– Подержи.
– Алекс, ты только не…
Максимов не дослушал и полез следом за Самарским. Они выбрались наверх и очутились на некоем подобии круглого балкона, опоясывавшего конусообразный, увенчанный шпилем купол башни. Ширина этого кольца вместе с перилами не превышала полутора аршин.
– Не подходите! Не подходите, или я выстрелю…
Мадемуазель стояла всего в трех-четырех шагах от своих преследователей, прижавшись к перилам и держа перед собой револьвер. Ветер, дувший здесь, на высоте, безжалостно трепал ее волосы и подол атласного платья, срывая нашитые на него блестки.
– Бросьте, – строго произнес Самарский. – Бросьте оружие и бросьте валять дурака. Вы угодили в ту самую западню, которую приготовили для нас.
– Мы все в западне, – прошипела госпожа де Пьер. – И умрем вместе. На меньшее я не согласна.
Из дула ее револьвера вылетело пламя, и Самарский, вскрикнув, повалился на купол башни. Максимов схватился за пояс, на котором висел пистолет, но, опережая его действия, грохнул винтовочный выстрел. Обветшалые перила за спиной мадемуазель Бланшар разлетелись в осколки. Лишившись опоры, она взмахнула руками, как потерявшая равновесие канатоходка. Гудение ветра разорвал истошный вопль… Максимов бросился к обрушившимся перилам и увидел стремительно падавшую с башни фигурку – нелепую, как те деревянные паяцы, что вываливались из потолка в приснопамятной квартире на Фридрихштрассе. Фигурка беспорядочно переворачивалась в воздухе, цеплялась за балконы и оконные карнизы. Она упала на каменные плиты во внутреннем дворике замка. Максимов сделал шаг назад.
– Алекс! Алекс, я не хотела ее застрелить… я…
Максимов обнял дрожавшие плечи Аниты, отобрал у нее винтовку.
– Пуля попала в перила… Но это неважно. Ты все сделала правильно. Ты умница!
Он бросил винтовку и крепко поцеловал Аниту в губы. Она успокоилась, прижалась к нему, но все еще дрожала – теперь уже от холода.
– Должен вам сообщить, господа, что ваш друг мертв…
Ранке стоял над телом Самарского. Владимир Сергеевич не подавал признаков жизни. Бюргерский цилиндр скатился с его головы, мокрые волосы налипли на лоб.
Максимов нежно оторвал от себя Аниту, подошел к человеку, с которым был знаком всего два дня. Нагнулся над ним, отбросил прядь волос с его лица.
– Да, он мертв… На этот раз мадемуазель не промахнулась.
С башни по той же темной винтовой лестнице спускались молча, в подавленном состоянии. Максимов поддерживал спотыкавшуюся супругу.
– Тебя не ранили?
– Нет. – Она машинально тронула ухо. – Этот недоносок там, внизу, отстрелил мне серьгу. Пустяки…
В комнате, откуда они начали погоню за мадемуазель Бланшар, лежали два трупа – Франца и его напарника. На груди Франца рядом с бутафорским кровавым пятном расплылось еще одно – настоящее. Ранке перешагнул сначала через одного убитого, потом через второго и внезапно разразился целым потоком ругательств на родном языке.
– Что такое? – вздрогнула Анита, оттолкнув заботливого мужа.
– Саквояж!
Дверь в комнату была, как и прежде, распахнута, но лежавший на пороге оглушенный Томас словно улетучился. Вместе с ним исчез и саквояж с полутора миллионами английских фунтов.
– Для начала расскажите, как вы нас отыскали, – попросила Анита, сидя в натопленном и ставшем по-домашнему уютным номере «Бранденбурга» и допивая второй бокал крепкого испанского вина (вернейшее средство для успокоения и расслабления нервов, слишком долго пребывавших в напряженном состоянии).
– Вы все еще держите меня за простака? Стыдно, мадам, стыдно, – ответил Ранке с укоризной. – Ваше вторжение в планы мятежников могло дорого вам обойтись. Вы ведь и сами это понимали, правда? Два покушения на вас сорвались, но где два, там и третье. Имел ли я право допустить, чтобы вы погибли? Я имею в виду не только пользу, которую вы принесли нашему государству, разоблачив Хаффмана и госпожу Бланшар. Гибель иностранца – всегда морока, сплошные неприятности, вплоть до международных скандалов… Я выражаюсь не слишком цинично?
– Вы выражаетесь искренне, – сказала Анита, взболтнув остатки вина в бокале. – Для меня это важнее. Я люблю, когда люди говорят мне правду.
– Вот вам вся правда. Я приставил к вам своего человека, он снял номер по соседству. Если провертеть в стене крохотную дырочку, слышимость будет просто идеальная… Короче говоря, о вашем намерении посетить Волчий Камень я знал еще вчера. Поскольку полицейский отряд, как вы справедливо заметили, произвел бы слишком много шума, я решил подстраховать вас лично. Мне подумалось, что помощь вам не помешает.
– Вы подоспели вовремя. Мы с Алексом должны покаяться за то, что сразу не поставили вас в известность. Может быть, тогда все сложилось бы не так драматично.
Аните жаль было и Самарского, и пропавших полутора миллионов.
