– Да, извини, – он понял, что я догадался, о чем он думал, – Просто я же потерял все свои прошлые деньги из-за этих уродов. Зря я тебя не послушал. Как думаешь, они объявятся еще?
– Думаю, что да, когда деньги кончатся, свои и твои, Володенька.
– Надеюсь, – сверкнулись его глаза гневом. – Я их так жду, – показал крепко сжатый кулак.
– Надейся, надейся, а пока ждешь, купил бы ты своему отцу «ниву», ты же мечтал. Тут как раз должно хватить.
– Да, ты прав, я сам эту сделку ждал, а тут еще денег гораздо больше привалило, спасибо тебе, Игорь.
– Хорошо, и еще, деньги здесь нельзя оставлять без присмотра и с собой по городу таскать не вариант. Ты бы сгонял с утра в торговый центр, тут рядом, у вокзала, купил, что тебе надо. А потом мы с Катей поедем в город погулять, а ты здесь покараулишь.
– Конечно, какой разговор, моя очередь. Я быстро завтра, мне только на выход купить что-нибудь, брюки, пару рубашек, да туфли. Вдруг до «Торнадо» доберусь как-нибудь, – подмигнул он мне.
Я отсчитал ему десять купюр, положил на кровать. – Потом посчитаемся, а чемодан утром заберешь, как вернешься, разбуди нас.
– А можно я завтра все деньги пересчитаю и раскидаю по долям, пока вас не будет, мне же все равно делать будет нечего?
– Конечно, ты же помнишь, кому сколько?
– Как Отче наш, – улыбнулся Вова.
Наутро нас разбудил довольный Вова с пакетами, исписанными именами мировых брендов и дизайнеров. Забрал чемодан, сказал, чтобы мы никуда не торопились, хорошо прогулялись и сходили в театр, не переживая о нем. В театрах он ничего не понимает и не стремится, вот кино – другое дело.
Вместе позавтракали в местном ресторане, и мы с Катей поехали первым делом в ГУМ. Но сначала купили на вокзале билеты на вечерний поезд.
– Судя по времени, не успеваем мы в театр сегодня, но ничего, в следующий раз сходим, – сказал я Кате, изучая билеты, тоже четыре, в одно купе.
– А будет следующий раз? – с надеждой ответила она, обнимая.
– Конечно.
– Вот за это я тебя и люблю, – буркнула она, нахмурив брови – явная месть.
В ГУМе, а затем в ЦУМе я решил не экономить, разрешил Кате покупать все, что захочет. А что, жить где есть, машина шикарная, не на что копить. Но к ее чести, она быстро успокоилась, купив не так много, как могла бы молодая, красивая девушка. Еще она выбрала несколько красивых вещей для меня и заставила купить, хоть я и не горел желанием.
– Все, мне хватит, – заявила она, – Ты обещал, что будет следующий раз, поэтому ты будешь обязан взять меня с собой.
– Да уж, теперь мне не отвертеться, хитрюша ты моя, – обнял я ее, – Пойдем, поищем ресторан, пора обедать, и в гостиницу, собираться.
В гостинице застал Вову, наблюдающего одним глазом телевизор, другим – деньги на столике, разложенным по тем же брендовым пакетам, в которых утром он принес свои покупки.
– Ну, для кого «Дольче и Габбана»? – в шутку спросил я.
– Семенычу, – серьезно ответил он, – «Прадо» для Деда, «Фенди» – Филу, – стал он перечислять, еще и тыкая пальцем поочередно по пакетам.
– Правильно, чтобы не перепутать, – перебил я. – Собирайся, скоро поезд. Думаешь, «Дольче-Габбана» Семенычу к лицу? – а шутку про «Фенди» и Фила он так и не понял. Слишком серьезно относился к деньгам.
Домой ехали уже не такие веселые почему-то, как в Москву, но зато очень довольные.
28. Дома
Я не понял, вы где? Фил. – такое сообщение ждало меня дома на пейджере, как я и думал. Первым делом поехал в офис, предварительно поменяв в пакетах деньги – «Фенди» на «Прадо». Вдруг Фил не поймет каламбура, приняв его за издевательство, и так будет недоволен моим самоуправством.
– Ты где пропадал? – сразу накинулся на меня Фил, бросив кий на бильярдный стол. – Случилось что?
– Нет, все нормально, поговорить надо, – кивнул я головой на кабинет Хохла, поздоровавшись со всеми, кто был в офисе. Народу много, как всегда, но кабинет Хохла должен быть свободен. Так и есть, хорошо, подумал я, закрывая за Филом дверь.
– В Москву гонял.
– А че не сказал, Жженый с тобой?
– Да. Фил, я по нашему делу ездил, метал увез, вот деньги, – поставил пакет на стол. – А не сказал, потому что вокруг тебя народ же всегда трется, решил – меньше знают, больше шансов, Земы научили меня, ты же понимаешь.
– Да ничего я не понимаю, ты хоть бы сообщение сбросил, так же нельзя, втихаря такие дела решать, – не скрывал своего раздражения Фил.
– Сообщение – еще хуже, мусора наверняка читают, особенно твои.
– Да просто намекнул бы, я бы понял, чай не дурак, и чего это ты сам поперся, не посоветовался, да еще этого взял, зачем? Вдруг он нужен был? – не унимался Фил, – Такие дела в одиночку не решаются, развел тут самодеятельность понимаешь, – Фил стал распаляться, выхаживая по кабинету, от стола к двери и обратно.
