ре, какая потребна для Великого Дела. А связь между забавными публичными опытами с лягушками, которые устраивали для индарских зевак, и быстрой передачей сообщений на дальние расстояния в голове беглой леди покамест не укладывалась. Конечно, когда чудо-механизм все-таки появится, его надобно будет немедля прибрать к рукам и использовать на благо Правого Дела, однако покуда приходилось доверять секретные письма курьерам и связникам.
Бэхрем писал, верно, в спешке, а может, в испуге. Бумага с его и без того небрежными закорючками была сплошь усеяна кляксами и какими-то подозрительными пятнышками. То ли чихал он на письмо, то ли под суповую тарелку подкладывал. Или и вовсе нацарапал на коленке? Элайн прочла и нахмурилась. От бэхремовской эпистолы прямо-таки разило безобразной паникой.
«Миледи! Спешу сообщить Вам, что ни мне, ни другим достойным доверия людям не знакома персона, с которой Вы столь поспешно свели знакомство. Более того, не доводилось мне и слышать о семействе Эрмид. Как Вы знаете, я достаточно прожил на Острове, чтобы неплохо узнать всех сколько-то значимых его обитателей. Сей господин, о котором Вы сообщаете, пользуется именем вымышленным, что не может не порождать в душе моей самых ужасных подозрений. Вам ли не знать, сколь изощренны в хитрости могут быть Ваши и наши недоброжелатели! Моя дорогая Элайн, я поражен, я ужасаюсь при мысли о том, что Вы, известная своею осмотрительностью, могли настолько сблизиться с этим подозрительным субъектом! Вы ужасно, отчаянно рискуете, доверяя Наше Дело и себя самое подобной персоне! Я прошу, я на коленях умоляю Вас – повремените! Ни в коем случае не посвящайте эту особу в подробности Нашего Дела! Последствия для нас с Вами могут быть самыми трагическими. Со своей стороны я обещаю Вам как можно скорее изыскать способ посетить город и отвратить Вас от столь гибельного начинания. Остаюсь навсегда Ваш преданнейший друг, Бэхрем».
Трусихой Элайн эрн Дагэйн не была. Предательницей, заговорщицей и шлюхой – случалось, но трусихой – никогда. Вот и теперь она не столько испугалась, сколько разозлилась. На несколько ударов сердца позволила себе погрузиться в сладкую пряную волну ролфийского бешенства, и она начисто смыла с леди Конри последние пятнышки страха. Женщина прищурилась, поднося неопрятную бэхремовскую писульку к огню, и, пока бумага скучивалась и чернела, обращая панические мольбы союзника в ничто, все для себя решила.
Заполошный визг Бэхрема ничего не значит. Союзничек тот еще, чуть запахнет жареным – и в норку, только его и видели, а она, как всегда, остается разгребать дымящиеся руины. Нет уж, не в этот раз! Если Эрмид и впрямь работает на ролфийскую разведку – что Элайн не исключала и так! – то девять из десяти, что нужна ему не она, а как раз таки господин Бэхрем с его головорезами. Тоже приятного мало, однако в случае неудачи при известной сноровке отмыться можно даже от связи с «Новой Рилиндой». В рукаве Элайн всегда остается самый главный козырь – ее покинутый муж. Кто из Гончих в здравом уме станет убирать ее – не только любимую супругу лорда Конри, но и единственную свидетельницу, с чьей помощью шефа Собственной Канцелярии можно прижать? О нравах, царящих в Вилдайровой Своре, леди была наслышана и касательно симпатии подчиненных мужа к их шефу не обольщалась. Стоит Рэналду оступиться, и муженька порвут его же псы. Главное тут – собственную шкуру сохранить, ведь она, как ни крути, Элайн весьма дорога.
Досадно, конечно, что подозрительный господин Эрмид оказался допущен не только к телу, но и к планам Элайн, хотя бы к той их малой части, что касается Фиртсвита... Ну да ладно.
«Ничего по-настоящему тайного я ему не открыла, – успокоила себя женщина. – Фиртсвитский кандидат, конечно... Да, это было лишним. Но если восхитительный господин Эрмид узнает слишком много, тем хуже для него».
Пусть Бэхрем явится и сам убедится, опасен ли для Великого Дела этот новый соратник. И если доводы главаря новорилиндаров окажутся убедительными... что ж, пусть змеи жалят друг друга. На то они и ползучие гады, эти Третьи.
Джэйфф Элир
Приглашение в Ботанический Сад застало Джэйффа врасплох. Во-первых, там он успел побывать, чтобы не терзаться любопытством. Во-вторых, для преследуемого ролфийскими агентами повстанца гулять в компании с беглой женой лорда-секретаря на глазах у всей Индары – поступок крайне неосмотрительный, а в-третьих... как бы это объяснить правильно... Словом, эзэлу жалко. Идти и специально любоваться первым и последним в жизни цветением диковинного растения? Только бессердечные конфедератские полукровки могут измыслить такое сомнительное развлечение.
Эзэла – пучок длинных толстых листьев, прощаясь с жизнью, выпустила цветонос в три человеческих роста с гроздьями желтых цветов и умирала так, как не у каждого человека получается, – красиво и с честью. Глазевшие на чудо природы индарцы наперебой обсуждали происходящее, и мнения расходились. Дамы находили зрелище величественным, господа – поучительным, дети, те молча вгрызались в леденцовых петушков и ждали, когда маменька наконец-то вдоволь наахается, а папенька изречет очередную прописную истину, чтобы потом смело тянуть родителей на карусели.
