– А вот скажи мне честно, как в старые добрые времена... – вкрадчиво, в тон ему поинтересовалась ролфи. – Ты любишь лорда Конри?
Однорукая волчица умела задавать вопросы, приходящиеся, что называется, не в бровь, а в глаз. Нельзя сказать, чтобы Джэйфф часто думал о лорде Конри. Где он и где лорд-секретарь? Но временами это имя проскальзывало в разговорах с Вилдайром, и тогда шуриа вспоминал плотно сжатые губы Грэйн и ее злой прищур. Этого хватало с лихвой.
Поэтому на вопрос эрны Хайнри он ответил предельно честно:
– Очень! И моя любовь так велика, что я бы, пожалуй, украсил его черепом изголовье кровати.
Умфрэйд не сдержала торжествующей ухмылки и радостно клацнула зубами:
– Тогда добро пожаловать в очередь, любезный кузен. До головы Рэналда Конри охотников много.
И, понизив голос, проворчала, обращаясь куда-то в сторону портрета Вилдайра Эмриса:
– Конри... Разве мы присягали Конри? Можно подумать, это первый лорд-секретарь на моем веку!
– У меня к Конри личные счеты. Ты же понимаешь, что это означает для шуриа?
– Конри – трус и, возможно, предатель, – отрезала Хайнри, подтвердив свое заявление взмахом протеза. – А ты понимаешь, что это значит для ролфи? Ну? Ты с нами?
– Я уже почти четверть века – с вами, дети Хелы. Выкладывай-ка, что хорошего есть на Конри.
– Итак, – резидентша откинулась на спинку кресла и мечтательно прищурилась, будто собиралась поведать сагу. – Знаешь эту грустную историю о его беглой жене? Элайн эрн Дагэйн леди Конри. Нажми одной рукой на во-он ту завитушку на столе, а другой дерни ручку. Там портрет. Знакомься – самая дорогая шлюха континента за последние полвека. И самая умная, к несчастью. А еще – фактический лидер «Детей Кинэйда». Хороша?
Художник был талантлив, он постарался перенести на холст черты не лица, а характера. И у него получилось – за яркими глазами, сочными губами, округлыми щеками и гладким лбом таились напор, беспринципность и честолюбие. Нос широковат, один глаз чуть выше другого – красота в несимметричности, сила в слабости. Если бы не она, то жизнь Грэйн эрн Кэдвен сложилась бы совсем иначе. Все было бы по-другому.
Джэйфф пристально вглядывался в портрет Элайн эрн Дагэйн в поисках чего-то особенного, чего-то, что сделало эту женщину перекрестком множества жизненных дорог.
– Хороша! Черная Волчица...
– Ты не первый, на кого она производит такое впечатление, поверь, – ухмыльнулась ролфийка, а потом злобно оскалилась: – Эта курва стоила нам с Оринэйром семерых достойных офицеров! Не любит она оставлять свидетелей, очень не любит. Это к ней приплыл ир-Силэйн, и в «Черный лебедь» он пошел тоже ради нее. Эх, узнать бы, почему она его убрала!
Дав волю гневу и немного посопев, эрна Хайнри продолжала:
– Финансирование этого кружка болтунов – «Детей Кинэйда» – идет через нее. У Элайн Дагэйн есть немало способов заработать деньги, но понятно же, что без ее якобы безутешного супруга тут не обошлось. Конри, видимо, считает, что с ее помощью завел себе этаких «диванных» заговорщиков, вроде болонок, чтобы в нужный момент предъявить их Вилдайру Эмрису, дескать, а вот и косточка, хозяин... Но для болонки Элайн оставляет за собой слишком много трупов. Ир-Силэйна убили «по-рилиндарски». Бэхрем, которого видели с нею, получил через него крупную сумму. Не от самого ли лорда-секретаря, а? Если бы у нас были хоть какие-нибудь доказательства, Конри немедля отправился бы на эшафот. Но тронуть мы ее не можем, хотя думаю я, что тот, кто прижмет эту суку, окажет Рэналду Конри огромную услугу, на самом-то деле...
– Сочная женщина. Говорите, Конри у нее на коротком поводке?
Шуриа щурил синие очи. Ему нравилась сама мысль о том, что у Вилдайрова пса есть слабое местечко – обыкновенная баба, существо из плоти и крови.
– Она уже облапошила его однажды, – пожала плечами ролфийка. – Если только не он сам затеял эту интригу. Но возможно, что Элайн прикормила этих ручных заговорщиков не ради мужа, а для себя. И если Рэналд проспал такое... О! – Она прижмурилась. – Это – некомпетентность, друг мой. Это даже хуже, чем предательство!
– Предатель Конри! Звучит очень приятно, можно сказать, ласкает слух.
Ее превосходительство даже хрюкнула от смеха.
– А то! Растяпа Конри, влипший из-за бабы, ха! Но загвоздка в том, что к ней никак не подобраться. Рядового я послать не могу, а посвященных она вычисляет. Клеймо, – и Умфрэйд похлопала себя по левому плечу, – не спрячешь! Достаточно снять рубашку, и ты уже раскрыт. Но у тебя-то, – хищно прищурилась и разве что только не облизнулась она, – никакого клейма нету...
– Подобраться, говориш-ш-шь? Можно и подобраться. Если, конечно, она не узрит... – И тут Джэйфф вспомнил, что тоже, в каком-то смысле, отмечен ролфийским рунным колдовством. – Кстати, а ты-то сама ничего такого... м... эдакого на мне не прочитала?
