Только по дороге домой, немного успокоившись, я сказал Андрею, – Скажи пацанам, в офисе, пусть расходятся, лучше по домам, нигде не светятся сегодня, а завтра в офис, как обычно. А сейчас всех выгони и закрой офис. А машина моя пусть там стоит.
– Хорошо.
А вот за что их уважаю – так это на немногословность.
14. Разговоры
Дома я, как тигр по клетке, стал ходить по залу. Это же надо было так обосраться в первый же день?! Я тут голову ломаю, как быть с такими людьми, как Саид, Семеныч и Дед, а они уже телок вызвали! Мне даже страшно представить, о чем там они при них разговаривали?! В таком-то состоянии! Надо было закрыть их всех в квартире с этими телками и сказать: «Отсюда выйдут только мужчины»!
И тут пришло сообщение на пейджер от Семеныча: «Через два часа в “Праге”».
Час от часу не легче…
Ну конечно, от кого же еще? Эти бухают, а мне отдуваться. Я надеялся, мы вместе выработаем какую-то стратегию. Что я сейчас ему скажу? Извини, Семеныч, Хохлу не до тебя, он два дня бухал и трахался, а теперь болеет с похмелья? Кстати, болеет, а что, если я скажу, что он серьезно болен, лежит в больнице. Стреляли же в него, имеет право поболеть. Хотя зачем приехал, если не долечился в Германии? Да и Семеныч сразу поедет в любую больницу, чтобы поговорить с ним. Да и видели его уже пьющим за свое здоровье в ресторане. Так пил за здоровье, что заболел? А что, так бывает, особенно с похмелья. Значит, ему резко стало хуже и лежит он не в больнице, в целях безопасности, а на каком-нибудь охраняемом объекте и без сознания, говорить не может. Значит, инфаркт? Или инсульт. Хоть он и слишком молодой для таких страшных диагнозов, но на фоне перенесенного… Инсульт звучит более молодежно, хотя разницы я не знал между ними. С врачом бы поговорить, со специалистом, но некогда уже, надо ехать, может, попозже.
В «Прагу» я приехал чуть пораньше, но судя по количеству грязных тарелок, Семеныч ждал меня уже давно, доедал обед, в банкетке. Поздоровался сухо и сразу начал с претензий:
– Игорь, почему я узнаю не от вас, а из оперативных источников?
– Семеныч, я сам не знал, я узнал только вчера, – в тон ему, сухо, но уверенно сказал я, глядя ему прямо в глаза, извиняться и оправдываться с Семенычем был не вариант. Сильные люди уважают только силу, а не заискивание и оправдания. Вдруг мне пришло в голову свалить все на Фила. Сам виноват.
– Семеныч, знал только Фил, может, еще кто из его самых близких, мне ничего не говорили, – сказал я, присаживаясь.
– И даже тебе не сказал? Ты же был самый близкий его друг, особенно в последнее время.
– Я до сих пор с ним не разговариваю за это.
– Ладно, когда мы увидимся?
– Пока это невозможно, вчера ему стало плохо, и он потерял сознание, врачи говорят, что скорее всего инсульт. Наверно, слишком много эмоций было вчера, он ведь, как с того света вернулся, столько друзей сразу встретил, родных, конечно.
– Этого, блин, только не хватало, – заметно обеспокоился Семеныч, схватил салфетку со стола, нервно смял и бросил в тарелку, – В какой он больнице? Я всех врачей на уши поставлю!
– Не беспокойся, все ровно, за ним следят лучшие доктора, но он не в больнице, мы его прячем от всех, даже корреспонденты его ищут.
– Опять тайны, ладно, скажи хоть – кто это был, или наемные?
– Он не сказал мне, – я покачал головой, – Ты не узнаешь его, это уже не тот Хохол, что мы знали раньше. Он стал замкнут, мало говорит и совсем не улыбается, у меня такое чувство, что он даже мне не верит. И я еще не видел его наедине, он даже ссать один не ходит.
– Вот так, я понял, что ничего не понял, и узнал, что ничего не узнал. Не трать больше мое время и не зови поговорить, если нечего сказать, – встал он, чтобы уходить.
– Семеныч, это же ты меня позвал, – я тоже встал, скорее от изумления.
– Да ладно, – улыбнулся он и примирительно похлопал меня по плечу, – Я пошутил, а новости все равно хорошие, он же жив.
– Кстати, я нашел, все-таки Деда, договорились – будем работать. Пока молчит, ждем, сам, сказал, позвонит.
– Еще одна хорошая новость, жизнь налаживается, не так ли? Хотя если Хохол жив, и так бы он нашелся.
– Так я же тогда не знал, когда искал.
– Ну, это понятно.
Уже на улице, прощаясь, Семеныч спросил, пожимая мне руку: – Он что, действительно так хреново выглядит?
– Да, – я покивал с сожалением. – На нем нет живого места, не узнать, я бы сказал, только по голосу, худой стал, как я, а ты же помнишь, какой он был здоровый?
– Да, похудеешь тут, неудивительно. Жаждет мести?
– Ничего не сказал, такое ощущение, что вообще ничего не хочет, ни есть, ни пить.
– Ничего, это временная хандра, пока не оправится, уж я-то его знаю.
– Да, конечно, – натянул я улыбку на лицо. – Оправится, и этот город еще вздрогнет.
Тут Семеныч сдвинул брови и по-отечески погрозил пальцем: – Только без самодеятельности! Знаю я вас, до сих пор город дрожит, а на мне куча висяков. Так и передай, что я недоволен. Будете хулиганить – повешаю все на вас. Все, держи меня в курсе.
