– Ура! Разрешите приветствовать вас в столице!
Из толпы выскочил юркий человечек, похожий на хорька, и заизвивался всем телом.
– Молчать! – Рявкнул Гордей.
Тихо стало так, будто все и дышать перестали, человечек незаметно юркнул обратно.
Гордей откинулся на роскошном троне, с глубокой ненавистью обводя взглядом оставшихся в живых приспешников Великого князя.
– Думаете, мне нужны ваши паршивые приветствия? Интересно смотреть на ваши жалкие потуги выслужиться? Хочется ваших подачек? Мы просто хотели жить на своей земле…
Голос сорвался, Гордей на миг сжал зубы и продолжил невозмутимым тоном.
– Великий князь казнён. Княжна отправлена в монастырь. Отныне людские земли принадлежат мне! Мне! Теперь я ваш закон! Это понятно?
Он медленно обвёл взглядом толпу. И не ждал, что кто-то слово против скажет, а всё равно разочаровался. Хотелось выбросить скопившуюся усталость и ярость, да повода не было.
– Но управлять людскими землями я не стану, посажу наместника. Он и будет вашим хозяином, вашим новым Великим князем. Сразу говорю – недовольные будут казнены без суда. Мои люди заберут с ваших дворов всё, что посчитают нужным – еду, скот, золото. По большей части это касается больших богатых дворов, принадлежащих тем, кто здесь присутствует. Мы заберём всё, что забрали у нас. И если кто-то хочет возразить, пусть прежде подумает, что по крайней мере одно – жизнь, мы вам оставим.
Конечно, никто не возражал. И бояре и слуги стояли, смирено склонив голову. Беднякам терять нечего, а богачи первым делом будут думать, как живот свой сберечь.
– Теперь расходитесь. В замке остаётся только прислуга, все гости разъезжаются по домам.
Гордей встал, потому что сказать больше было нечего.
Бояре уходили молча, ещё тише схлынул рабочий люд.
– За мной.
Всеволод показался за охраной и тут же ушёл в сторону, нырнул в узкий коридор, Гордей за ним. Комната, где они остановились, была нормального размера, в ней голоса не гудели, словно трубы, стены не терялись далеко на горизонте, а позолота не слепила глаза.
Донесения были по-военному короткие. На звериных землях всё в порядке, беженцы возвращаются в свои дома. С людских исправно поступает зерно – основа для того, чтобы пережить зиму, так как своего вырастить не успели. Конфискуется также скот, фрукты и овощи, распределением будут заниматься строго, особенно после сообщения, что в случае чего наказывать станут по законам военного времени.
Он как всегда строго следил за тем, кто и что докладывает, но мысли нет-нет да и перескакивали на единственное, что заполонило разум в тот самый момент, когда Великого князя взяли под стражу, тем самым остановив войну.
О ней.
Наконец, с текущими вопросами разобрались. В Тамракских землях дела налаживались, а другие Гордея не волновали. В нижайшей просьбе княжне выделить ей несколько минут для разговора перед отъездом в скит он отказал. Доносчика, предложившего в счёт великой грядущей дружбы между ним и князем выдать всех недовольных, посадили в темницу. Тело Великого князя Гордей разрешил похоронить в склепе рода. Земные дела – одно, а лишать посмертия никто не имеет права.
И всё это время, каждый вздох Гордея преследовал Зов.
Всеволод отпустил людей, как только смог, сам подошёл к двери, проверил, что за ней никто не стоит.
– Ну? – не сдержался Гордей.
– В замке её нет.
– Точно? Тут в каждом коридоре её запах. Она бывает в княжеских покоях очень часто.
Всеволод пожал плечами.
– Может быть.
– Но в зале её не было. Я бы почуял, как тогда, в Вишнянках! А тут… словно она есть, но её нет! Не знаю, как сказать. Ты спрашивал?
– Не до того было. Сам видел, с делами только закончили. Ты сам велел – вначале дело, после поиск Жгучки. Но я вызвал местного колдуна, он Великому князю давно служит. Подскажет, как найти.
– Всеволод. – Гордей сглотнул. – Она здесь. Я знаю.
– Ну, всё равно колдун не помешает.
– Вы опрашивали жителей дворца, где невеста или… жена Царейко?
– Нет. Только что отправил. Грын пошёл к нянькам княжны, которые остались, там всё узнает.– Пойдём и мы.
– Нет, ты сиди. – Всеволод чуть ли не силой надавил на плечо друга. – Нечего лишний интерес показывать. Почуют слабость – и мигом к шее твоей пристроятся! Кровь тянуть начнут. Пока не найдём, никто не должен знать, что для тебя Ожега!
– Не узнают.
– Вот и сиди тихо.
Они ждали немного, но виски у Гордея ломило в разы больше, чем когда звериное войско занимало замок и казнило Великого князя. Вскоре пришёл Грын, тощий и ловкий парнишка, который любое задание хватает и делает без промедления, но на вид будто доходяга, вот-вот упадёт и издохнет. На нём даже штаны болтались, словно широкая юбка.
Войдя, Грын сразу сказал, едва успев поклониться:
– Невесту Царейко в рысь за звериной земле заколдовали, говорят.
Волки переглянулись.
– Она рысь?
– Да. В облике она. Давно, говорят. Как Царейко ко двору её привёл рысью, ещё до того, как его на войну сослали, так и не могут расколдовать, хотя пытались.
– Она до сих пор в зверином облике? – Ахнул Всеволод.