– Вес был большой, я бы не унес один. Ну, унес бы, но рисковать не хотел, на вокзале было бы заметно – человек две тяжелые сумки тащит, подозрительно. Я и Катю с собой взял, для конспирации, сам прикинь – вышли с поезда два парня с девушкой, у меня – женский чемоданчик, у Вовы сумка небольшая, через плечо, все ровно, не подкопаешься. И в городе никто не знает, не сольют, все для дела, Фил, зато здесь, – показал я на пакет, – Сто пятьдесят тысяч долларов, – дожал я его.
Фил присел на диван, напротив меня, переваривал информацию, закинув ногу на ногу, покачивая ногой, все медленнее, успокаиваясь.
– Да, вот если бы это наши были деньги, я понимаю, – кивнул он на пакет, – А так, пока все раздашь, с Гулькин хрен остается. Ладно, дело сделано, но в следующий раз, без моего ведома…
– Нет, Фил, – перебил я его уверенно, – Давай, пусть так и будет, я буду сам все делать втихомолку, а тебе только деньги приносить, так надежнее будет, или ты мне не доверяешь? Деньги любят тишину, поверь мне, так надежнее будет. Твои же друзья мне такой урок преподали.
– Да доверяю, конечно, какой базар, – отвечал он автоматически, но думая о другом, я догадывался, что фраза – приносить тебе деньги втихомолку, его заинтересовала, на что я и рассчитывал.
Но он не ответил, ни да, ни нет, понятно – не простое решение. Пока он сомневался, я решил быстрее перейти к делу, как будто дело уже решенное, так ему легче будет согласиться самим с собой.
– Вот – твоя доля, это увезу Семенычу, это – Деду, – стал я доставать пакеты из одного общего, – А это – Хохловские, завезешь отцу?
– Завезу, – ответил он рассеянно.
– Хорошо, я побегу, сам знаешь – дела есть, – поспешил я откланяться.
– Да, давай, – протянул мне руку на прощание, вставая, все еще в какой-то прострации.
Дальше нужно было назначить две встречи, Семенычу и Деду, естественно, в «Праге», сразу после рабочего дня. Сначала Дед, с ним разговор короткий, а вот с Семенычем, можно и засидеться. Поэтому хотел сделать между ними паузу в один час, но перестраховался, лучше в два, не нужно давать им шанс встретиться.
С Дедом, действительно, разговор вышел короткий. Обычные вопросы – обычные ответы. Как дела, как Игорь, что с Настей? Все в порядке, в Москве на лечении, отдыхает. Взял деньги, уехал. Хоть работу никакую не подкинул кровавую, уже хорошо.
С Семенычем, конечно же, пришлось засидеться. Оценив, опытным взглядом, толщину пакета, он, естественно, решил это дело обмыть, а пытаться отмазаться – только время тянуть. Заказ Семеныча был короток, – Леночка, голубушка, принеси-ка нам бутылочку водочки и как всегда.
Только тут, я с удивлением отметил, что даже после смерти Игоря, мне еще ни разу не принесли счет, хотя я даже не был знаком с владельцем ресторана, только со всеми официантками, естественно. Интересно, как долго это продлится. Хотя о чем это я, они же думают, что он жив.
– Ты чего это задумчивый сегодня, Игореха, проблемы какие? – перебил мои мысли Семеныч.
– Да нет, Семеныч, все нормально.
– Ну, нормально – это, конечно, хуже, чем хорошо, но, зато, если, не дай Бог, станет худо, мы будем вспоминать это «нормально» как Манну Небесную. Ты не запутался? Ты записывай, записывай, когда еще умные мысли услышишь, особенно от меня. Так давай выпьем, чтобы у нас всегда было так «нормально».
Это он про только что полученные деньги, догадался я.
Дальше, по мере выпитого, Семеныч становился все веселее и разговорчивее, впрочем, как и всегда, а у меня, почему-то, не было настроения, как будто предчувствовал беду…
29. Беда
Беда пришла опять на стоянке, с утра. Хоть машину не ставь больше. Хохловский «Крузер» хоть где брось – никто не тронет, побоятся либо из уважения. Хотя колеса не снимут, а вот заминировать могут. Но тут и сторож-пенсионер не подмога, на стоянке еще легче даже, прохожих нет.
Об этом я уже думал, сидя один на заднем сиденье жигулей, в наручниках, а спереди сидели два сотрудника внутренних органов, подошедших ко мне на стоянке, с корочками и кобурой под легкой курточкой у каждого. Один – лейтенант, судя по документам, а на удостоверение второго я не обратил внимания. Но судя по наглой роже, не ниже.
Всю дорогу ехали молча. Привезли в первый ГОМ, значит – Валиев, вспомнил я, «доберман». Будет Жженого искать.
– Подполковник Валиев, Руслан Георгиевич, – представился он, как только меня доставили к нему в кабинет.
– Снимите наручники, – сказал он лейтенанту, привезшему меня. Тот снял наручники, вышел. Я остался стоять посреди кабинета, протирая ладонями освободившиеся и натертые запястья и осматриваясь.
Кабинет явно не для допросов, личный кабинет начальника. Просторный, в три окна, без решеток. У противоположной стены ряд стульев, посередине стол буквой Т, по три стула по сторонам, во главе – черное кожаное кресло, на колесиках, в котором и сидел Валиев, покачиваясь на амортизаторах в кресле. Подарок коллег, почему-то подумал я. Один из них сидел на дальнем подоконнике, изучая меня взглядом. Выше среднего роста, черные глаза и волосы, коротко стриженые, под машинку, лет тридцати, крепкого телосложения. Овчарка, скорее немецкая, черная – решил я, и чего это он уселся на подоконник, когда кругом столько стульев? Ах да, спину на солнце греет, собаки это