Элир и ролфийка гуляли молча, перебрасываясь ничего не значащими фразами и отвлекаясь от собственных мыслей на сдержанные приветствия знакомых.
Величественная эзэла умирала абсолютно счастливой. Она прожила свою жизнь, вычерпав чудесный напиток бытия до самого донца и напоследок передав эстафету дальше – своим потомкам в вечность. Разве не чудо? Ужели не счастье? Пожалуй, Джэйфф ей завидовал. Эзэла не знала, что такое смерть и чем она отличается от жизни. А люди все усложнили, от того и страдают.
О чем думала Элайн? Да мало ли о чем может думать женщина. О шляпках, о цветочках, о политике или о предстоящем ужине. И все-таки беспечный Джэйфф не удержался и спросил:
– А зачем вы меня сюда пригласили?
Гравийная дорожка извивалась змеей между клумбами с растениями и снова и снова возвращала посетителей к цветущей эзэле. Словно намекая на неизбежное окончание земного пути смертным одром рано или поздно. Такая вот навязчивая аллегория.
– Учитывая, как вам нравятся олеандры из моего зимнего сада, решила пополнить ваши ботанические знания.
– Олеандры? Ах! Ну, конечно! Вы удивительно злопамятны, – рассмеялся Джэйфф.
– А вы думали, что это исключительно шурианская черта характера?
– Теперь буду знать.
– Что именно?
– Что вы не любите олеандры, например. А кстати, как вы относитесь к рододендронам?
– О-бо-жа-ю, – отчеканила Элайн.
На этом моменте шуриа стоило навострить уши. Слишком много металлических нот прозвучало в голосе женщины для обычной раздражительности, свойственной преддверию лунных дней. Но он и не подумал насторожиться. Виной всему восхитительная смерть эзэлы. А шуриа, они такие впечатлительные создания, да-да...
Элайн эрн Дагэйн леди Конри и Элир Бэхрем
– Вы не привели за собою «хвоста»?!
Чело лидера новорилиндаров сплошь усеивали бисеринки испарины, а тон, которым он задал свой сакраментальный вопрос, сделал бы честь исполнителю главной женской роли в какой-нибудь трагической пьесе двухвековой давности. Тогда кастраты были в моде.
Элайн презрительно скривила губы. Кровь Морайг, это змеиное отродье еще и руки заламывает!
– Нет, – раздраженно и несколько гнусаво бросила ролфийка. – Стала бы я иначе затевать этот маскарад!
Вульгарный наряд, вызывающе накрашенное лицо и духи, вонявшие так, что Элайн пришлось заткнуть себе обе ноздри, – есть от чего впасть в раздражение. Любительские спектакли никогда не привлекали леди Конри, а перевоплощаться к тому же пришлось в дешевую шлюху.
– Я надеюсь, ваши откровения стоят того, милейший. Конспирация – это похвально, но мне не место в борделе столь низкого пошиба. Итак?
– Это он! – воскликнул соратник и, словно в изнеможении прикрыв лицо рукой, сник на плюшевой софе. И затих, будто все уже сказал.
«Э, нет. Так не пойдет, дружочек!» Элайн разозлилась.
– Очень содержательно, мой милый. Кто – он? Соблаговолите-ка изложить подробности!
Бэхрем простонал что-то неразборчивое из-под руки. Леди Конри и ухом не повела.
– Я жду, – напомнила она. – Или же разбирайтесь сами, милейший.
– Подробности... – Повстанец открыл лицо и сел прямо, будто и не было этого приступа отчаяния. – Как угодно. Вы спите не просто с агентом ролфийской разведки, дорогая Элайн, но с личным другом Вилдайра Эмриса, главарем шантийских егерей, этих поганых коллаборационистов, и ближайшим собутыльником генерал-губернатора Шанты. Довольно вам таких подробностей?
Беглая леди умела держать удар.
– Так... – процедила она. – Очень интересно. Продолжайте!
Бэхрем сглотнул и заерзал на софе. Похоже, сейчас он боялся жены лорда-секретаря гораздо больше, чем всей ролфийской разведки вместе взятой, не исключая и шантийский ее сектор.
– Извольте... Этого человека зовут Джэйфф Элир, и он...
– Элир? – женщина прищурилась и неприятно усмехнулась: – Родственник?
– О, миледи...
– Не дергайтесь, друг мой, вам покуда еще не прижигают хвост. Чем же знаменит сей Джэйфф Элир, если вы не только заикаться начали, но еще и имя его использовали в своем... боевом псевдониме? А?
Означенный Джэйфф Элир, впрочем, действительно оказался знаменит. По мере того как господин Бэхрем рассказывал, повесть его все больше походила на волшебную сагу о подвигах героев давно прошедших времен. Увлекшись, глава «Новой Рилинды» вскочил и самые драматические эпизоды попытался изобразить в лицах, с подвываниями. Элайн слушала, морщилась и сердито думала о том, как же ей не повезло. Право, в качестве союзника и партнера злодей и коллаборационист с Шанты устраивал ее гораздо больше, чем вертлявый паникер Бэхрем. Однако этот Джэйфф оказался давно и прочно завербован и занят, и помимо дружбы со Священным Князем и капитанского чина с Ролэнси его связывала еще и...