отреть статистику пропавших „без вести“ подводных лодок, то обнаружится, что среди них преобладали двухместные субмарины типа „Щука“ и „Тюлень“,[60] которые ни при каких условиях не могли достичь ни Антарктиды, ни Южной Америки. Судя по всему, „пропавшие“ в Антарктике сотни немецких подводных лодок являются „вольным осмыслением“ газетных уток 1945 г., в которых сообщалось о субмарине Хайнца Шаффера и U-977. Кроме того, если сравнивать сведения о том, сколько подводных лодок имелось в распоряжении Германии, сколько было потоплено в боях, сколько осталось после капитуляции, то видно, что сотня „пропавших“ никак не вписывается в это арифметическое уравнение».
Можно добавить, что различаются данные о том, сколько немецких подводных лодок досталось СССР — среди них называют U-2529, U-3035, U-3041, U-3515, U-1231, U-1057, U-1958, U-1064, U-1305. Многие командиры германских субмарин предпочли затопить свои суда, чтобы они не достались врагу. США и Британия не особо нуждались в немецких субмаринах, позже использовав их для проведения различных испытаний, однако эти государства опасались дальнейшего использования немецких лодок Советским Союзом, ставшим единственным потенциальным противником в послевоенном мире.
В 50–60-х годах прошлого столетия стали появляться публикации различных необычно-фантастических историй о таинственных «лодках-призраках», всплывающих в Атлантическом океане перед шхунами и быстроходными лайнерами, о мелькавших среди бушующих волн фигурах моряков в кожаной униформе германских «подводных ангелов смерти». Наряду с не слишком многочисленными воспоминаниями выживших подводников и их командиров было издано множество военных и просто приключенческих романов о подвигах подлодок, выброшенных на острова и на Африканское побережье, где матросы нашли алмазы, нефть, золото и т. д.
Истории о немецких подводниках, обнаруживших во время войны затопленные сокровища или набитые золотом останки испанских галеонов, романисты используют до сих пор. Но к реальной истории подводного флота Третьего рейха эти фантазии не имеют никакого отношения.
Глава 13НЕМЕЦКИЕ ПОДЛОДКИ В КИНО И ЛИТЕРАТУРЕ
Интерес к подводным лодкам как к новейшим достижениям технической мысли возник у писателей давно. Отведенная им роль чудо-оружия, которое при несчастливых обстоятельствах может обратиться против тех, кто им управляет, и унести экипаж в морскую бездну, лишь добавляла психологического драматизма.
Первая мировая война отображена, к примеру, в рассказе Вилли Бределя «Патер Бракель». Бельгийский городок Зеебрюгге оказался занят немцами и стал «важнейшей базой подводных лодок германского флота; отсюда уходили в море маленькие серые лодки, которые должны были блокировать Англию и здесь же искать убежища, когда по пятам за ними гнались вражеские крейсеры и сторожевые катера.
Это была пора, когда действия маленьких серых морских чудовищ, преподносивших англичанам немало сюрпризов, стали заметно активнее. Тоннаж потопляемых судов головокружительно рос. Ходили слухи, что скоро наступит еще более интенсивная подводная война, которая вынудит высокомерную Англию встать на колени».
Офицерское казино в качестве почетного гостя регулярно посещает местный священник — патер Бракель. С одним из немецких офицеров у него даже завязывается дружба.
«Скоро они стали встречаться и, помимо казино, гуляли погожими вечерами вдоль берега моря, и не обходилось без того, что иной раз офицер по простоте душевной пускался в рассказы о прибывающих и уходящих в скором времени подводных лодках и о тех, что никогда больше не вернутся, потому что бритты научились-таки охранять Канал».
Немец однажды сообщает священнику, что в церкви установлена подслушивающая аппаратура. «Каульбах рассказал, что, возможно, это неразумное подозрение связано с потоплением двух подводных лодок, которые были перехвачены и уничтожены английскими охотниками сразу после выхода из Зеебрюгге. Вечером, накануне отплытия, — да ведь патер и сам присутствовал при этом — обоим командирам лодок, как положено, устраивали в казино отвальную…»
Контрразведка не ошиблась, но служитель Божий оказался умнее и сумел уйти от подозрений. «Близилось Рождество. Патер был приглашен на праздник в казино. Отказ его был сердечен и учтив. Тогда его навестил немецкий коллега по профессии, фельдкурат по имени Бендикс Примель.
Патер Бракель поблагодарил за то, что ему в его уединении оказана такая честь.
…Вечером Бендикс Примель пришел снова и обратился с просьбой, отказать в которой патер не мог. Фельдкурату на второй день рождественских праздников необходимо было быть в Остенде, но в тот же день в Зеебрюгге экипаж подводной лодки желал получить святое благословение перед дальним боевым походом: фельдкурат просил коллегу заменить его.
…Патер стоял у рождественской елки и всматривался в лица молодых матросов, похожих в своих одинаковых синих форменных куртках на приютских сироток. Трое офицеров и командир лодки заняли свои места перед фронтом команды. Глаза всех моряков были устремлены на патера, тихим и проникновенным голосом начавшего свою проповедь. Все рождественские проповеди похожи одна на другую, особенно в военное время. Рождение младенца Христа. Мир на земле и в человецех благоволение… В заключение хор запел: „Тихая ночь, святая ночь“.
Капитан фон Люрхов попросил патера присутствовать завтра в восемь вечера при выходе подводной лодки, чей экипаж он сегодня благословлял, и сказал:
— Эта лодка — самая большая в германском флоте.
