– Не, это тебе точно показалось. – Ярый недоверчиво покосился на Вожака. – На этого щеголеватого пустозвона? Не могла твоя душа посчитать такого брехуна лучше тебя. Как-никак рысь. Да любая рысь, сколько угодно не верти она хвостом… хотя в этом, признаюсь, твоя рысь совсем другая… но перед Вожаком ей не устоять.
– Не очень-то приятно такое слышать. – Огрызнулся Гордей.
– Бес толку спорить. – Остановил обоих Всеволод. – Ты теперь знаешь, что такое ревность, и разберешься с ней. Она не должна впредь мешать думать и делать, что нужно. Теперь касательно наших планов – что дальше?
Гордей апатично пожал плечами.
– Ладно, возвращаемся на постоялый двор. Вожак, соберись! Нет времени тянуть. Когда мы уходим?
Тот, наконец, поднял голову, встряхнулся пару раз и уверено встал на ноги.
– Сегодня.
– Ты уверен? Кажется, все твои старания пошли насмарку, сёстры нам снова не доверяют. Думают, поди, мы и друг друга готовы кулаками молотить почём зря, только бы поразвлечься. – Наконец, усмехнулся Всеволод.
– Не боись, твоя младшенькая от тебя из-за такой ерунды не отступится. – Утешил Ярый. – Так возле тебя увивается, аж смех берёт смотреть. Всеволод-то наш и так и сяк уклоняется, и “нет” не может сказать, чтобы дать тебе, Гордей, время с рысью поболтать, и сам возле Малинки, как возле открытого огня, испариной покрывается. Что, не нравится она тебе?
Всеволод отвёл глаза.
– Маленькая она ещё.
– Шестнадцать. – Напомнил Ярый. – Как раз женихов искать.
– Всё равно! Моей сестре столько же!
– Твою, значит, тоже замуж пора.
– А ну думай, кого задеваешь!
– А, чего говорить, – Ярый сдался, прикоснулся к плечу Вожака. – Значит, действуем по старому плану?
Гордей тяжело выпрямился, глянул на кучу-малу, где продолжалась драка. Иногда оттуда со стонами выползал кто-то битый, некоторые оставались лежать обездвиженными, остальные, едва отдышавшись, снова рвались в бой.
– Да. Некогда ждать, поисковую бумагу хоть завтра могут привезти. Тогда просто, без боя, не уйдём.
Ярый молча подставил ему плечо и фыркнул.
– Да уж… Уйдём просто? Ты правда в это веришь? Хочу посмотреть, как мы уйдём просто! С такими дикарками. Это комплимент, – тут же добавил он. – Хоть они и сбежали, но думаю, не от страха.
– О, в этом никто не сомневается. – Качнул головой Всеволод. – Чего-чего, а страха в рыси меньше всего. Злости зато хоть на двух дели.
– Это она пока ершится. Чужие мы ей, чужаков сторонятся.
– Тоже верно. Ну, пошли?
Они развернулись и медленно направились в сторону постоялого двора. С каждым шагом Гордей ступал всё твёрже и твёрже.
– Вожак, на дворе много народу, полночи будут куролесить. Нужно уходить задолго до рассвета и без свидетелей. Но утром хозяева поймут, что произошло.
– Пусть. Когда придут поисковые бумаги, будем надеяться, хозяева решат, что мы узнали раньше и сестёр увезли отдать отцу за награду.
Оказавшись у постоялого двора, Гордей поднял лицо к окну сестёр. В свете луны бешеным светом заискрились глаза, губы сложились в сосредоточенную, упрямую улыбку.
– Готовьте Сон ведуна.
Глава 8
О судьбе краденых девиц
Нет ничего хуже ночи после смурного суматошного дня. И так вертишься, и сяк крутишься, а сон, подлюка такая, не идёт. Все бока отлежала, подушка влажная и твёрдая, а в голову дурацкие мысли то и дело лезут. Почему? Зачем? Отчего?
Малинка заснула и тихо сопела носом. А я, наконец, нашла удобное положение на спине и ненадолго задремала. Сон как толстая птица на тонкой ветке, шатался, качался, пока не сорвался вниз.
И был сон вязким и тухлым, как лежалые яблоки.
Я открыла глаза…
И ничуть не испугалась. В полупрозрачной темноте он сидел на моей кровати, склонившись и упираясь руками в подушку у моей головы, его лицо было всего на расстоянии ладони от моего, глаза прямо напротив моих глаз. Такие осторожные.
Сидел, будто так и должно быть. Как будто самое нормальное место для него – в моей кровати.
Потом он осторожно, не дыша, наклонился чуть ниже... И ничего не стало! Предметы застыли, сам воздух застыл, замер вместе со всеми пылинками, плавающими в лунном свете. Комната словно покрылась тёмным вязким золотом. Чёрное золото медленно переливалось под лунным светом, растекаясь, расползаясь, как краска по воде, заполняя собою каждую щель. Оно было сладко-терпким и пахло одуряющее тепло и вкусно. Я могла бы жить в этом золоте до конца своих дней, не нуждаясь ни в чём больше. Нет ничего главней этого запаха и вкуса.
Глаза напротив словно становились больше, расширялись, затеняя собою весь остальной мир, заменяя всё остальное, неважное, и не было в мире силы, способной их остановить.
Под спиной медленно таяла кровать, я погружалась в это тёмное золото, мягкое и сладкое, и знала, что там, в глубине, меня ждёт что-то очень хорошее.
И что я буду там не одна.
Почему он, не двигаясь, становится ближе? Почему его глаза без слов говорят что-то значительное, царственное? В чём секрет?