Ранке повел себя благородно:
– Что до вашего Томаса, то вина за его бегство – целиком на мне. Я попросту забыл о нем, когда мы увлеклись погоней за быстроногой мадемуазель. Непростительно для офицера полиции с тридцатилетним стажем.
– Не казнитесь, герр Ранке. Главные действующие лица заговора обезврежены, их помощники рассеяны, оружие найдено. Если вы теперь соберетесь уходить в отставку, то более блестящего завершения карьеры трудно и пожелать. Только вряд ли после такого успеха вас отпустят.
– Все так, мадам, – притворно завздыхал польщенный Ранке, – но полтора миллиона! Где, скажите на милость, искать этого проходимца?
– Расставить немедленно посты на всех дорогах, – предложил Максимов. – Он еще не успел покинуть Пруссию…
– Вы представляете, сколько в Пруссии дорог? И потом, никто не мешает ему двигаться лесом, где нет и не может быть никаких постов.
– По лесу на экипаже?
– Мне только что сообщили: экипаж, на котором вы отправились к Волчьему Камню и на котором затем скрылся Томас, обнаружен в пятнадцати милях от замка. Наш знакомый ведет себя осторожно. Можно только гадать, на чем и, главное, в какую сторону он сейчас направляется.
В дверь номера требовательно постучали. Максимов удивленно глянул на Аниту, она пожала плечами.
– Наверное, ко мне, – предположил Ранке.
Визитером оказался одетый в роскошную форму королевский гвардеец. На безупречном французском он осведомился, кто здесь господин Максимов, и вручил Алексу пакет с прусским гербом и монаршим вензелем. Второй такой же пакет достался Ранке, после чего гвардеец щелкнул каблуками и, щеголяя военной выправкой, прошествовал по коридору к выходу из гостиницы.
– Никогда не получал писем от королей, – пробормотал Максимов.
– Покажи! – Анита выдернула пакет у него из руки. – Хм, что бы это могло быть?
Ранке уже распечатал свой конверт, вынул из него лист хрусткой бумаги, прочел недлинный текст и чуть не подпрыгнул от радости.
– Чувствую, господа, вам придется еще на денек задержаться в Германии. Завтра его величество устраивает торжественный прием в честь дарования народу конституции. Мы с вами в числе приглашенных.
Анита вскрыла конверт. В нем действительно оказалось заверенное королевской печатью приглашение – для нее и для Максимова.
– Почему вдруг мы? Неужели в Берлине не нашлось более высокопоставленных особ?
– А потому, – сказал Ранке многозначительно и лукаво, – что кое-кто решил отметить ваши заслуги и вознаградить за проявленную храбрость.
– Каким образом король узнал о нас?
– Ваши фамилии были упомянуты в отчете, который его величество получил сегодня утром. Там говорилось о том, какую значительную роль вы сыграли в окончательном разгроме мятежников.
– Вы напрасно это сделали, герр Ранке, – промолвила Анита, испытывая неловкость. – Мятежников разгромила полиция, все лавры должны по справедливости достаться вам и вашим коллегам. Право, мы с Алексом считаем себя недостойными принять приглашение его величества…
– Недостойными? – вмешался Максимов. – Анна, ты понимаешь, что говоришь? Побывать в гостях у короля… Ты как хочешь, а я не собираюсь отказываться.
– Королевские приглашения не отвергают, мадам, – сурово заметил Ранке. – Их принимают с честью и благодарностью. Кстати, вы когда-нибудь бывали в Сан-Суси?
– Сан-Суси? Дворец, построенный Фридрихом Вторым?
– Да. Он находится недалеко от Потсдама. Я всю жизнь мечтал побывать там. Говорят, место воистину волшебное. Неужто вы откажетесь от такого удовольствия?
– Не откажемся, – твердо заявил Максимов. – К завтрашнему дню все будет в порядке.
– В таком случае, до завтра, господа…
Весь остаток вечера и следующее утро Анита вела себя странно: была задумчива, на вопросы супруга отвечала невпопад, несколько раз выходила из номера и, как сомнамбула, бродила по гостиничному коридору. Утром она вообще куда-то исчезла, Максимов отправился на поиски и нашел ее внизу – она разговаривала с портье.
– Нелли, нам пора собираться. Как ты думаешь, мне лучше надеть сюртук или фрак?
– Да, – ответила Анита рассеянно.
– Что «да»?
– Эти туфли тебе идут.
– Нелли, очнись! – Максимов легонько тряхнул ее за плечи. – Ты что, плохо себя чувствуешь?
Анита с усилием прогнала владевшее ею вязкое состояние.
– Все хорошо, дорогой. Ты прав: пора собираться.
Когда измотанный войнами Фридрих Второй решил построить новый загородный дворец, он рассчитывал, что это будет такое место, где все земные дела и тревоги отойдут на второй план. Дворец получил название Сан-Суси, что значит «без забот». Собственно, это был целый дворцовый комплекс, раскинувшийся на площади в пятьсот акров. Выйдя из подъехавшей к воротам коляски, Анита увидела огромный парк: дубы, липы, красные каштаны, еще какие-то деревья, явно нездешнего происхождения.
– Сан-Суси задумывался как летняя резиденция, – сказал Ранке (сегодня он был при полном параде, мундир сверкал начищенными пуговицами). – Зимой, как говорят, он теряет часть своей прелести, но это отнюдь не касается построек, которые одинаково прекрасны в любое время года.