…На молу, вытянувшемся далеко в море, стоял капитан фон Люрхов со своими офицерами. Патера приветствовали по-военному; он поблагодарил и пожал каждому руку. Внизу, под молом, он увидел длинное серое тело субмарины.
Командир лодки выкарабкался из рубки и по отвесному трапу поднялся на мол.
— Господин капитан, субмарина к походу готова!
— Ну, тогда успеха вам и благополучного возвращения домой!
Капитан пожал руку командиру лодки. Потом ее пожали патер и все присутствующие офицеры. Командир снова спустился по железным скобам, еще раз приложил руку к фуражке в знак приветствия и скомандовал что-то в переговорную трубу. Внутри лодки зазвенели сигнальные звонки. Послышалось урчанье моторов. Двое матросов отдали швартовы и скрылись во чреве лодки, медленно заскользившей по направлению к выходным бонам.
Офицеры на молу приложили руки к фуражкам; патер, сняв широкополую шляпу, следил за движением лодки. Она обогнула мол, сделала неожиданно резкий поворот, как будто бы решила вдруг вернуться обратно, прочертив большую петлю, пошла параллельно берегу на удалении каких-нибудь трех кабельтовых почти до самой оконечности мыса и лишь отсюда направилась в открытое море.
— Ну прямо как исполинский дельфин, — сказал патер. Пожалуй, скорее акула, — возразил фон Люрхов. — Два месяца мы ничего не услышим о ней.
…Патер извлек из тайника пенал с перьями, тушью и тонкой бумагой и, аккуратно кладя штрихи, принялся рисовать план гавани Зеебрюгге с вытянувшимся, плавной дугой уходящим далеко в море молом. Здесь стояла субмарина… Патер взглянул на часы. Двадцать минут первого. Она была уже далеко от берега, где-то в открытом море…».
Впрочем, английские конструкторы и немецкие разведчики тоже даром времени не теряли. И даже Шерлок Холмс не остался в стороне. В рассказе Конан Дойла «Чертежи Брюса-Партингтона» он расследует не просто убийство клерка из Арсенала: «Бумаги, которые этот несчастный молодой человек держал у себя в кармане, — чертежи подводной лодки конструкции Брюса-Партингтона… Трудно переоценить ее военное значение. Из всех государственных тайн эта охранялась особенно ревностно. Можете поверить мне на слово: в радиусе действия лодки Брюса-Партингтона невозможно никакое нападение с моря». Охотятся за чертежами, как легко догадаться, немецкие агенты. А ведь еще и Первая мировая война не началась!
В романе советского фантаста Александра Беляева «Остров погибших кораблей» практически нет фантастики, если не считать таковой легенду о Саргассовом море, где любой корабль застревает намертво. На этом фоне разыгрывается остросюжетная мелодрама. Главные герои, попав на остров, образованный кораблями, которые сносит в эту точку течение уже не первый век, обнаруживают там человеческое поселение и местного «царька» Фергуса Слейтона. А заодно узнают, что «во время германской войны на остров занесло немецкую подводную лодку и на ней троих оставшихся в живых: матроса, капитана и молодую француженку с потопленного этой же подводной лодкой пассажирского парохода. Когда француженка появилась на острове, Фергус захотел сделать ее своей женой. Между Фергусом и немецким капитаном подводной лодки произошла ссора. Немец был убит… Потом… потом француженка умерла. Слейтон говорил, что она случайно отравилась рыбным ядом. Но на острове говорили, что она покончила с собой, так как любила убитого Фергусом немецкого капитана».
Герои-американцы — инженер, сыщик и дочка миллионера — находят подлодку среди полусгнивших галеонов, чинят ее и удирают со зловещего острова. Когда кончается кислород, а водоросли все еще мешают лодке всплыть, один из беглецов умудряется вылезти наружу через торпедный аппарат — «Если через двадцать минут субмарина не поднимется на поверхность, — значит, я погиб!» — и тесаком расчистить путь наверх.
Вторая мировая война не оставила места мелодрамам. Морская романтика еще проявлялась в пропагандистских фильмах Третьего рейха, но после окончания войны художественные произведения повествовали о суровой действительности.
Вольфганг Отт в романе «Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939–1945» пишет о тяжких испытаниях: «Ветер достиг штормовой силы и превратил длинную атлантическую зыбь в вертикальные валы, которые обрушивались на мостик, пытаясь разорвать ремни, которыми вахтенные привязывали себя к поручням. При приближении волны сигнальщики наклоняли голову, прятались под козырек мостика и выгибали спины, словно коты в грозу. Сначала Тайхману это показалось смешным, но вскоре волна накрыла всю лодку, и ему еле хватило дыхания, чтобы дождаться, когда она схлынет. Такие волны шли одна за другой. И хотя Тайхман не хотел в этом признаваться, временами ему становилось страшно. Силы были слишком неравными: маленькая лодка, мостик которой возвышался над водой всего на 3 м, и эти гигантские массы воды. Волны надвигались, словно огромные дюны, и заживо погребали четверых мужчин на мостике. Надо было приноровиться, вовремя делать полный вдох, чтобы воздуха хватило на тот период, пока находишься под водой. С головой вахтенных накрывали все волны без исключения, но, когда попадалась особо большая волна, создавалось впечатление, что ты нырнул очень глубоко. Один раз, когда рулевой не смог удержать лодку на курсе и ее развернуло, волны ударили в корму, сорвали с места пулемет и швырнули его прямо на мостик, на закрытые планширы, сбросив всех четверых вахтенных в море. Моряки беспомощно повисли на ремнях. С огромным трудом они забрались обратно на мостик, и в ту же минуту на них обрушилась лавина воды. Тайхман думал, что задохн