– Да. Тут живёт, ходит за ней некая Людмила. Я за служанкой уже послал, явится прямо сюда. Большего не знаю.
– Хорошо. Можешь идти.
Снова поклонившись, Грын вышел.
– Ничего, – пробормотал Всеволод. – Ничего. Мы что-нибудь придумаем.
Гордей молчал. Затаил дыхание и ждал. И две минуты, и пять, и пятнадцать.
Вот почему он не слышит её, не может найти – она не человек. Зовёт же не тело, а душа, но у зверя душа звериная, лёгкая и зыбкая, переменчивая, как прыгучий солнечный зайчик.
– Можно?
Дверь еле приоткрылась, девушка в длинном переднике заглянула, увидела, что волков двое, и замерла от испуга.
– Заходи.
Всеволод взял расспросы в свои руки.
– Ты Людмила?
– Да, господа. Чем могу служить?
Служанка вошла и неловко поклонилась. Её нелепый зелёный фартук был обтрёпан внизу, будто его рвали когтями и жевали в пасти. Гордей уставился на это место и не смог оторвать глаз.
– На твоём попечении есть рысь? Заколдованная девушка?
Людмила замерла. Видно было, что есть, но признаваться она в этом не хотела, так и бегала глазами по углам, пытаясь найти отговорку – и не находила.
– Говори, не бойся. Зла не будет ни тебе, ни ей.
Но служанка боялась. Её губы тряслись, пока девушка решала, как бы удачней соврать, руки, спрятанные под фартук, дрожали.
– Где она?
Гордей не выдержал, вскочил с места. Людмила отшатнулась, и он заставил себя остановиться, не светить оголившимися зубами и горевшими звериными глазами. Просто добавил:
– У меня нет никого дороже это рыси. Скажи мне – где она?
Вглядевшись в его лицо, Людмила отчего-то успокоилась. Расправила плечи, поверила и кивнула. Покажу.
Глава 16
О счастье, одном на двоих, одинаковом и таком разном
То скопление людей взбудоражило меня. Силу девать в комнате некуда, я прыгала по шкафам и креслам так, что грохот стоял неимоверный! Завалила на бок тот белый, потёртый, ещё в одном оторвала дверцу, обивку мягкого кресла разодрала в клочья, а вату разогнала по всему полу.
Вот так!
Людмила куда-то ушла. Но теперь она хотя бы не плакала, стала серьёзной такой, скучной, ни поиграть, ни за ухом почесать.
Я выплеснула лишнюю игривость, и мне только и оставалось, что ждать. Я улеглась на пол, сложила лапы и уставилась на дверь. Людмилу слышно хорошо, но сейчас так шумно в замке, что не сразу разберёшь среди остальных звуков. Несколько раз к двери подходили хищники и что-то спрашивали. По-человечески, поэтому я не отвечала. А уж сколько раз бегали туда-сюда слуги, и вовсе не сосчитать.
Потом появилась Людмила! Её лёгкие шажки я узнавала издалека. А она не особо-то спешит! Оставила меня одну, ушла по своим неизвестным делам, хотя я скучаю.
Да ещё и идёт не одна, с ней двое. Шаги твёрдые, уверенные.
И один пахнет, один пахнет…
Я невольно зажмурилась на миг, прижала к голове уши.
Вот они останавливаются, ключ поворачивается в замке. Вот дверь приоткрывается… лапы подбрасывают моё тело в воздух – и мягкое приземление.
Входит Людмила, говорит:
– Она тут.
А за ней – он. Тот зверь, что стоял посреди зала, забитого людьми и хищниками. Тот, который напугал всех так, что страх до сих пор не выветрился из моей шерсти.
От него так притягательно пахнет. Глаза у него чёрные и блестящие, волосы выбились из хвоста, губы шевелятся.
– Жгучка!
Лапы несут меня к нему, этот зверь мне нравится. Меня он пугать не станет, для меня у него припасены другие слова.
Хорошо, что он сел на корточки, а то я не достала бы языком до его лица! Он вкусный. Нет, есть я его не буду, только облизывать! Ах… как он чешет за ушами! И треплет холку.
– Жгучка.
Мне нужно ему понравиться! Точно, так и сделаем! Для этого нужно ходить кругами, тереться о его ноги боком, урчать и лизать его лицо время от времени. Если он выйдет из комнаты, я пойду с ним.
– Она тебя узнала!
Чего это Людмила кричит? Ревнует? Ревнует… Ну и зря! Это мой зверь, всё равно что я сама. Нельзя же ревновать одну лапу ко второй? Одни глаз ко второму?
Голос зверя журчит, гладя не хуже рук.
– Ты умница… Ты меня дождалась, да? Хорошая, хорошая, кошка. Красавица!
Он берёт мою голову своими большими ладонями, смотрит в глаза, гладит переносицу. Может, он со мной поиграет? Побегает в саду?
Мне нужно ему что-нибудь подарить!
– Вот это откуда?
Мой зверь нащупывает на моей шее верёвку, запускает в шерсть пальцы и чешет под ней. М-м-м… какой удовольствие!
– Не знаю, Царейко однажды пришёл с колдунами, после них осталось. Я тогда испугалась, что ни что-нибудь ей сделают… но нет, только ошейник надели.
Ах, как я рада! Мой зверь пришёл, так и хочется кружиться по комнате. Нет! Нельзя отходить, вдруг он снова уйдёт, оставит меня! Я ведь его только увидела, значит, раньше его не было! Значит, может снова пропасть? Не отойду, не оттащат!