– А то как же! – Резидентша развеселилась еще пуще и ткнула пальцем в сторону его живота: – Ведь писано-то для равных, для посвященных то бишь. «Не трожь! Глотку вырву!» Оч-чень впечатляет! Кто-то свято следует старинным обычаям – и это в наш паршивый век!
Шуриа не краснеют от смущения. Повезло им, а то бы щекам Джэйффа Элира полыхать маковым цветом.
– Хе-хе... Стал быть, наша леди Конри этой... а-с-шшш!... любовной грамоте не обучена. Тогда можно попробовать подползти. И заползти.
– Это не любовное послание, а заявление о собственности, – отсмеявшись, педантично поправила Умфрэйд. – Если на тебя покусится равная, то будет поединок. Та, что тебя пометила, настроена, похоже, серьезно.
«Ох, Грэйн эрн Кэдвен, я доберусь до тебя! И как помечу, так помечу. Будешь знать, кто чья собственность», – мысленно пообещал шуриа, донельзя довольный, почти счастливый.
– Это хорошо, что кое-кто настроен серьезно. Очень хорош-шо!
Джэйфф еще раз глянул на портрет леди Конри.
– Как считаешь, Умфрэйд, супружнице Конри нравятся жгучие брюнеты? Я тут понаблюдал за местным народцем. Немного хороших манер, модная прическа, добротный костюм и толстый кошелек сделают из меня заманчивого во всех смыслах кавалера. А обаяния мне хватит своего. С лихвой.
– Судя по тому количеству кобелей, что она привечает, окрас ее заботит в последнюю очередь, – обнадежила рилиндара полковница. – Так что дерзай. Дерзость нынче в почете. Итак, добудь нам материальное подтверждение связи леди Конри и этого Бэхрема. Письма, счета, векселя, любые бумаги. Все, что можно предъявить Вилдайру Эмрису. Лорду-секретарю сейчас не до Конфедерации, он затеял что-то в Файристе, а наш... хм... единомышленник Апэйн, его заместитель, подсуетился и отправил в Файрист женщину, насчет которой у Конри этакий пунктик. Она отвлечет внимание его ищеек от окружения Элайн.
Навострять уши бывший рилиндар за последние двадцать лет научился лучше самих ролфи.
– Кого именно? Кто будет отвлекать внимание?
– Уже отвлекает, насколько я знаю, – сказала Умфрэйд, припомнив письмо от эрна Рэдрина, где об оной женщине как раз шла речь.
«Э, скользкий! Думаешь, я не сложила вместе твои «личные счеты» к Конри и этот роскошный росчерк у тебя на... хвосте, хе-хе? Знаю я, что там за «счеты». Стала бы предлагать такое дело, если б не знала! Но так даже лучше. Злее будешь и не предашь».
Взвесив эти доводы, эрна Хайнри безразлично добавила:
– Есть такая капитан эрн Кэдвен, про которую болтают, будто Конри с ней спал, а потом выпер из Канцелярии. Не знаю, много ли в том правды, но Апэйн уверял, будто для Конри она – как репей под хвостом.
Все у детей Хелы не как у людей. Там, где шуриа без раздумий в ход пускают нож и яд, эти бродят вокруг да около. Там, где диллайн долго и терпеливо лепят, как пирог, многослойную интригу с отравленной начинкой, ролфи делают вид, будто все в порядке. Морайгово отродье осторожненько вынюхивает, чем можно поживиться, собирает по кусочку компрометирующие факты, тащит в логово все подряд, любую гадость, но при этом весело машет хвостом и терпеливо ждет, когда жертва промахнется, оступится и нарушит невидимую границу дозволенного. Конри слишком многих стал не устраивать, он чересчур больно кусается.
– Значит, мое дело – покончить не только с Новой Рилиндой, но и с Конри. Что ж... Не так уж и часто в жизни шуриа случаются сразу две такие приятные и взаимодополняющие цели. Ловить одного большого ролфи на маленьких шуриа. Ха!
Элир с подчеркнутым почтением перечитал свой паспорт, взвесил на ладони кошель.
– Спасибо за денежки. А на всякие непредвиденные расходы я сам добуду. По-нашенски, по-рилиндарски.
Кассы игорного дома с романтичным названием «Черный лебедь» манили господина Эрмида со страшной силой, словно свет маяка – заблудившийся корабль. Быть у ручья и не напиться? Не выщипнуть у гордой птицы перышко? Не стянуть из-под курочки яйцо? О, не требуйте от детей Сизой Луны таких нечеловеческих подвигов!
«Ох уж эти шурии! Бандитское племя, все до единого!» – умилилась эрна Хайнри, но вслух заметила ворчливо:
– На непредвиденные расходы тебе выдаст эрн Оринэйр! Ох, чую, зря мы с тобой связались... Если ты провалишься, то утянешь за собой всех. – «Под всеми я подразумеваю твою ролфийку, романтик ползучий, а не только нас!» – На языке судей военного трибунала то, что мы здесь затеяли, называется «мятеж». Понимаешь, нет? Так что сделай милость, если решишь утянуть кошелек у кого-нибудь из кармана, не попадайся. Иначе нас всех из-за тебя повесят!
– Я провалюсь? – неподдельно изумился Джэйфф. – Ты шутиш-ш-шь, женщина!
– Да ну? – ядовито усмехнулась Умфрэйд.
Намек эрны резидентши получился слишком прозрачным.
– Сцена в тюремном дворе была чистой воды случайностью. И вообще, я бы все равно ускользнул. Запомни, душа моя Умфрэйд, гады – не дохнут!
– Слова, верные, как золото! – Ролфийка рассмеялась так, что аж слезы вскипели на глазах. – Ладно! Попробую поверить. А! Чуть не забыла! Тебе же понадобится оружие. Ну-ка... где же она?