнить, пригодится.
Бросил взгляд на брата. «Враг»-«знамя»-«лево»-«петух». Ну, точно, тот, расфуфыренный! Эх, как арбалета не хватает… Впрочем, может, и к лучшему, функов не меньше сотни, попасть бы не помешали, а вот уйти будет тяжко. Ну чего нет, того нет! Еще взгляд на брата. Медвежонок подобрался, проводит большим пальцем по горлу.
Коготь покачал головой. «Не время»-«смотреть». Только смотреть, пока больше ничего. Штымп срисован и поставлен на буркала*. Никуда не денется. А убирать надо на линии, чтобы ни одно мурло не срисовало. Здесь и сейчас многовато франтов. Да еще поголовно функи шестилапые*.
Колонна вылезла из леса и в обход села двинулась к замку. Медвежонок подполз к брату:
– Мистфинк!
– Понял, – отозвался Коготь. – Срисовал я его. Не врали слухи, здесь остановятся.
– Вот и встретились, – злорадно прошипел Медвежонок. – Ночью перелезу через стену…
– Зачем? – удивился Коготь. – Подземный ход есть! Пошли, с Кукушонком твоим потолкуем. ________________ * Жертва установлена и взята под наблюдение. * На линии – без свидетелей. Франт – свидетель. Шестилапые – конные стражники или солдаты.