Я скоро узнаю… Когда глубина сомкнётся над нами, укроет наши головы, я узнаю…
На улице вдруг громко залаяла собака, за ней тут как тут вторая, третья, целую брехливую песню завели.
Волшебство разом прервалось. В лицо будто холодной водой плеснули, с глаз спала пелена дурмана, мысли вернулись в голову.
Будто раньше думала не я, а какая-то другая… похожая на Малинку доверчивая глупая влюблённая девчонка.
Это что значит? Гордей хотел меня околдовать? Значит, теперь он вздумал пробираться ко мне ночью, как к какой-то… не знаю, как помягче сказать, а чтобы молчала и не трепыхалась, собирался дурманом обмануть?
Он пробрался ко мне посреди ночи?! В доме хозяйки?
Не позволю!
И я открыла рот, чтобы завизжать.
Он резко отклонился и щёлкнул пальцами, с которых сорвалось облачко сероватой пыли… и ничего не стало.
Я очнулась, казалось, всего через секунду, всего через миг… и глазам своим не поверила! Даже зажмурилась и моргнула несколько раз. Нет, ничего не изменилось – усыпанное звёздами тёмное небо над вершинами высоких деревьев, сбоку трещит костёр, вокруг колышутся густые луговые травы. И если бы мне это всё снилось, я не чувствовала бы запахов леса, верно? Аромат разнотравья щекотал и радовал нос. Во сне так не бывает.
Я повернула голову. Неподалёку разведён костёр, они все втроём сидят вокруг него, Гордей ко мне ближе всех. Болтают и улыбаются, как ни в чём не бывало.
Они меня что, из Вишнянок увезли?
Охвативший тело страх прибавляет сил, дыхание сипло вырывается сквозь зубы. Это слишком ненормально! С добрыми намерениями девушек из дому не крадут и в лес не вывозят! Не к добру это, ой, не к добру!
Нужно попытаться как можно тише встать и убраться прочь, в темень леса.
Однако пока я поднималась, заодно выпутываясь из одеяла, они как по команде обернулись. Всё, можно больше не притворяться, я подпрыгиваю и бегу в чащу, под ноги послушно ложится холодная мягкая травка.
Недолго бегу, почти сразу меня сшибает кто-то тяжёлый, аж дух прочь. Хватает так, что двигаться невозможно и тащит обратно к костру, возле которого стоит и нервничает Гордей.
– Стой, стой, погоди немного. – Говорит он, поднимая руки, как будто показывает, что в них ничего нет. – Не нужно убегать.
Ага, как же! Я пинаю Ярого, который меня держит, и тот, шикнув сквозь зубы, в ответ сжимает так, что рёбра трещат, а я, хочешь, не хочешь, взвываю.
– Стой! – кричит Гордей, вдруг опускаясь на бревно и обхватывая голову руками. – Отпусти её!
А Всеволод-то каков! Стоит столбом, пальцем не пошевелит. И он с ними заодно?! Как он мог! Такой взрослый, такой кристально честный. Продажная скотина!
Я смотрю в его лицо, выплескивая всё своё разочарование, и он краснеет.
– Да что я. Я случайно. – Ярый отпускает, убирает руки. Не думала, что он такой сильный. – Убежит же – лови потом.
В его голосе обида. Даже не могу поверить, что на белом свете может быть такая наглость!
– Случайно? Да ты её до смерти напугаешь, – говорит Всеволод.
– Я не хотел. – Нахмурившись, Ярый отступает обратно и словно страх за собой уносит. И что дальше? Как это всё понимать?
– Ожега, не нужно убегать, – говорит Гордей, не отнимая рук от висков. – Смотри, вон твоя сестра спит. Ты что, её бросишь?
Воздух в груди словно огнём вспыхивает. Они что, и сестру прихватили?!
– Ах, вы…
Малинка и правда спит в траве, свернувшись, укрытая шерстяным одеялом.
– Подожди. – Гордей отнимает руки от лица. – Обещаю, никто тебя не тронет. Ни тебя, ни её. Клянусь. На вот тебе для уверенности.
Он, не глядя, отстёгивает от пояса кинжал и бросает мне под ноги – тот падает, рукоятка сверкает драгоценными камнями.
– И на что он мне?
Я что, на убийцу похожа? Трогаю носком ножны, а нога-то босая. Да и я в ночной рубашке, хотя чего мне стыдиться, пусть им будет стыдно за всё, что творят!
А кинжал… может, всё же лучше взять? И пусть я кроме колбасы в жизни ничего не резала.
– Просто выслушай меня.
– Зачем? Вы нас украли! Да это же...
Я даже задыхаюсь, столько мыслей в голову лезет, одна другой хуже.
Всеволод вдруг делает шаг ко мне:
– Ожега, пожалуйста, сядь и поговорим. Мы понимаем, что на первый взгляд это всё… – Он обводит стоянку руками. – Ну, сложно объяснить. В общем, нужно поговорить.
– О чём это?
Злюсь, кусаю губы. Они хотят разговаривать после всего, что наделали?
Гордей пристально смотрит мне в глаза, но я больше не попадусь в эту ловушку! А ведь хозяйка говорила… я чуть не захлебнулась ужасом. И конфеты, и в лес утащили ту девушку. Боже, но тут Малинка!..
Гордей хмурится.
– Подожди пугаться! Мне нужно кое-что тебе объяснить. Очень важное. Садись. И помни – вам ничего не угрожает. И пальцем не трону ни тебя, ни её, клянусь.
– Ладно, а они? – я киваю на остальных.