Развернулся и пошел, а я подумал ему вслед, что не зря он пораньше приехал, поговорил, наверное, со вчерашними официантками.
По дороге домой я подумал, что Саид и Дед тоже будут обижаться, что я им не сказал первый про Хохла. Ну, Дед мне своих координат не оставил, сам сказал, на пейджер сбросит, а вот с Саидом нужно что-то делать. А что делать, нужно рассказать ему всю эту историю, что я наплел Семенычу, другого выхода я не видел. И на реакцию его посмотреть, очень внимательно. Фил-то его подозревает, будет недоволен, что я без него поехал, но сам виноват – нехрен бухать было не вовремя.
Я знал, что встретить Саида легче всего в ресторане «Кавказ», это был его неофициальный офис. Наверно, он его из-за названия выбрал. Потому, чтобы все кавказцы знали, если есть проблемы – езжай в «Кавказ», а не на Кавказ. Ну, а если Саид твои проблемы вдруг не решил, тогда можешь бежать обратно, на Кавказ, если тебе это поможет, скорее всего, нет.
Саид сидел в самом дальнем углу, как всегда, за своим огромным, резным столом, сразу видно, безумно дорогим, в огромном резном кресле, зеленой кожи, выглядевшим как трон. С ним, как всегда, человек семь разнообразных родственников или друзей, не поймешь, на креслах, чуть-чуть поскромнее, пили чай и курили пару кальянов. Увидев меня, как только я вошел, он широко заулыбался и вышел из-за стола мне навстречу, мы поздоровались и обнялись, как это было у них принято.
– Очень рад, что ты приехал, я тебя ждал, честно тебе скажу, – начал Саид, видно, искренне улыбаясь.
– Я же знаю обычаи, Саид, что Магомет должен первый прийти к горе, а не наоборот.
– Вай-вай, а кто тут гора, еще нужно посмотреть, – говоря это, Саид подогнул в коленях ноги, чтобы оказаться ниже меня ростом и смотреть на меня снизу вверх.
– Осторожно, Саид, еще немного и ты окажешься на коленях, а твоим братьям придется убить меня, потому как нет людей кто видел такое, и не может быть…
Так, смеясь и подшучивая, мы подошли к столу, и я пошел вокруг стола, здороваясь со всеми за руку, а Саид усадил меня в кресло по правую руку от трона, которое быстро мне уступили.
– Я знаю, ты привез мне самую лучшую весть, которую я когда-нибудь слышал, и у меня есть самое лучшее вино для этого повода, – он кивнул одному из племянников и тот тут же направился за вином, а куда же еще, – Так скажи, не томи – это правда? Мой лучший друг жив и здоров?
– Да, уважаемые, – обратился я уже ко всем, – Хохол жив, но далеко не здоров.
– Вот почему гора не приехала ко мне сама, а отправила ко мне своего лучшего Магомета, – Саид был явно в ударе сегодня, – Ну, не здоров – это хоть чуть-чуть, но лучше, чем мертв, не так ли? Ладно, рассказывай, как он?
– Вчера еще был как огурчик, выпивал даже за встречу, как вдруг ему стало плохо, потерял сознание. Вызвали скорую, но не дождались, увезли в больницу. Врачи говорят – инсульт, кажется, слишком много эмоций в один день.
– Да, инсульт это ничего хорошего, у меня у дяди был, – сказал один из чеченцев, лысый и с бородой, как из фильма про моджахедов, – Всяко может быть – может, выкарабкается, а может и овощем остаться на всю жизнь.
– Типун тебе на язык, – перебил его Саид, – Овощем, скажешь тоже, ты Хохла знаешь? Не бывать такому, Хохол не тот человек, чтобы стать овощем, давайте выпьем за его здоровье.
Как раз вино уже принесли, рубиново-красное, все выпили по большому бокалу. Вино оказалось удивительно мягким, слегка сладковатым и ароматным, как вишневый компот, я такого вкусного никогда не пил еще.
– Давай в больницу съездим, мне не терпится его увидеть, – сказал Саид, поставив бокал, – Нас пустят? А нас пустят, – он закивал, показывая на остальных, намекая, что ни одна охрана нам не преграда.
– Нет, мы забрали его из больницы и прячем от всех, абсолютно, извини, Саид, но даже тебе я не могу сказать, где он, я пацанам обещал. К тому же он до сих пор без сознания.
– Ладно, раз так, я понимаю, но как только он придет в себя… Ну ты понял.
– Да, конечно, я приеду за тобой.
– Наливайте еще вина, я буду пить за здоровье Хохла, пока он не станет как бык. Я имею в виду здоров – как бык, а не то, что вы подумали.
От вина я немного захмелел, хотя нотки алкоголя в нем совсем не чувствовались, и решил, что мне пора. Еще немного поболтав, я стал откланиваться. Саид предложил любую помощь, сказал, что может привезти из Грозного такого доктора, о котором по миру легенды ходят, но я, естественно, поблагодарил и сказал, что пока не надо. Попрощавшись, и обнявшись даже с незнакомыми мне людьми, я поехал, немного хмельной, на «Крузере» домой, и задумался по дороге. Как так происходит, что народ, который весь мир считает самым жестоким и беспощадным, мне кажется, буквально самым добрым и благодушным? Да, с виду они страшные, лысые, небритые, в шрамах и во взглядах из-под бровей, и убьют своего врага, без сожалений, но если на дорогу выскочит котенок, я думаю, каждый из них направит свою машину скорее в столб, чем на котенка.