А, наваждение глупое… пройдёт!
Вскоре вдоль длинных крепких прилавков идём и мы. Чего у торговцев только нет! И игрушки, и расписная посуда, и шкатулки из цветного камня. Женские настои для волос и для тела, и помада. И ленты впереди виднеются, та самая мастерица, которую мы с Малинкой боготворим, разложила их на столе, а вокруг полно народу. Хорошо берут, но лент меньше не становится – мастерица, словно колдунья, вытаскивает из сумки новые и раскладывает, расправляет на опустевших местах.
Я отворачиваюсь, Малинка вслед за мной.
– Давайте мы вам что-нибудь на память купим. – Вдруг предлагает Гордей. – Нам будет приятно вас порадовать.
– Нет! – В один голос заявляем мы.
Не сомневаюсь, что они купят, не похоже, что в деньгах нуждаются. Наш постоялый двор не из дешёвых. Но нет, это будет неправильно, даже Малинка знает, при всём своём желании получить ленту, молчит.
Мы проходим через торговые ряды к берегу, где прилавки с едой и музыка.
– Ну, от угощения хоть отказываться не станете? – Спрашивает Всеволод.
– Наверное, – Малинка с сомнением смотрит на меня, будто ждёт подсказку, – …нет?
– От угощения не откажемся, – говорю я. Что в угощении такого страшного? – Только если это не спиртное.
– Нет, какое спиртное! – Кривятся они. – Сладости больше подойдут. Какие угощения у местных? Самые вкусные где?
Гордей вдруг берёт меня за руку и ведёт к ближнему прилавку с фигурными пряниками – медовыми и из ягодной муки. Приходится чуть ли не бежать, чтобы за ним успеть.
– Ух ты. – У прилавка он удивлённо качает головой, разглядывая тёмные пряничные фигурки, разукрашенные цветной глазурью – белой и ярко-жёлтой. – Красиво.
– Да. Жаль только не из мяса.
Над моим плечом просовывается голова Ярого, который поводит носом и недовольно морщится. Он отодвигается, его место занимает Малинка, а за ней Всеволод, который закрывает сестру своей широкой спиной и не даёт толпе толкаться.
– Выбирайте быстрее и нам что-нибудь посоветуйте, а то с ног скоро собьют. – Смеётся Гордей. Его тоже толкают, но он не толкается в ответ, терпит, а так скоро и правда с места снесут.
Ну, я ещё с детства одно и то же люблю, как и Малинка.
– Мне этот, в виде солнца, сестре этого, в виде зайца, а вы попробуйте круглые красные – они с перцем делаются на меду. Мужчинам нравятся.
– С перцем? – Над плечом снова высовывается голова Ярого – и откуда взялась? – С перцем мне тоже купи попробовать.
Покупает это всё Всеволод, продавец складывает пряники на маленький поднос из бересты и протягивает Малинке. Гордей держит меня за руку и отпускать не собирается. Я тихонько тяну её, так, чтобы никто не заметил, но он только крепче сжимает. Только когда мы выбираемся из толпы и начинаем разбирать пряники, отпускает.
– Идите на берег, я квасу принесу. – Ярый тут же исчезает, а мы идём к реке. На берегу чудо как хорошо! Духоты нет, народу меньше, ветерок дует.
Выбрав травку погуще, мы садимся и пробуем пряники. Особенно приятно посмотреть на лица Всеволода и Гордея, когда они кусают свои пряники первый раз. У них лица так забавно вытягиваются! Я знаю, первое, чего хочется, когда перчёный пряник пробуешь – немедленно его выплюнуть, но если сдержаться, то потом вкусно становится. Правда, горит всё огнём, но приятным – сладким и терпким.
Гордей начинает жевать. Всеволод за ним.
– А ничего, – признаётся Гордей, разглядывая свой пряник совсем другими глазами. – Даже не ожидал.
– И правда, вкусно.
Когда возвращается Ярый, за квасом тянутся все сразу – мы от сладости, они от жгучести.
Потом Ярый с довольным видом ложится на спину и закрывает глаза. Малинка пододвигается к Всеволоду, тот смотрит вперёд, на реку, будто не замечает.
– Жгучка. – Гордей тут как тут, глядит, как я верчу недоеденный пряник в руках. Растягивается рядом в траве на боку, подпирая голову рукой. – Расскажи что-нибудь о себе. То, что сама хочешь.
Всего и остается, что вздыхать. Рассказывать по большому счёту нечего.
– Ладно. Сам спрошу. К примеру, ты на кого похожа – на папу или на маму?
– Не знаю… На маму немножко, а отца я ни разу не видела.
Он молчит. Я чуть было не открываю рот, чтобы спросить, на кого похож он, но кажется, это глупо.
Тут Ярый натурально захрапел, Гордей, не глядя, толкнул друга ногой в бок – тот перевернулся на живот и затих.
– Почему он дома не остался, если так устал?
– Кто его знает! Чего о нём говорить, пусть спит. Лучше скажи, тебе здесь нравится? В Вишнянках?
Я оглядываюсь.
– Да. Народу бы ещё поменьше.
– Ты хочешь жить в таком месте?
– Не знаю, не думала.
– А путешествовать не хочешь? Поехать в другие земли, посмотреть другие места.
– Нет. Или не знаю… Не думала!
– Вишнянки хороший город, лес и река хороши, но есть места лучше, – с усмешкой говорит он.
– Может, и есть. А может, нет!
– Тогда нужно посмотреть и самой убедиться.
– Нужно будет или нет, сама решу!
