– Поехали, – и идет в машину, ждет меня на пассажирском сиденье.
– Поехали, пожрем, – скажет, когда я сяду за руль, – голова болит что-то после вчерашнего, пива хочу.
Я раньше не бывал в ресторанах, но с Хохлом узнал все приличные места в городе, где как кормят, появились любимые блюда, цен только я не знал, он всегда за все платил. Но кушали мы чаще всего не одни, всегда кто-то приезжал, причем совершенно разношерстный народ, от рабочего до депутата, от полковника милиции до уголовника любой масти. Причем люди бывали такие важные, что я их только по телевизору видел или слышал о них, что-нибудь, типа: «Слыхали? Кабану машину вчера взорвали, он в ней был, но ему хоть бы хны, она бронированная оказалась, правда, контузило, сейчас в больнице лежит под охраной».
Однажды он позвал меня в спортзал позаниматься, почему-то утром, в одиннадцать, я, конечно, согласился. И с тех пор, почти каждый день у нас начинался со спортзала.
– Размяться нужно, перед рабочим днем, – так он говорил, – А теперь пообедать, – после спортзала уже. Но обед наш постоянно превращался в какую-то аудиенцию. То Фил приедет со своими пацанами, то коммерсанты какие-нибудь, со своими проблемами, то еще кто-нибудь, с кем-нибудь, за помощью или советом.
– Это мой близкий, – так он меня сразу представлял собеседникам, как бы сразу решая вопрос доверия во время разговора.
Только с тремя людьми он мог удалиться в банкетку, чтобы поговорить наедине, обычно в его любимом ресторане «Прага», где варили неплохое пиво и были две небольшие, но уютные банкетки. Пройти в них можно было прямо из общего зала и не было черного выхода, чтобы уйти незамеченным. Его хорошо знали там, для него всегда берегли его любимый столик в углу, у окна. Он всегда садился спиной к стене, чтобы видеть весь зал и улицу у входа через окно. Не знаю, какие там были у них взаимоотношения, но счетов нам никогда не приносили.
Первым был начальник ОРБ, Семеныч, так Хохол его всегда называл, кажется, майор или подполковник, но в форме я его никогда не видел.
– Хороший мужик, хоть и мент, – так он мне про него сказал, как-то, – Если будут проблемы с ментами, а меня не будет, можешь запросто в кабинет к нему зайти и сказать, что я разрешил обратиться. Но не по пустякам, сам понимаешь.
– Куда же ты денешься? – спросил я и попытался улыбнуться, но какая-то кривая получилась улыбка.
– Как куда? – его улыбка получилась гораздо лучше, – Мало ли миров, где человек может оказаться в любой момент.
Семеныч был выше среднего роста, видно, что когда-то физически крепкий, широкоплечий такой мужик, с квадратным подбородком, приплюснутым носом и острым взглядом. Не хотел бы я попасть к нему на допрос – первое мое впечатление было такое, прямо Жеглов какой-то.
Но он любил выпить, и это было уже заметно по пивному животику и мешкам под глазами.
Обычно, они с Игорем недолго разговаривали в банкетке, но иногда засиживались, заказывали бутылку водки, обильную закуску и тогда вечер переставал быть томным.
– Что сидишь, заходи, – звал тогда меня Игорь, – Машину переставь лучше в соседний двор, чтобы не беспокоили.
В застолье Семеныч был очень веселым и добродушным, разговаривал запанибратски, много шутил и рассказывал всякие смешные, хоть иногда и жуткие истории из своей работы или службы в Афганистане. Но никогда не напивался, казалось, даже совсем не пьянел, только смеялся все громче, по мере выпитого. Выпивали они всегда ровно бутылку пол-литра на двоих и больше не заказывали, как будто соблюдали некий давний договор.
Второй – Дед, или Палыч, вообще Валерий Палыч – первый раз представил его Игорь, знакомя. Худой, но жилистый, среднего роста, с короткой прической, около шестидесяти где-то лет, скромно одетый, такой «работяга», я бы назвал его, встретив на улице. Но, видимо, важный для Игоря мужик, потому что с ним он был всегда серьезен, и обычно, поздоровавшись, сразу направлялся с ним в банкетку. Иногда мы встречались с ним в машине, в одном дворе, где он жил, я так понял.
– Вот этот человек, – например, говорил Дед и давал Игорю бумажку.
– Хорошо, жестко с ним? – спрашивал Игорь, пряча ее в карман.
– Если не поймет, – уже с улицы, закрывая дверь, отвечал этот странный человек, похожий на подпольного миллионера Корейко, так я еще подумал про него, а иначе зачем еще Игорю с ним водится?
Третьего я назвал про себя Питбультерьер горный. Это был чеченец Саид, лет тридцати, выше среднего роста, очень плотный, всегда был наголо бритый, несмотря на то, что вся голова его была в безобразно зашитых шрамах. Приезжал он всегда в компании своих племянников, двух или трех, повыше его ростом и еще здоровей, но они с нами не садились, только здоровались почтенно и усаживались у столика на входе и пили чай или кушали, если Саид засиживался. Еще один всегда оставался в машине.
Когда здоровались, Игорь с Саидом широко очень улыбались и обнимались.
– Саид, а ты откуда взялся?
– Стреляли, – пожимая плечами, отвечал Саид, так они любили здороваться.