Не знаю, до чего бы мы договорили, но тут вскочил Всеволод и как-то нервно сказал:
– Пойду ещё чего-нибудь куплю, тут ждите.
Малинка вздохнула и перебралась ближе к нам. Жутко хотелось её спросить, что такого она натворила, раз Всеволод бежит, словно за ним по пятам волки гонятся, но пришлось молчать.
– А тебе нравится тут жить? Работать у хозяйки? А? – Спрашивает сестру Гордей.
– Ну не то что бы, – она качает головой.
– Хочешь по миру путешествовать?
– Ага!
Глаза Малинки тут же горят, словно мы немедленно пускаемся в путешествие.
– Хватит о пустом! – Меня это всё неожиданно злит. Как будто у нас с Малинкой большой выбор был, куда идти. – От добра добра не ищут! Нам и тут хорошо.
Сестра вздыхает. Так и хочется сказать ей – чего ты уши развесила… уедут они, всё одно уедут рано или поздно! Только раздразнят словами своими да взглядами, вон как пристально смотрит… а сами…
– Жгучка, хозяйка наша! – Вдруг шипит Малинка, пригибаясь. – Вон идёт с Фадеем!
– Где?
Я тоже наклоняюсь, прячусь в траве. Высокие стебли с пушистыми кончиками щекочут нос.
И правда, хозяйка идёт. А нас в наших приметных цветочных платьях издалека видать. Хорошо хоть темнеть начало, но если они в сторону берега завернут, всё, точно застанут – мы сидим недалеко от тропинки.
И самое удивительное – почему я раньше об этом не подумала? Взяли и отправились на праздник с постояльцами, которых Глаша с утра грязью поливала.
– Представляю, какой её удар хватит, если она нас увидит, – шепчет Малинка и хихикает.
– А что не так? – Спрашивает Гордей, переводя удивлённый взгляд с меня на сестру и обратно.
– Как что? Увидит, что мы с вами гулять пошли и выгонит! – Шепчет Малинка. – У неё это просто.
Тут Ярый проснулся, сел, хмуро смотря на нас.
– Чего вы тут шепчетесь?
То есть пока мы нормально говорили, не понижая голоса, ему не мешали, а как зашептались, так он сразу почувствовал?
Малинка тем временем мне на колени почти улеглась, я сверху, прячась в траве, а Гордей так и сидел рядом, с умилением за нами наблюдая.
– Чего смеёшься? – Обиделась я.
– Ничего я не смеюсь.
– А я смеюсь. – Ярый встал и подошёл ближе, сел с другой стороны. – Как будто подростка на свидание позвал, а она мамки боится, чуть что по кустам прячется.
– У нас не свидание! – Сообщила я. Сердце предательски колотилось.
Глаша с Фадеем подошли ещё ближе. Сейчас обернутся – и всё! Пиши, пропало!
– Ладно уж, сделаю одолжение… кое-кому, кто будет должен. – Ярый вдруг подскакивает и идёт в сторону хозяев, заходит чуть сбоку и окликает их. Те, понятное дело, оборачиваются, и начинается разговор. Понемногу они все вместе уходят к палаткам, где Ярому указывают и туда, и сюда, отвечают на вопросы, которых у него, похоже, немеряно.
– Фух. – Малинка садится ровно. – Пронесло.
– Вот ещё – должен! – Фыркаю я. Размечтался, чтобы мы ему должны были!
Только тогда мне и стало не по себе. Неловко как-то. Прятались, будто натворили чего. Или будто бы мы стыдимся тех, с кем пришли. Если бы мне было легко объяснить, что я имею в виду, я бы даже извинилась, но кажется, я не смогу объяснить. Только смотрю на Гордея с раскаянием и пожимаю плечами.
– Пошли бы к знакомому деда Шиха жить, он бы вас не ругал за такое. И от места бы точно не отказал. – Говорит Гордей.
– Скажешь тоже! А если бы пили да гуляли бы с утра до вечера, ему в подоле каждый год приплод носили, тоже бы не отказал?
– Хм. Но вы бы не стали?
Видно, что он с трудом сдерживал смех.
К счастью, вовремя пришёл Всеволод с коробом свежих ягод. Мы с Малинкой не отказались, ягода была большая и сладкая, голубоватая, из болот. Иногда отсыпали в протянутые ладони Гордея и Всеволода, но чаще сами ели. Не успели оглянуться, как короб пустой стал.
Вскоре подошёл Ярый, завалился снова в траву.
– Там танцы начались, – лениво сказал он, закидывая руки за голову, и уставился в небо, на котором уже зажглись звёзды.
– Пойдём танцевать? – Тут же спросил Гордей, ненароком опершись на руку ближе ко мне, задевая меня плечом. И от него чем-то таким приятным запахло, что нос так и зашевелился сам собой. Пришлось быстро опускать голову, а то заметят, Малинка смеяться начнёт, остальные удивятся.
Представлять на лицах наших спутников удивление вперемешку с отвращением почти физически больно. Он же смотрит на меня, будто я красавица, а если вдруг начнёт, как на уродину?
– Мы тоже пойдём танцевать? – Малинка резво обернулась к Всеволоду. – Да? Пойдём?
Тот почему-то нервно глянул на Гордея и сглотнул. Как будто от него позволения ждал. Потом тяжело вздохнул, отводя глаза, сделал вид, что думает. Но кажется, танцевать ему хочется так же, как Ярому, лицо у которого, что каменная стена.
– Жгучка! – Гордей тем временем наклонился ко мне и прошептал над ухом. – Пойдём танцевать. Не бойся. Я тебя так закружу, что словно птица полетишь, увидишь!