Саид любил пить чай и кушать баранину, чаще всего под водочку. В банкетку они уходили редко и ненадолго, обычно говорили при мне. Кто кому должен, кого и как кинули, как будем с них получать и как делить, вот их обычный разговор. Короче, я понял впоследствии, что все кавказцы в городе ходили, ели, спали, женились и размножались только с его ведома.
– Увидишь Джавдета – не трожь, он мой, – говорил на прощанье Саид.
Хохол как-то рассказал мне, что после армии его знакомство с Саидом началось с драки в ночном клубе «Торнадо». Потом помирились, долго пили за дружбу. Так много выпили, что стали друзьями. Стали вместе ходить по клубам, да ресторанам, много пили, много дрались, заслужили уважения в этой среде. А гулять деньги нужны, уважение уже имели, стали с коммерсантов получать постепенно, тем более они здесь же тусуются, деньги прожигают.
Саид, говорил Игореха, многому его научил. Например, у настоящего бродяги документы на машину должны быть полностью в порядке, аптечка, аварийный знак, огнетушитель, чтобы ни один мент по беспонту не докопался. И лопата с одеялом лежать в багажнике – а это уже чтобы закопать кого, если что. Я думаю они и закапывали не раз.
Раньше Саид один был реальный чеченец в городе, но по мере того, как они поднимались, стал он с родины подтягивать братьев, родных да двоюродных, затем племянников, родных, и не очень. Так у них заведено, есть кусок хлеба – дай родным укусить. Ему тоже удобно, зарплату платить не надо, позаботься только о жилье и еде, а преданней людей не найдешь. Да и страха не знают эти молодые горцы, им что барана зарезать, что человека, даже не спросят, зачем. Хохлу тесно стало с ними, он и отошел от Саида. Не люблю, сказал он, когда при мне на чужом языке разговаривают. Но отношения у них остались очень теплыми.
Еще, чаще других, заезжал Саня, тренер по боксу, по кличке Силос. Странная, конечно, кличка, но это по фамилии, которую я ни разу не слышал. И сам он выглядел очень странно, для тренера. Слишком молодой и очень маленький – мухач, так они называли боксеров этой весовой категории, особенно на фоне тех, с кем он обычно подъезжал. Тех сразу было видно – высокие, с длинными руками и ногами, широкие плечи, взгляд исподлобья, подбородок поджат к груди, как будто в любой момент опасаются удара в челюсть. Саня же был добродушный, всегда улыбался, обнажая множество золотых зубов, все брови и скулы его были в небольших шрамах, видимо, от рассечений. Еще он любил подтрунивать над боксерами, какие они пробитые и от того тупые, хоть и был среди них номером один, такая у него была самоирония.
Если Саид был похож на бойцового питбуля, то Саню я бы сравнил с белым бультерьером, но карликовым, если такая порода была бы. Вообще, я заметил недавно, что у меня появилась некая привычка – сравнивать человека, при первом взгляде, с какой-нибудь породой собак, непроизвольно. Я вообще люблю собак и всегда хотел завести, но брать в квартиру большую собаку считал нецелесообразным, а к мелким породам душа не лежала. Таких я называл «котопес» – то есть ни то ни другое.
Силос заезжал обычно с одним или двумя боксерами посоветоваться с Хохлом, как поступить в какой-нибудь сложной для него ситуации. Точнее – для них, они имели свою группировку, которую называли «боксеры» в городе. Спортсмены тянутся к спортсменам, поэтому борцы и боксеры держались друг друга, а Хохол был их объединяющим звеном, потому что Силос его очень уважал, всегда прислушивался и выполнял любые его советы, в коих всегда нуждался. Мне даже иногда кажется, что, если бы Игорь посоветовал всем боксерам закопать все свои деньги в саду и обильно поливать – они бы так и сделали. Шутка, конечно, но как говорится…
Я жил один, в последнее время, в квартире родителей, они всю свою жизнь, кажется, строили дачу, жили там сначала летом, потом расширили, утеплили и с пенсией постепенно переехали насовсем. Мама приезжала часто, перемоет квартиру, наготовит полный морозильник пельменей, котлет да вкусностей разных, мне и хорошо. А Хохол давно переехал из нашей пятиэтажки в соседнюю, жил там с самой красивой девчонкой нашего двора, Настей. Она скромная такая, домовитая, по клубам-ресторанам я ее не видел, только Игорь если выведет куда-нибудь. По воскресеньям обычно они в кино ходили да поужинать. Училась она в институте, на кого не знаю даже.
Потом Хохол выписал мне доверенность на свою «девятку», дал пейджер для связи и второй комплект ключей от машины.
– На, гоняй, – говорит. – Стоянка знаешь где, по утрам за мной в одиннадцать, как всегда, в спортзал поедем, – так и гоняли мы с ним вместе с утра до вечера, на вишневой «девятке». Я слышал иногда, что так как мы были тезки, меня стали называть Игорехин Игореха, среди своих, а иногда даже Хохлик. Смешно, не правда ли?
А однажды в пятницу утром приехал он за мной на такси, – Поехали, дело есть.
Приехали в автосалон, а нам выгоняют два новых джипа «Тойота Лэнд Крузер», черные, черный же кожаный салон, коробка автомат, кондиционер, стеклоподъемники, полный фарш, короче, у меня челюсть отпала, такие шикарные машины я в журналах да по телику только видел.